Журналисты «Коммерсанта» встретились с Усмановым и все для себя решили

14/12/2011 - 22:55 (по МСК) Ольга Писпанен, Дмитрий Казнин
Владелец ИД «Коммерсант» Алишер Усманов встретился с журналистами, подписавшими открытое письмо, в котором выражается несогласие с решением об увольнении главреда журнала «Власть» Максима Ковальского. Обсудили ситуацию с ним лично, его бывшей коллегой по ИД Ольгой Алленовой и редактором отдела «Политика» Павлом Шереметом.

Причиной увольнения стала публикация фотографии бюллетеня с нецензурной надписью в адрес премьера Владимира Путина.

Вот что написали журналисты: «Нецензурный текст не являлся словами журнала, редакции или кого-либо из авторов. Это была фотография, фиксирующая реальное поведение избирателей на выборах».

Алишер Усманов отреагировал на письмо довольно быстро: «Я считаю, что принял правильное решение и отказываться от него не намерен».

Обсудили ситуацию с Максимом Ковальским, бывшим главным редактором журнала «Коммерсантъ-Власть», Ольгой Алленовой, специальным корреспондентом ИД «Коммерсантъ», и редактором отдела «Политика» Павлом Шереметом.

Казнин: Наверное, все-таки, первый вопрос Максиму. Вы знакомы с мнением тех журналистов, которые работают в ИД? Оно едино или все-таки есть и те, кто, например, поддерживают ваше увольнение?

Ковальский: Понимаете, со мной конечно в основном общались те, кто поддерживает меня, но я не исключаю, что есть и другие. Уж, по крайней мере, точно есть те, кто считает, что публиковать матерное слово в журнале было недопустимо.

Писпанен: Об этом вчера говорил Колесников у нас тут, собственно, сидя, и что он не собирается подписывать тоже такое письмо. Вернее, вчера еще не было известно о письме, но мы знали, что многие собираются писать прошение об увольнении. Скажите, а что сегодня было на встрече с Алишером Бурхановичем, как-то попытались донести до него, что не стоит так жестко? Соглашался ли он с этим, готов ли он был пойти на какие-то уступки?

Казнин: Цель встречи какая была?

Алленова: К сожалению, эта встреча была закрытой и нас предупредили заранее, что это закрытая встреча, поэтому мы, к сожалению, не можем прокомментировать, ответить на ваш вопрос. Я могу только сказать, что со стороны журналистов были заданы определенные вопросы и господин Усманов на них ответил.

Казнин: Но вы удовлетворены ответом?

Алленова: Я – нет.

Шеремет: Ситуация такая, то это, в принципе, внутрикорпоративное дело, это собрание, и ситуация была чрезвычайная. Мы не можем цитировать все, что произносилось на этом собрании…

Писпанен: Просто очень многие агентства уже цитируют.

Шеремет: Да, но мы…

Алленова: Это нам не ведомо.

Писпанен: Я просто уже прочитала перед эфиром.

Шеремет: Мы можем с Ольгой объяснить, почему мы настаивали на этой встрече. Дело в том, что был уволен не только Максим Ковальский, был уволен еще один руководитель ИД. Знаете, может быть, увольнение Ковальского - это случайность, может быть, увольнение Андрея Гордеева - это вторая случайность. Знаете, две случайности - это привычка, а привычка формирует характер. Мы хотели просто для себя понять, означает ли это, что теперь каждый сотрудник ИД «Коммерсантъ» находится под Дамокловым мечом, и в принципе, то, что называется «трудные времена» (нам все время со всех сторон говорят, что сейчас трудные времена) и что эти «трудные времена» уже в полный рост наступили. Мы просто хотели понять, как нам дальше работать и для этого просили встречи с акционером газеты.

Писпанен: Но вы получили этот ответ?

Шеремет: Мы получили недвусмысленный ответ. Мы получили прямой, четкий, четкую позицию владельца. В принципе, всем стало все понятно.

Казнин: А вы до этого не знали его позицию?

Алленова: На самом деле, позиция владельца была озвучена еще вчера после увольнения Максима Ковальского. Она публичная, вы о ней знаете.

Казнин: А у меня вопрос к Максиму, может быть, странный, но, тем не менее, а вы согласны с увольнением? То есть, если абстрагироваться, представьте себе, что вы владелец холдинга…

Писпанен: Который не вмешивался достаточно долго в политику этого холдинга.

Казнин: И ваш подчиненный публикует такую фотографию.

Ковальский: Прежде всего, я не подчиненный.

Казнин: Не подчиненный, работник ИД.

Ковальский: Вы понимаете, мое отношение к подобного рода фотографиям не зависит от того, являюсь я простым крестьянином, главным редактором или владельцем чего-то - это мое просто личное отношение.

Писпанен: Вы бы еще раз опубликовали, собственно?

Ковальский: У меня отношение к мату весьма терпимое. Передо мной стояла очень простая альтернатива: вот слово, выходящее за рамки нормативной лексики, с одной стороны, и вроде как печатать не надо, с другой стороны, это документ, показывающий, бюллетень, который должен был быть засчитан партии «Яблоко», засчитан ей не был по той причине, то поперек бюллетени эта надпись есть. То есть, у нас был фото-факт зафиксирован - нарушение на выборах. Да, небольшое нарушение, один бюллетень, но тем не менее. Мы как журналисты должны такие вещи фиксировать или нет? Вот такая альтернатива была у меня. Либо мы уходим, как бы ханжески говорим, нет, все-таки слова их трех букв невозможно и это перевешивает, либо перевешивает…

Писпанен: Хотя в очень многих журналах, даже не цитируя, печатают эти слова, и из трех, и из пяти и так далее букв.

Алленова: В западных изданиях напрямую посылают.

Казнин: А в интернет-СМИ это, в общем, одно из распространенных слов.

Писпанен: Не, ну, Интернет - немного другая история.

Алленова: Вы знаете, я хочу сказать, что вот даже среди подписавших это письмо открытое, очень много людей, в том числе я, которые вообще мат ни в каком виде не приемлю. Я не матерюсь и я не люблю, когда матерятся, но в данной ситуации речь вообще не об этом. То есть, мы поддержали нашего коллегу. Мы считаем, что эта мера не совсем пропорциональна тому, что он сделал. Мы с коллегами считаем, что если он виноват, можно было ограничиться штрафом, можно было ограничиться выговором, какой-то другой мерой, но не увольнением. Вот мы, собственно, высказали в этом письме.

Писпанен: Я хотела как раз про письмо вернуться. Скажите, пожалуйста, Оля, Павел, написано коллективное письмо, очень многие, естественно, как у нас это водится теперь, все важные моменты обсуждаются в основном в Facebooke, пока не выходят на площадь, очень многие задаются вопросом, а зачем нужно было именно коллективное письмо, а не просто коллективная пачка заявлений об увольнении?

Алленова: Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. На самом деле, об этом мы уже говорим несколько дней и настроения очень упаднические. Я не исключаю, что эти заявления действительно будут написаны, но поскольку случилось это все так вот внезапно, то вы, наверное, понимаете, что у людей семьи, они просто думают, что делать дальше, куда идти, куда обращаться и так далее. То есть, сейчас такой вот период шока пока у всех.

Шеремет: Мы хотели все-таки избежать коллективного психоза. Может быть, сегодняшнее письмо не появилось бы, если бы вчера было вовремя отправлено первое письмо, очень сдержанное, очень спокойное с просьбой о встрече. Но ситуация непростая. Все люди разные, никто никого не зовет ни на баррикады, ни на революции, никто не собирается все ставить с ног на голову и серьезное решение каждый, конечно, принимает самостоятельно. Вечером вчера у нас была такая коллективная встреча.

Алленова: С руководством.

Шеремет: Которая потом вылилась в ночные такие обсуждения и появление ночью этого второго письма, уже открытого, эмоционального. И что будет дальше, каждый сам должен решать. Главное, избежать этой коллективной истерики. Но, сразу мы были довольны, что владелец ИД приехал на встречу. Встреча прошла в дружеской конструктивной такой обстановке, что теперь в принципе, на эфир, сюда на ДОЖДЬ вообще никто не хотел ехать. И просто через не могу мы приехали, но только лишь потому, что мы не животные, а люди. И мы приехали, чтобы показать, что даже когда нам страшно и неприятно, мы можем держать удар. И главная заслуга - это Ольги. И вообще в ИД, там женщины просто вызывают восхищение.

Алленова: Нет, нет, погодите. Главная заслуга вовсе не Ольги. Главная заслуга - нескольких человек. Один из наших журналистов написал вообще это письмо, за что я ему очень благодарна, потому что вчера мы не знали что делать, была полная растерянность. Этот замечательный наш журналист он написал письмо, потому что он понял, что не может молчать. И мы его подписали. И вот это вот, меня это спасло, потому что я не понимала, что делать. Мне было дико страшно, дико обидно за Макса, которого мы знаем столько лет уже, и которого мы любим, ценим как высокого профессионала. Мы просто не понимали что делать. И когда это письмо появилось, то я просто поняла, что вот, это для нас для всех выход. Что касается вашего, Оль, вопроса, по поводу увольнения. Вчера на встрече и сегодня наше руководство постоянно говорило и говорит о том, что вы нужны ИД, вы замечательные журналисты, от вас зависит, каким он будет. То есть, на многих людей это действует, люди хотят делать хорошую газету, но сейчас у нас у всех большой вопрос - сможем ли мы ее делать дальше, если нет Ковальского, если нет Вероники Куцылло, сможем ли мы делать журнал? Я пока на этот вопрос не ответила.

Писпанен: Хоть вы и не говорите, на информагентства поступают уже некие фразы, выдержки из вашей встречи сегодня с Усмановым, который, как говорят агентства, заверил, что ничего не изменится, что кто хочет - оставайтесь, кто не хочет - идите. Как бы нет такой явной и ярой на самом деле причины сейчас, видимо, писать действительно заявление. Вот Максим, как вот вы относитесь к такому, многие конечно могут назвать массовым психозом, когда пишут такое вот заявление?

Казнин: Например, вчера Андрей Колесников, ссылаемся еще раз на него, он просто пришел и комментировал эту ситуацию, сказал, что он бы не стал публиковать эту фотографию, думая о сотрудниках.

Шеремет: Я бы не стал тоже публиковать эту фотографию. Среди тех, кто подписал письмо, есть много людей, которые спорят с Максом. Но причем здесь это?

Писпанен: Но для этого есть главный редактор, чтобы принимать такие решения.

Шеремет: Причем здесь это? Вопрос, и до сих пор мы обсуждаем, мы хотим понять: вот история с Максом - это случайность или это закономерность?

Писпанен: Или это уже тренд?

Шеремет: И завтра за какую фразу следующая будет жертва отдана. Вот в этом вопрос. И в принципе, можно ли работать в ситуации, когда ты не знаешь, где рядом ляжет снаряд.

Алленова: Я вам даже больше скажу, извини, Паш. Понимаете, в такой ситуации, даже если мы все будем считать, что Макс не прав, мы все равно его поддержим. Есть журналистская солидарность, корпоративность. Когда у нас избили Олега Кашина, мы все вышли на улицу, мы все там стояли. Сейчас то же самое.

Шеремет: Ситуация неоднозначная. Если бы Макс напился, устроил бы дебош и сорвал выход журнала, никто бы вообще за него не впрягался.

Казнин: Но вполне возможно его бы и не выгнали.

Писпанен: Ага, как много мы узнали в этом эфире.

Ковальский: Павел знает, что я не пью.

Шеремет: А это профессиональная ситуация.

Писпанен: Но все-таки, вот в этой как вы все относитесь к такой поддержке коллег? Это же дикая ответственность на ваши плечи ложится.

Ковальский: Я скажу вам следующее, что я знал, что вчера Оля и Павел, даже не помню, кто сказал, что готовилось некоторое первое письмо. И там были какие-то разные редакции, люди были не согласны. Я уехал вчера с работы в тот момент, когда никакое письмо отправлено не было. О том, что появилось это второе письмо, я узнал сегодня утром, вот мне позвонили и сказали, а прочесть я его смог только вечером. Ну и не скрою, я, конечно, был потрясен, потому что, как бы сказать, там я больше 20-лет работаю в «Коммерсанте», и понятно, что очень много кого знаю, а там очень много имен и фамилий людей, с которыми я не сталкивался еще: они работают в газете, какие-то молодые ребята. Ну, мы живем как бы, журнал несколько обособленно…

Писпанен: Но молодым, мне кажется, легче подписывать такие письма.

Шеремет: Почему?

Писпанен: А вот потому что еще нет такой вот корпоративной своей жизни, истории.

Ковальский: Нет семьи, за которую ты отвечаешь.

Писпанен: Нет семьи, нет опыта, нет ипотек, я не знаю и так далее.

Ковальский: Возможно, но в данном случае, я как бы не думаю о причинах, когда вижу список фамилий. Там, Гриша Ревзин, я его знаю, с Олей мы работаем сто лет и так далее, но есть множество людей, которые вдруг взяли меня поддержали. Я не то, что не предполагал, я просто ни секунды не думал об этом, что кто-то должен мою личную ситуацию как-то решать, вмешиваться в нее и так далее.

Писпанен: Это все-таки уже не личная ситуации.

Ковальский: Ну, вот как оказалось, не личная.

Алленова: Это правда, ни Максим, ни Вероника Куцылло совершенно ничего не знали об этом письме...

Писпанен: Но мы-то как раз не сомневаемся в этом. Навряд ли они вас подстрекали и говорили: «Друзья, давайте за нас»…

Ковальский: Ну да, приносили тексты.

Казнин: Вашу реакцию на это и спрашиваем. Вы считаете, так и надо было поступать? Потому что, все-таки, давайте не будем лукавить, журналистика в России, да и в мире, наверное, циничнейшая вещь: увольняют за средний палец в эфире…

Писпанен: Хотя он не относился к Бараку Обаме.

Казнин: Увольняют за вообще непонятно за что, и так далее, и так далее.

Ковальский: Я не думаю, что журналистика характером увольнения отличается от каких-то других сфер деятельности.

Казнин: Может быть, все-таки отличается?

Ковальский: Не знаю.

Шеремет: Я работаю в журнале «Огонек», это тоже ИД «Коммерсантъ», и они в журнале «Власть»…

Ковальский: Уж такие циники.

Шеремет: Мы пишем о вечном, о добром, о культуре, о литературе, но журналисты из редакции «Огонька» тоже подписали это письмо, потому что мы хотим понять горизонты, какие у нас есть впереди горизонты и есть ли они вообще?

Писпанен: Есть ли рамки у Болотной площади.

Казнин: А не ставили этих горизонтов до этого, вот если честно?

Алленова: Нет.

Казнин: Вы не понимали эти горизонты?

Алленова: Нет. Мы не понимали.

Писпанен: В общем, достаточно было почитать «Власть», мне кажется.

Шеремет: Просто у нас возникло ощущение, что горизонты стремительно стали сужаться. Мы просто хотели понять, это наше ощущение субъективное или это все-таки объективная реальность.

Писпанен: Ну, а вы думаете, сегодняшняя отставка Герасимова, это тренд, не знаете?

Ковальский: Я, честно говоря, эгоцентрически пропустил, был увлечен собой. А в связи с чем его уволили?

Шеремет: Не объясняют.

Писпанен: Ну, непонятно.

Ковальский: В случае со мной объяснили, в чем дело.

Писпанен: В случае с вами объяснили, но тоже как-то не сразу, тоже было много сначала…

Шеремет: В ИД есть свое радио и мы, как патриоты ИД, слушали исключительно собственную радиостанцию.

Алленова: Прекрасную радиостанцию.

Писпанен: Вы забыли еще про телевизор сказать. И тогда мы просто скажем, а где наши деньги за рекламу?

Казнин: И что это у вас за телеканал? Куда это мы пришли?

Ковальский: Действительно, прекрасное радио, всегда его слушал.

Писпанен: Скажите, пожалуйста, а вот предложение вам пойти работать к Березовскому?

Ковальский: Это шутка.

Писпанен: Это тоже шутка? Что-то так много шуток связанных с «Коммерсантом» в последние дни появились.

Ковальский: Но как бы я считаю его остроумным, Березовский пошутил. Причем позвал Демьяна Кудрявцева и меня. То есть, в данном случае как раз конфликт во многом между Демьяном и мной и он нас обоих приглашает.

Казнин: А если вот без шуток, вам поступили предложения уже?

Ковальский: Вот вы знаете, пока я ждал вашего эфира, у меня зазвонил телефон: «Здрасьте. Это наблюдатель от КПРФ на выборах такой-то. Я тут прочел, вас уволили, приходите на митинг и…», ну, в общем…

Казнин: Начинайте работать.

Ковальский: Первое приглашение я получил от КПРФ.

Писпанен: Мило. Но не будем, наверное, спрашивать, будете ли его принимать?

Ковальский: Едва ли.

Алленова: Ковальский не ходит на митинги.

Ковальский: Вчера мне звонила Анна Качкаева, мне и Вике Куцылло, ну, можно считать, что предложение некоторое поступило.

Казнин: То есть, вы уже что-то можете рассматривать?

Ковальский: Нет, рассматривать пока ничего не могу, но вас прошу сформулировать предложения какие-то.

Писпанен: Уже сидим, пишем. Большое спасибо. Посмотрим, конечно, куда будет развиваться эта история. Естественно, внимательно очень следим. Нас самих волнуют эти рамки, мы сами хотим понять, действительно, как низко опустилось уже небо у нас над головой.

Шеремет: Акционер ИД «Коммерсантъ» сказал, что он очень любит свою газету и уважает людей, которые там работают.

Писпанен: Спасибо за то, что все-таки слили нам информацию.

Шеремет: Да, это эксклюзив.

Писпанен: Это эксклюзив был на ДОЖДЕ
Также по теме
    Другие выпуски