Замглавреда «Новой газеты» Соколов: у нас есть несколько версий, кто заказал убийство Политковской

Он, по версии следствия участвовал в подготовке покушения на Анну Политковскую. Организовал за ней слежку, приобрел для киллера пистолет с глушителем и был связующим звеном между группой наемных убийц и заказчиком преступления.

Павлюченков сам дал признательные показания, пошел на досудебную сделку со следствием, однако имя заказчика так и не назвал. Потерпевшие – дети Анны Политковской считают вынесенный ему приговор справедливым, но не в полной мере.

Илья Политковский, сын Анны Политковской: По моему мнению, срок низкий. Мы хотели, чтоб это было 13,5 лет, но я удовлетворён, что он теперь сидит в тюрьме.  Это первый шаг, это первый осуждённый по нашему делу, и справедливо осуждённый, я имею в виду суть, потому что он виновен. Это однозначно было ясно ещё до приговора.  Видно, что заказчик не озвучивается по каким-то причинам. Я более чем уверен, что Павлюченков знает как минимум  посредника, и, скорее всего, реального заказчика, но почему-то не говорит.

Осужденный Павлюченков сегодня пришел в суд сам, и был взят под стражу прямо после вынесения приговора. По дороге ему стало плохо, после чего адвокат стал просить суд об отсрочке и смягчении приговора, но судья – Александр Замашнюк – вызвал врачей и довел процесс до конца.

Сегодня в суде не прозвучали имена других фигурантов этого дела, из-за особого порядка, но вскоре начнется повторный процесс над другими участниками  преступления, против которых Павлюченков дал показания. Редакция Новой газеты уже пообещала продолжить собственное расследование, чтобы выяснить имя заказчика.

В студии ДОЖДЯ - заместитель главного редактора «Новой газеты» Сергей Соколов.

Казнин: «Новая газета» в последнее время, да и до этого, заявляли, что вам известно имя заказчика.

Соколов: Я бы сказал по-другому. Нам известны варианты. Есть несколько версий имен заказчика. Но мы не готовы с той же легкостью, что и Павлюченков, озвучить какие-то фамилии. Чтобы назвать человека заказчиком, необходима совокупность доказательств. У нас есть версии. Они частично совпадают с версиями Следственного комитета. Мы считаем, что тот отчасти фарс, который был сегодня разыгран в суде, помешает установить в законном порядке фамилию человека.

Писпанен: Что вы называете фарсом, поясните.

Соколов: Павлюченков пошел на сделку со следствием и обещал назвать не только всех соучастников преступления, в том числе и киллера, обозначить их роль, найти для них улики, назвать посредника и заказчика. Но этого не сделал. Говорил обо всем, что касается рядовых участников, но когда дело доходило до денежных операций по этому убийству, до посредников и заказчика, он либо ничего не говорил, либо называл фамилии, которые уже снятся младенцам в кошмарах: Березовский и Закаев. При этом, никак не подтверждая свою собственную версию.

Писпанен: Может, он говорил это следователю, и просто это не выносится на всеобщее обозрение?

Соколов: Это протокол допроса. Сегодня господин Маркин эту версию еще раз озвучил. Сказал, что есть заказчики – Закаев и Березовский. Но эта версия появилась через несколько дней после убийства Политковской, активно пыталась внедриться в голову россиян при помощи различных комментаторов и политиков. Потом померла и была реинкарнирована  в устах Павлюченкова.

Казнин: У вас другие версии?

Соколов: У нас другие. Это раз. Во-вторых: если называешь фамилию, будь добр дать доказательства. В данной ситуации получилось, что человек пошел на сделку со следствием, назвал еще не подтвержденные фамилии. Мы требовали расторжения этой сделки, и не только мы, но и потерпевшие и их адвокаты, чтобы Павлюченков сел на общую скамейку подсудимых, вместе с другими подозреваемыми по делу. Дал свои показания в открытом процессе, чтобы они были проверены в ходе судебного следствия. Чтобы можно было задавать вопросы и нам, и стороне защиты, и прокурорам. И там истина бы и выяснилось. Однако нет. Он шел особым порядком, его показания теперь будут свидетельские в основном деле. В этой ситуации я предполагаю, что и следствие, и все мы сильно потеряли в доказательной базе по поводу реального заказчика убийства.

Казнин: И он не будет назван, вы считаете?

Соколов: Я предполагаю, что рано или поздно он будет назван. Но у меня сложилось такое впечатление, что заключенная со следствием сделка, скорее, политического свойства. Это не сделка процессуальная, а политическая. И Павлюченков – человек неглупый. Все-таки проработал 20 лет в одном из секретных подразделений ГУВД Москвы, прекрасно понимает, какие правильные показания надо давать, чтобы от него отстали. Что он и сделал.

Писпанен: Ему не сильно помогла сделка со следствием. Достаточно жесткий приговор, или как вы думаете?

Соколов: Если бы он шел по обычному процессу, он бы получил лет 18-20. Все-таки для человека, которому за 40 – это срок. Это большая разница.

Писпанен: «Новая газета» ведет свое расследование. Назовете имя заказчика, если его так и не назовут в ходе судебных разбирательств?

Соколов: Когда будем знать, то да. Я хочу уточнить, что Павлюченков сел отчасти благодаря тому, что делали адвокаты потерпевших и «Новая газета». Изначально он был самым главным ценным свидетелем.  С ним носились как с писаной торбой. Он был под программой защиты свидетелей. Он давал показания в первом процессе. Такие, что даже присяжные не поверили. И только благодаря тем свидетелям, которых нашли мы и потерпевшие, стало возможным его арестовать. Следствие оказалось в ситуации, когда оно по-другому поступить не может. Только после этого он оказался на скамье подсудимых и признался хоть в чем-то.

Казнин: Есть ли в России новейшего времени громкие процессы, связанные с политикой, журналистикой, в которых называлось имя заказчика? Сразу вспоминается Старовойтова – то же самое. Сели исполнители и организаторы.

Соколов: По журналистам ситуация тяжелая. Есть несколько примеров, когда исполнители или даже организаторы сели в тюрьму: дело Ларисы Юдиной в Калмыкии или Игоря Добникова у нас. Но никогда в истории современной России не был назван заказчик. Ни разу. Я надеюсь, что, быть может, на деле Политковской рано или поздно эта тенденция прервется. Хотя я бы не сказал, что есть большой оптимизм по этому поводу.

Писпанен: Наверное, сложно доказать, что именно этот – заказчик. Доказать исполнителя легче.

Соколов: Когда есть еще критика со стороны правозащитников, которые говорят, что прошло уже шесть лет, а до сих пор не найден ни один человек. Это было сложное преступление. Люди, которые убивали Аню, не испытывали  к ней никаких чувств. Для них это было только бизнесом. Это была преступная группа, которая из года в год совершала заказные убийства. В ней был тот же Павлюченков, который сейчас предстает бедным испуганным сотрудником милиции. Эти люди убивали людей. Павлюченков точно так же имеет отношение к убийству Пола Хлебникова, как  к убийству Анны Политковской. Это одна группа людей. Я могу продолжить список этих жертв.

Писпанен: И точно так же до сих пор не выяснены и не названы заказчики убийства Пола Хлебникова, Влада Листьева и еще десятков журналистов.

Соколов: Есть плюс. Была найдена в итоге группа лиц, которая совершила большое количество резонансных преступлений в Москве. Два я назвал, и еще с пяток – таких же.

Казнин: Вы сказали, что сделка, скорее, политическая. Почему не рассматривают различные версии заказчиков? Это неприкасаемое лицо или просто нецелесообразно на данный момент?

Соколов: Дело в том, что следствие, несмотря на прописанный процессуальный статус в законах, у нас структура несамостоятельная. У следователя в голове может быть n-ое количество версий, которые он, так или иначе, разрабатывает. Но у него есть руководство. А этого руководства – свое руководство. Бывает так, что наиболее вероятные версии просто отметаются в ходе разных совещаний на уровне Генпрокуратуры, Следственного комитета, Администрации президента. Я предполагаю, что здесь была та же самая история. Мы со следствием работаем в плотной связке. Мы много с ними обмениваемся информацией. Я знаю, что у следователя, который ведет это дело, есть несколько версий, многие из которых кажутся мне перспективными. Но почему-то в паблик выносится наиболее смешная версия, над которой смеется все человечество. Я предполагаю, что это идея не конкретного следователя, а скорее, некая странная реакция политического истеблишмента.