Никто никуда не идет: почему Прохоров отказался от участия в московских выборах

Фишман: 4 июня, когда Собянин объявил, что идет на выборы, вы написали в своем блоге, что «Гражданская платформа» обязательно примет в них участие. Теперь ваше участие в этих выборах заключается в неучастии. Как это произошло?

Прохоров: Во-первых, для меня это не было неожиданностью, до меня доходили слухи, была проверенная информация, что готовятся досрочные выборы. Я уже довольно давно занимаюсь тем, чтобы привести в соответствие с законом те активы, которые у меня есть. Поэтому я продал компанию «Полис», кое-какие активы тоже встали на продажу. Юристы уже работали над тем, как бы привести всю систему в то состояние, которое требует этот запретительный закон.

Фишман: То есть вы торопились, чтобы подойти под стандарт.

Прохоров: Да. Мы уже над этим работали. Мы не 4 числа начали готовиться. Это уже целый процесс, он довольно долго идет. В данной ситуации единственным кандидатом от партии всегда был я. В прессе очень много обсуждали, кто может быть, но других кандидатов мы никогда не обсуждали. Поэтому мне казалось тогда, что я все успею. Это было искреннее понимание ситуации. Я очень хотел бы участвовать в выборах мэра Москвы. Это мое внутреннее желание, я Москву люблю. Я просто чувствую себя здесь как дома.

Фишман: Когда вы поняли, что не успеваете?

Прохоров: Последняя сессия у нас была вчера ночью. То есть вчера ночью юристы предложили модель, которая с точки зрения формального выполнения российского закона схема годится, но с точки зрения конфликта между западной и российской юрисдикцией схема нечистая. Это могло бы в дальнейшем привести к большому количеству судебных разбирательств, потому что у меня есть активы, которые работают, например в 15 странах мира, и там тоже необходимо разрешение. По двум активам у меня требовалось разрешение антимонопольного комитета. По совокупности и по той истерике, которую развернула партия власти, понятно, что любая времянка будет разрушена. Вообще пойти на форму обхода законов – не мой принцип. Поэтому вчера окончательно приняли решение, которое мы сегодня озвучили, о чем я сильно сожалею.

Фишман: Это решение – это полны бойкот?

Прохоров: Две разные вещи. Одно дело – позиция «Гражданской платформы», которая говорит о том, что мы как партия не готовы участвовать в этой процедуре продления лицензии действующего мэра. Это наша политическая позиция. Бойкот – это призыв наших избирателей не делать что-то, но пока мы это не обсуждаем. Наш избиратель – умный человек. Надо подождать, кто зарегистрируется, и потом мы можем уже в консультации спокойно говорить. Возможно, мы когда-то поддержим. Все зависит от того, кто зарегистрируется. Поэтому это две разные позиции. Мы просто считаем, что мы как партия, которая хотела участвовать на выборах и шла побеждать, мое участие рассматривалось только через призму того, что мы идем побеждать, а не просто участвовать, именно по этой причине мы все категорически против выставления любых других кандидатов, которые в некотором смысле могли бы как-то позиционировать партию. Сестру мою мы даже не обсуждали.

Фишман: Я хотел про это отдельно спросить. Как только начала в прессе обсуждаться эта кандидатура, все вспоминали, как она прекрасно работала на выборах президента, какой был ажиотаж и по ее поводу,  и как она ассоциируется с вами, и что эта форма для Москвы невероятно логичная, что если вас сковывают обстоятельства, то сестра представляет вас на выборах.

Прохоров: Она очень талантливый человек, прекрасный идеолог, прекрасно ведет дебаты, но у нее есть своя работа. Она занимается той работой, которую любит, и у нее никогда не было планов становиться мэром Москвы. Если у нее нет таких планов и она не хотела быть мэром Москвы, то уговаривать сестру участвовать – это нечестно, а я не хочу участвовать в обмане москвичей. Люди должны идти только те, которые хотят работать, это является их мотивацией. У сестры моей такой мотивации не было.

Фишман: У вас же есть партия, вы можете выдвинуть кого угодно.

Прохоров: Мы считаем, что должны участвовать в выборах сильнейшие люди. Так мы ведем сейчас региональные выборы. Мы формируем там актив, который имеет хороший шанс достойно выступить. Мне долго предлагали быть «паровозом»: зарегистрироваться первым номером в тех регионах, в которых я показал хорошие результаты. Я сказал, это неправильно, потому что мы должны воспитывать новую политическую элиту тех регионов, в которых мы ведем. Поэтому должны участвовать сильнейшие. Моя позиция предельно честна. Мы не хотим выставлять заведомо слабого кандидата, чтобы не легитимировать данный процесс. Я сам очень сильно переживаю. Я понимаю, что мои сторонники – люди, которые на меня рассчитывали, сейчас реально расстроены. Но мне кажется, когда эмоции схлынут, они меня услышат, потому что мой избиратель – думающий, понимающий человек.

Фишман: Тут дело не только в эмоциях. Вы говорите, вы не хотите участвовать в продлении лицензии  на правление действующего мэра. Но без вашего участия получаются выборы, на которых нет сильных соперников. Такие выборы и являются продлением лицензии действующего мэра. Ваш отказ от участия в продлении лицензии превращает эти выборы в продление лицензии.

Прохоров: Одно дело – когда участвую я, человек, у которого есть шансы на победу. Другое дело – участвует человек, у которого никаких шансов на победу нет. Он может показать приличный результат – 10-12%, и участие «Гражданской платформы» в этом смысле будет являться процедурой легитимизации. Разве не так? Я этого и хочу избежать.

Фишман: Вы обсуждали ситуацию активов с кем-нибудь в Кремле, например?

Прохоров: Нет, конечно.

Фишман: Это сугубо результат ваших внутренних консультаций в штабе.

Прохоров: Конечно. Есть законы, есть активы. Нужно их привести в соответствие. Оказалось, что система настолько сложная, что найти модель, которая не приводила бы к нарушению либо в России, либо за границей, к сожалению, нельзя. Либо она есть, но это очень нелегитимная форма. На нарушение закона  я никогда не иду.

Фишман: С 4 по вчерашнюю ночь вы довольно активно взялись за кампанию. Вы, например, вели переговоры с Юрием Лужковым. Что вы обсуждали?

Прохоров: Мы обсуждали планы на лето.

Фишман: Кто же в это поверит.

Прохоров: Это личное дело каждого.

Фишман: Вы не обсуждали вопросы кампании вообще?

Прохоров: Мы обсуждали планы на лето. У всех планы на лето разные. Для меня это серьезная внутренняя проблема. Я искренне считал, что смогу это сделать. Именно по этой причине мы не просто вели кампанию, мы активно начали встречаться с муниципальными депутатами для того, чтобы преодолеть фильтр. Я лично встречался со многими, объяснял свою позицию.

Фишман: Вы лично встречались? Какая была реакция?

Прохоров: Разная. Разные люди с разными взглядами, но я пытался их убедить и отдать голос за меня.

Фишман: На том фланге, на котором вас воспринимают, есть еще один заметный кандидат в Москве – Алексей Навальный. Поддержите ли вы его, если он зарегистрируется, намерены ли каким-то образом с ним взаимодействовать?

Прохоров: Алексей находится сейчас в непростой ситуации, поэтому я бы не хотел своими комментариями ухудшать его ситуацию. Поэтому я хочу подождать до того момента, когда я посмотрю, кто зарегистрируется. Это принципиально важно, это позиция «не навреди».

Фишман: Как вы можете ему навредить? Вы же не Следственный комитет.

Прохоров: Многие факторы влияют, потому что я неоднократно говорил, что дело, которое сейчас рассматривается в Кирове, политически мотивировано, поэтому любое мое заявление может негативно повлиять на эту процедуру. Поэтому я очень аккуратен в любых оценках. Я хочу посмотреть, кто зарегистрируется. После этого я сделаю определенные политические заявления.

Фишман: Позиция ваша понятна. Люди говорят, что возникает ощущение, что Прохоров много суетится, а результат всегда равен нулю. То одно заявление, то другое, то переговоры, а потом ничего. То вы появляетесь на арене, то снова исчезаете. Люди чего-то ждут. Очевидно, они ждут чего-то другого.

Прохоров: Я прекрасно понимаю людей, потому что наиболее активная часть наших граждан хочет изменений сейчас и немедленных. Поэтому когда они кому-то отдали голос, они хотят, чтобы это произошло немедленно. Но я реалист. Все, что мы сейчас можем делать – это строить партию «снизу». А это длинный процесс. Мы не можем ее строить во всех регионах, потому что мы работаем не за деньги, которые парламентские партии получают из госбюджета. Мы строим на свои. У нас есть взносы. Поэтому мы приняли спокойную стратегию: мы идем по выборной сетке. Результат есть или нет, можно будет понять после 8 сентября, когда пройдут региональные выборы, и тогда мы скажем, делали мы что-то или нет.

Фишман: Вы оцениваете при этом риски, что вы можете кого-то терять по дороге, пока вы таким долгим путем идете к финишу?