«Жители Европы благодарны Путину за дешевые продукты». Бизнесмен Дмитрий Потапенко о «мифических спекулянтах» и реальных причинах роста цен в России

Дмитрий Медведев на встрече с министром сельского хозяйства Федоровым вновь задался темой продовольственных спекулянтов. «В последнее время из-за ситуации вокруг рубля, из-за целого ряда других причин у нас довольно серьезно разыгралась продовольственная инфляция», —  отметил премьер.

Несмотря на рекордный урожай и на то, что правительством было наложено временное эмбарго на экспорт зерна для стабилизации внутренних цен, они продолжают расти. И в этом, считает премьер, значительная роль принадлежит спекулянтам: «Нужно сделать все вместе с владельцами сетевых магазинов, с аграриями, вместе с посредниками, которые принимают участие в этих цепочках, чтобы не допустить необоснованного роста цен и снятия спекулятивной маржи под прикрытием ослабления национальной валюты».

Примерно к тем же выводам на днях пришел и Алексей Навальный, который решил, протестуя против условий домашнего ареста выйти в соседний магазин за молоком. Он был тут же водворен домой полицейскими, но поделился наблюдениями в своем блоге: «Сказать хочу не об этом. Цена-то на молоко! Литровый пакет ("Домик в деревне", 75 рублей. Последний раз до этого покупал рублей за 45. Надо в наш магазин водить на экскурсии тех чиновников Минэкономразвития, которые про инфляцию 10-11% говорят».

Павел Лобков провел свое собственное наблюдение: не такой важный продукт, как молоко, — имбирь  до нового года стоил 160 рублей за килограмм. Сейчас он был обнаружен в магазине среднего класса уже за 550. 

Лобков: Скажите, пожалуйста, то, на что обратил сегодня внимание Медведев и Навальный, и я обратил внимание – это синдром чего? Что, действительно, под предлогом того, что евро подорожало, скажем, в 2 раза, цены на продукты увеличиваются в 3-4, а то и в 5 раз?

Потапенко: К сожалению, это не совсем так. Дело в том, что, я уже это говорил не один раз, просто ваш канал еще не выходил, до Нового Года цены отыгрывали преступное эмбарго, которое мы объявили против своего народа и против своих предпринимателей, а после Нового Года время еще пока не пришло, это начнется где-то в числах 20-х – все цены начнут отыгрывать как раз скачки валютного курса. Поэтому то, что сейчас вы видите – это преступное продуктовое эмбарго, уничтожение конкуренции. А как только конкуренты снижают цену, если вы посмотрите истерию наших официальных СМИ, которые рассказывают о том, что за рубежом происходит дефляция, безусловно, там происходит падение цен на товары по причине того, что рынок сбыта сократился и, соответственно, на этот рынок сбыто хлынуло избыточное количество продукта.

Я могу сказать, что я вернулся из Европы совсем недавно. Да, там, безусловно, падают цены, да, от этого проиграли ряд предпринимателей, но от этого очень сильно выиграли потребители. И, безусловно, в Фейсбуке, в Инcтаграмме те фотографии, которые вы видели: «Спасибо Владимиру Владимировичу за дешевый сыр, за дешевые яблоки, за дешевое молоко, за дешевую колбасу» и так далее. Безусловно, простые жители Европы, а не предприниматели, такие как я, благодарны Владимиру Владимировичу за то, что цены обрушились. И это правда.

Лобков: Дмитрий, но мы всегда ищем виноватого. Считаете ли вы это чисто экономическим процессом? Действительно, после введения так называемых антисанкций конкуренция уменьшилась, более того, регионы доставки стали гораздо более дальними – это уже теперь не Польша, что касается фруктов, а Аргентина и Южная Африка или Австралия, и в силу этого цены повысились. Не могли же они повыситься настолько. Есть ли какая-то калькуляция? Или все-таки между антисанкциями и магазинным прилавком стоит некто, кто пользуется ситуацией, потому что за него Путин и Медведев объясняют людям, почему выросли цены, а этот человек прикарманивает ту самую маржу, о которой сегодня говорил премьер-министр?

Потапенко: Я всегда люблю послушать наших политиков про спекулянтов, но тогда они просто должны принять одно решение: либо крестик снимите, либо труселя наденьте. Поэтому либо должны ввести обратную статью за спекуляцию и успокоиться, и тогда надо просто расстреливать всех, кого ни попадя. Обычно у нас косяки все бросают на розничную торговлю, правда, я могу сразу оправить тех, кто у нас сильные специалисты в розничной торговле, где никогда не работали. Чтобы вы знали: при советской власти чистая прибыль и ритейл составляли 5%. Сейчас, благодаря жесточайшей конкуренции, чистая прибыль, то есть то, что остается на карман – от 1,5% до 2%. Для этого достаточно открыть финансовые отчеты таких компаний как «Магнит», «Пятерочка», «Метро», а не обязательно слушать меня. В СССР это все устанавливалось.

По поводу некоего мифологического спекулянта, который стоит между. Обычно людям как преподносят информацию: у некоего мифологического производителя товар 100 рублей, а в магазине он 300 рублей. Надо только не забывать, что, к сожалению, почему-то в голову наших сограждан включен такой режим, что розница торгует товаром. Я вынужден их огорчить. Это не так. Розница – это исключительно услуга. С той же шизофренической экономической безграмотностью можно утверждать, что розница торгует чистыми полами, услугами кассира, потому что тоже же перепродает, еще холод перепродают. Поэтому только конкуренция снижает цены.

Я приведу конкретные цифры. В свое время наша отечественная треска стоила 90 рублей на закупе. Ее добыча стоит 40 рублей. Сейчас она в опте – 190 рублей. Я не могу обвинить наших добытчиков хоть в какой-нибудь спекуляции по причине того, что они делают правильно. Когда уничтожена конкуренция, они, условно, как монополисты этого рынка, поднимают цену до того предела, когда определяется покупательная способность.

Лобков: Когда вообще можно что-то продать, да. А могут ли цены повыситься до того уровня, что сама потребительская корзина, к которой россияне привыкли за последние годы, будет сужаться просто потому, что появятся товары, появятся многие продукты из жизненно важного списка –молочные, мясные – которые люди будут просто не в состоянии купить, и они перейдут в разряд деликатесов, и уже не будет смысла их производить даже в таком количестве, в котором они производятся?

Потапенко: Я вам скажу больше. Я говорил это еще в прошлом году, когда только было в августе объявлено это эмбарго. Сейчас происходят тектонические изменения в покупательских предпочтениях, потому что количество денег – резанной бумаги, которая на руках у россиян – осталось то же самое, а цены выросли существенно. Поэтому сейчас люди просто нажирают калории, другого слова я не могу сказать. И перед Новым Годом я это говорил, и пока еще праздники не закончились, я могу сказать, что самый продаваемый товар был не продукты, а был алкоголь. Я могу сказать, что 12-го числа люди проснутся в другой стране, после этого похмельного синдрома они увидят, что на прилавках магазинов.

Лобков: Скажите, пожалуйста, можно ли рассматривать ограничения снижения минимальной цены продажи водки в качестве средства экстренного избавления от балласта, экстренного пополнения бюджета – то, что называется «пьяные Андроповские деньги», которые мы помним в 1984 году?

Потапенко: Я бы сказал, что это, скорее, анестезия, чтобы было легче воспринимать окружающую реальность. Это не столько заработок денег, это такой посыл от нашего государства: «Пейте, дорогие, хорошие, и ни о чем себе не думайте. Идиотом быть легко».

Лобков: Дмитрий, вы – капиталист, у вас капиталистическая модель понимания розничного рынка. Если предположить себе полусоциалистическую модель, которая во многих странах существует – это фудстемпы, которые выдают квазиденьги, которые выдаются малоимущим слоям; это ограничения торговой надбавки. Судя по тому, что вы сказали, что торговая надбавка – 2%, не знаю, куда ее дальше ограничивать.

Потапенко: Это чистая прибыль. Мифологическое слово «надбавка», коим оперируют наши бездумные некие депутаты, они, правда, не могут найти ни одного экономического учебника, чтобы понять, что такое наценка.

Лобков: Прибавочная стоимость в ритейле, скажем так.

Потапенко: Прибавочная стоимость – тоже непонятно. Я вам приведу простой пример. Если открыть магазин в Чехии, который я открываю и имею – в 4 раза дешевле, чем открыть его на территории Российской Федерации. Здесь это 34 контролирующих органа, 600 подзаконных актов. За 8 последних лет у меня в Чехии было 0 проверок. Здесь у меня проверки револьверно ходят. Это все закладывается в цену товара. Поэтому, поскольку мы любим человека с ружьем, который должен революционным штыком колоть проклятого капиталиста, я всегда говорю – нет проблем, вот их 34, и они револьверно сидят, каждый из них колет, но он получает за это не только зарплату, но и какие-то бумажки пишет. И ты, дорогой потребитель, поскольку ты считаешь, что важно количество проверок – ты за это за все платишь.

Лобков: Я имел в виду несколько другое: составить список, собрать экспертную группу, где были бы не только чиновники правительства, но и представители ритейла.

Потапенко: Такой уже список есть.

Лобков: Список, на который цены не фиксировать, но каким-то образом их ограничивать резко, так же, как это делается, например, в отношении жизненно важных лекарств.

Потапенко: Точно, коллега. Очень хорошо, что вы привели этот пример. К чему привело, собственно говоря, ограничение лекарств? Это привело к полному вымыванию этих лекарств из торговли. Вы их не найдете, потому что их производить невыгодно – это раз. Закрылись сотни тысяч аптек мелких, которые торговали «мелочевочкой». Я выступал на одной из конференций у аптечного ритейла. Аптечный ритейл и аптечные производители костерят  Минздрав такими словами, от которых у меня уши в трубочку сворачиваются. Слава Богу, они не боятся. Это привело к полной монополизации производства наших лекарств зарубежными транснациональными корпорациями. У нас, конечно, Минздрав признается, что у нас 67% производится на территории Российской Федерации, но тут  есть маленькое лукавство. Производится-то, конечно, на территории Российской Федерации, только из зарубежных компонентов.

Лобков: Мы знаем, что в основном это индийский порошок, который здесь просто превращается в нечто, похожее на таблетку.

Потапенко: Однозначно. «Брюки превращаются в элегантные шорты».

Лобков: Главный вопрос, который сегодня задавал премьер-министр, если это не было чисто пиаровской акцией. Он поручил правительству проконтролировать цены на продукты. Вы считаете, что, в принципе, при наличии санкций, при сужении конкурентного предложения и при низком курсе национальной валюты, в принципе, это невозможно?

Потапенко: Проконтролировать – возможно, даже можно наказать виновных и невиновных. Вспомните эти замечательные проезды этой когорты народных избранников по магазинам, которые крутят в руке и задают сакральный вопрос: «А почему это у нас рыбка такая дорогая?». И ответы такие же ритейла: «Снизим, товарищ начальник». Проконтролировать можно, другое дело, что к снижению цен это не имеет никакого отношения. Никакие административные меры ни в одной стране мира не приводят к наполнению продовольственной корзины.

Конкуренция, жесточайшая конкуренция, когда на каждом «пятаке» стоит магазинчик и магазинчиком погоняет, и когда такое же количество производителей поднимают голову – это единственный вариант. И такое же количество логистических компаний. А при существующих условиях ведения бизнеса и при наших ставках, в том числе, налогов, которыми мы, якобы, хвалимся, что они у нас самые низкие – это неприкрытое вранье. Производить что-либо на территории Российской Федерации экономически нецелесообразно. Достаточно взглянуть на виртуальный ответ господина Бабкина – это «Ростсельмаш», почему он производит трактора в Канаде, и это дешевле, чем производить их на территории Российской Федерации. Такая же ситуация по любому продукту.

Лобков: Дмитрий, можете мне ответить на мой частный вопрос: почему имбирь стоил 120 или 125 рублей, а стал стоить 550? Такой скачок чем можно объяснить?

Потапенко: Очень просто. Дело в том, что помимо того, что введено эмбарго, количество людей, таких как вы, которые покупали имбирь, переключились на брюкву. А, поскольку мы знаем, что, условно говоря, таких потребителей имбиря были сотни, а сейчас есть вы, поэтому, естественно, для вас это практически теперь эксклюзив. Имбирь-то – Бог с ним. Но  даже регулярные товары типа семги тоже скоро будет как имбирь, потому что его тоже никто не сможет купить. А поскольку везти одну единицу – это не везти тонны, то очевидно, что машина, которая везет что тонну, что единичку, она стоит одинаковых денег. Вернее даже, она подорожала, потому что бензин у нас, судя по всему, не из нефти делается, а, по-моему, из бриллиантовой пыли.