Леонид Ярмольник: «Любое ограничение таит больше вреда, чем прока»

Фишман: Еще некоторое время назад вы говорили, что вы колеблетесь, идти в Мосгордуму или не идти, вы будете думать. Собственно, вы решили и идете. Хочется понять, что вы взвешивали и какие оказались главные аргументы.

Ярмольник: Аргументы очень просты. Я как-то подумал, что я уже очень много лет выполняю функцию депутата, так по жизни, имеется в виду моя общественная жизнь или участие в общественной жизни, в тех заботах, которые окружают москвичей, моих друзей, моих коллег. Не в том смысле заступничества, но я много лет занимаюсь бездомными животными, занимаюсь на общественных началах, я председатель попечительского совета при правительстве Москвы. 

Я подумал, что все, что я делал раньше, я могу делать в статусе депутата, может быть, тогда у меня будет больше получаться, у меня будет больше возможностей. Я буду работать на аудиторию и совещаться с людьми, которые могут стать моими союзниками, будет легче решать наболевшие проблемы Москвы или животрепещущие, первоочередные.

Фишман: Кстати, какие бы вы назвали?

Ярмольник: Бездомные животные остаются, несмотря на наши усилия, моих братьев актерских, все участвуют в этом. Безусловно, мы многого добились, но дело движется очень медленно.

Фишман: Проблема бездомных животных в Москве, на ваш взгляд, одна из центральных.

Ярмольник: Из того, что я знаю. Нет, она, может быть, не самая центральная, может быть, важнее медицина, может быть, важнее пенсионеры, может быть, важнее дети. Я никогда не настаивал на том, что это самая важная. У нас много проблем, просто все нужно решать потихоньку. Просто эту область я чуть знаю, вот и все. Я иду в команде, потому что я смогу помогать своим коллегам в других областях, потому что они настолько ясны и убедительны для меня, я надеюсь, что я смогу это переводить на язык избирателей. В дальнейшем, если избиратели сочтут, что я достоин того, чтобы этим заниматься, тогда я, может быть, смогу действительно что-то двигать. Я просто сам по себе всю жизнь что-то двигаю. Кроме той работы, профессии, которой я занимаюсь, я достаточно много хорошего сделал. 

Фишман: Смотрите, возвращаясь к вашей команде, про "Гражданскую платформу". На самом деле, сколько мы не наблюдаем за ней - мы, журналисты - всегда есть и будет вопрос - с кем и против кого, собственно, партия. То ли она против "Единой России", то ли она против противников "Единой России". Этот вопрос всегда висит.

Ярмольник: Почему, мы же не в футбол играем. У нас какая-то есть ужасная ментальная инертность такая, что если ты вот в этой партии, ты против такой-то. Мы не против какой партии. Мы за то, чтобы подсказывать, мы за то, чтобы решать вопросы самым естественным, нормальным цивилизованным путем. И когда про партию "Гражданская платформа" не очень грамотные или не очень сведущие люди говорят: "Оппозиция", меня это даже как-то бесит. Скорее, если выбирать красивые слова...

Фишман: Это альтернатива.

Ярмольник: Это альтернатива, потому что у нас другое мнение. Это не значит, что мы хотим чего-то другого. Я уверен, что партия власти, назовите ее "Единая Россия", они тоже ведь хотят, чтобы было хорошо. Просто, может быть, они пути не те выбирают. Поэтому в окружении умных, талантливых людей с невероятным опытом каждый в своих областях мы, может быть, даже что-то озвучиваем, и та же "Единая Россия" иногда, что-то услышав у нас, скорее претворяет это в жизнь. Уже это польза. 

Фишман: Когда речь идет о выборах в Мосгордуму, это уже превращается в такой практический вопрос. Например, вы идете по 43-му округу. Если я правильно понимаю, это самый центр - Арбат, Пресня, Хамовники. Там же выдвигается Маша Гайдар, она, собственно, от оппозиционной коалиции "Моя Москва". То есть вы с ней уже там столкнетесь на выборах, так получается. И, вероятно, будете бороться за более-менее одного и того же избирателя. 

Ярмольник: Я не думаю, что мы не сильно с ней отличаемся.

Фишман: В этом и проблема.

Ярмольник: Для избирателя будет один вопрос - кто скорее справится с теми вопросами, которые стоят перед москвичами или, скажем так, перед 43-м округом, интересы которого я должен представлять и декларировать, и решать. У кого это получится - это избирателям решать - у Гайдар или у меня. Вот и все. Мы же когда, например, выбираем себе педагога или выбираем автомобиль, или выбираем еще что-то, когда есть право выбора, мы же выбираем то, что нам больше подходит. И избиратель имеет право выбрать. 

Фишман: Общественная жизнь устроена так, что сейчас, когда вы выдвинетесь, скажут: «Ярмольник выдвинулся для того, чтобы не прошла Гайдар, помогая, тем самым, «Единой России». Это прозвучит, я вас уверяю.

Ярмольник: Если это прозвучит, мне от этого звучания только скучно, потому что еще раз повторю: кандидаты все достойны. Еще раз говорю: я уверен, что у нас нет особых разногласий. Это избиратель будет решать, у кого быстрее получится – у Гайдар или Ярмольник или у Ткач. Они выберут, это их право, им дается шанс. Они должны быть за этот шанс благодарны, что мы, кандидаты, готовы тратить свою жизнь, свое время на то, чтобы решать проблемы. Это своеобразная рулетка, это своеобразная азартная игра, они должны проинтуитить, они должны выбрать того, от кого будет пользы больше.

Фишман: А у вас будет предложение к конкретным избирателям этих районов - Арбат, Пресненский, Хамовники?

Ярмольник: Я же новичок, я думаю, что я буду общаться с избирателями, если такая возможность будет предоставлена, буду отвечать на вопросы, как я отношусь к проблемам, в частности этого района, этой части Москвы. Эта часть Москвы для меня родная, с 1972 года, это Арбат, это Щукинское училище. Потом многие годы Киноцентр на Красной Пресне, там были у меня офисы, моя команда, которая создавала все телевизионные проекты, которые все, надеюсь, помнят и знают. Прописан я в Хамовниках сейчас. Меня только одно пугает – я никогда в жизни не думал, что я доживу до того, что … я же все равно, если вдруг стану депутатом, я чиновник, да?

Фишман: В общем, нет.

Ярмольник: Или чиновник – это еще хуже, да?

Фишман: У нас теперь это немножко все смешалось, депутата от чиновника трудно отличить, но по идее парламентарий - он представитель, а не нанятый государством человек.

Ярмольник: Я бы хотел быть максимально представителем избирателей, я хотел бы представлять их интересы. Больше вам скажу, что у избирателей очень разные точки зрения, и вот эту очередность, кому, чего кажется более важным на сей момент, это нужно обсуждать. Не отказывать кому-то, а объяснять, что это для нас сейчас главнее, это давайте делать в первую очередь. Я думаю, что я с этим не то чтобы легко справлюсь, но я надеюсь на то, что я могу в этом убедителен. 

Фишман: Вы еще записались на участие в последний момент, едва успев к дедлайну, записались на участие в праймериз. Тут сразу возникает вопрос – кому это больше нужно - инициативе «Моя Москва» или вам, потому что кажется, что вы рекламируете эти праймериз, а не они вам нужны. Зачем вы на них пошли, что это такое и как вы это понимаете?

Ярмольник: Я, во-первых, вижу в этом современную форму. Это еще одна возможность лучше познакомиться и сориентироваться, чтобы люди решали не в тот момент, когда настал день выборов, они приходят и смотрят – а кто. Все-таки чего-то кто-то заранее увидит, кто баллотируется, кто предлагается. Это для того, чтобы люди не в эту секунду решали, а, может быть, заранее, накануне решили. Может быть, если они накануне решат, они поговорят со своими соседями, с кем-то другим и обсудят это. Быть избирателем – это тоже очень ответственно, потому что от их выбора тоже очень много зависит. Это для более близкого знакомства. Это форма более современная, и вообще мне нравится эта затея - «Моя Москва», мне и название нравится.

Фишман: У вас же будут дебаты в ходе праймериз, вы будете в них участвовать, в том числе с той же Машей Гайдар и с остальными кандидатами.

Ярмольник: Конечно. Единственное, я дебаты очень люблю, но я не люблю, когда заканчивается все только дебатами.

Фишман: А что еще нужно?

Ярмольник: Нужно, чтобы после дебатов избиратели понимали, кого они должны выбрать. 

Фишман: У меня еще один вопрос, я не могу вас не спросить, потому что, мне кажется, что вам это близкая и понятная сфера. Мы с Ириной Дмитриевой об этом разговаривали, когда в последний раз говорили. А именно о том, что происходит в нашей культурной атмосфере. С одной стороны, вроде все так красиво, мы сидим на такой современной лавочке, Москва меняется, все вроде так хорошо и симпатично. А, с другой стороны, есть ощущение борьбы в воздухе и агрессии. Ваш, например, соратник по партии, я уверен, что и друг, Андрей Макаревич, висит на плакатах как «пятая колонна» и как враг народа практически. Разные инициативы, которые озвучиваются по поводу интернета, по поводу свободы, по поводу роли государства в культуре, что оно должно поддерживать, что не должно. Какое у вас отношение к этому?

Ярмольник: Я хочу вас успокоить. Я думаю, что мир сошел с ума, мы считаем, что мы и в этом смысле впереди планеты всей. Нет. Дела обстоят в области культуры шатко-валко не только у нас – везде. Сегодня очень путаются понятия культуры и рейтинга, чего больше покупается. Безусловно, при таком количестве информации, которая есть в области культуры, очень трудно ориентироваться. Мы немножко забываем свои традиции. Мы американизировались, если говорить о зрителе, и с точки зрения телевидения, с точки зрения кино. Я не вижу в этом никакой большой трагедии, просто я бы максимально, я сейчас скажу парадоксальную вещь, я бы очень хотел, чтобы Государственная Дума или та же Московская Дума не сильно вмешивались в искусство. Потому что очень часто те предложения, которые я слышу от депутатов по всевозможным запретам или чистки в области культуры, у меня есть ощущение, что это говорят люди, которые немного книг прочли.

Фишман: Вы знаете, когда я из министерства что-то слышу, у меня такое ощущение, что уже и Пушкин скоро не влезет в эти рамки духовных скреп.

Ярмольник: Да. Я жду, когда запретят Пушкина. Или сегодня я услышал, что давайте запретим, но это в Госдуме, чиновникам лечиться за границей. Я понимаю, для чего они это делают - чтобы нашу медицину поднимать, чтобы она была до такой степени хорошая, что чиновники могли лечиться у нас в стране. Но в этом есть и вторая сторона медали, это так же, как давайте запретим смотреть американских артистов или французских, только наших. Или уже Золя читать не надо, Бальзака тоже, давайте читать только Толстого и Достоевского. Любое ограничение таит в себе больше вреда, чем проку. У меня нет никакой паники по поводу состояния культуры, просто, может быть, и мы в том числе, переживаем ломкий момент. На нас же наехал интернет. 

Есть один канал, который я смотрю, и мне не стыдно, это канал «Культура». Все остальные каналы меня коробят - тот способ разговора между людьми, то отношение друг к другу на телеэкране, то бескультурье, то цинизм. Мне почти все это не интересно, потому что вытащили наружу то, о чем раньше люди стеснялись говорить даже внутри семьи. Уровень культуры человека зависел от того, как самые близкие люди могут поговорить о проблемных вещах. А теперь это обсуждает практически вся телевизионная аудитория. Это ужасно, так не должно быть. 

Фишман: Как московский депутат, если вы им станете, что вы будете предпринимать в этой связи? Вы будете стараться больше запрещать или разрешать?

Ярмольник: Я буду стараться разрешать художникам быть художниками, а не исполнителями поручений Думы и депутатов, потому что не может депутат, который всю жизнь не проработал в области культуры, и сам не набивал себе шишки и сам не понимает, что это за хлеб, как трудно творить, как трудно что-то придумывать. Я постараюсь сделать так, чтобы не позволяли этим людям вмешиваться.