В Москву движутся «мицва-танки»

В течение двух недель они посетили более 50 городов страны в рамках Еврейской этнографической экспедиции. Это трейлеры, или «дома на колесах», которые, по задумке Федерации еврейских общин России, должны были «пробудить интерес евреев к своей истории и культуре».

Удалось ли задуманное, мы спросили у раввина Моше Рохлина в прямом эфире.

Макеева: Какие именно города? Опишите.

Рохлин: Были 3 направления, по которым ехали эти «мицва-мобили», или «мицва-танки», как их называют, даже придумали такой логотип… Дело в том, что эти мобили, на самом деле, скопированы с практикой, которая существует уже много лет в США, где подобные «синагоги на колесах» колесят по всем США, по Канаде.

Ехали по 3 направлениям: одно направление ехало на юг – по всем городам, где есть еврейские общины, вплоть до Сочи, возвращались другим маршрутом; второе направление было на восток, вплоть до Оренбурга и Челябинска, через Екатеринбург, Пермь, Самару, Сыктывкар, много городов; и третье направление было на север, в сторону Санкт-Петербурга. В общей сложности, как вы уже сказали, было около 50-ти общин, которые посетили эти, как их здесь начали называть, «синагоги на колесах».

Насчет целей, я думаю, что часть целей действительно достигнута, часть – еще рано говорить, потому что первая непосредственная цель, которую ставили в этой поездке, это просветительно-образовательная цель. Несомненно, что в Москве сегодня и в больших городах ресурс знаний, ресурс лекторов, которые могут что-то рассказать, он намного больше, чем в маленьких общинах. Накопился определенный голод, его нужно было восполнить, в каждом городе те раввины, которые участвовали в этой поездке, проводили какие-то уроки, лекции, встречались с прихожанами. Во-вторых, был некоторый формат намного большей доступности, потому что, во-первых, синагога приезжает к вам. Если обычно для человека синагога есть некоторый внутренний, может быть, страх, это какой-то храм, я туда пойду, а я там кому-то нужен или не нужен? Даже если ему интересны его корни, его культура… Здесь синагога приезжает к тебе. Ехали, в основном, еще молодые ребята, и была возможность просто посидеть, пообщаться с раввином, попить кофе, пощупать раввина, если можно так сказать, в самой непосредственной, раскованной обстановке, где люди чувствовали себя свободно, и в этом плане поездка, действительно, удалась, потому что мы имели ну очень большой feedback яркий.

Макеева: Предположу, что в большинстве городов, которые посещали, просто нет синагог?

Рохлин: Где-то есть, организованы, где-то нет; где-то, может быть, даже есть раввин, но не всегда его хватает на всех прихожан, или он уже приелся, может быть. То есть какая-то такая новая молодая сила, которая приезжает, и новые люди, возможность пообщаться. Естественно, к этому есть большая потребность. Поэтому, мне кажется, что на первичном итоге поездка удалась.

Казнин: Это миссионерская деятельность?

Рохлин: Нет, я не думаю, что это миссионерская деятельность, потому что цель – не привлекать. Во-первых, по определению, миссионерство – это привлекать не евреев в иудаизм. Такой идеи в иудаизме вообще нету. Там есть очень жесткие, наоборот, каноны против этого. Это, скорее, просветительская деятельность, потому что, к сожалению, для евреев на территории Советского Союза доступ к информации о своей истории, традиции, религии – для кого это важно, был очень сильно ограничен, или можно просто сказать, закрыт. И есть попытка это возродить, используются самые разнообразные методы.

Естественно, был некоторый второй слой, просто люди хотели почувствовать какую-то причастность и быть вместе, потому что если я живу в маленьком городе, допустим, у нас есть община, есть какая-то там деятельность социальная, может быть, мы встречаемся, может быть, у нас даже есть синагога, но мы чувствуем себя в каком-то вакууме. А когда есть такая поездка, она объединяет города. Был очень сильный выплеск информации в СМИ, в социальные сети, и мы видели просто по нарастанию, как двигались эти «синагоги на колесах», как люди уже готовились: теперь вы едете к нам, вчера были у нас, завтра едут к вам… И это как-то шло по-нарастающей, люди почувствовали, что есть некоторая цепочка людей, которые в открытую интересуются своими корнями, своей традицией, своей культурой. И здесь мы переходим к той, может быть, цели, которая на более далеком горизонте, сложно сейчас еще говорить о том, получилось или нет, но есть некоторое желание, чтоб люди почувствовали, что сегодня в России, если тебе интересно твое еврейство, твои корни, твоя культура, то ты можешь спокойно ей интересоваться, не опасаясь реакции извне и не опасаясь себя. Очень часто просто люди боятся себя, грубо говоря.

Я говорил с ребятами со всех 3-х направлений, естественно, были там, может быть, какие-то опасения, кто-то боялся, были молодые ребята - их родители, возможно, опасались… Не было проблем. Было очень позитивно.

Казнин: А были ли беседы, например, с евреями-атеистами?

Рохлин: Ну, конечно. Когда приезжают, когда есть такое мероприятие… Во-первых, евреи очень любят поспорить, и если есть такая возможность, такой повод, естественно, что его наверняка использовали. Да, почему нет? Мы считаем, что человек должен быть открыт к разговору, на самом деле, может быть, этим раввин отличается от священника. Раввин – это человек, который находится на службе у своей общины, для того чтобы общаться, для того чтобы обсуждать вопросы своего еврейства, и с каждым нужно обсуждать их на его языке, в его мировосприятии, пока мы не найдем какую-то общую систему координат.

Есть очень активная община в Биробиджане, и они уже, я думаю, года 2 выпрашивают молодого и очень энергичного раввина, который все это время готовился. И он год назад женился на моей выпускнице, и они едут туда в этом сентябре. Там начинается возрождение, и мы планируем, я думаю, уже, наверное, не в этом году, а в следующем, но обязательно сделаем что-нибудь подобное на Дальнем Востоке, потому что там очень много общин, которые, к сожалению, в этот раз не получилось охватить, но это был pilot.

Макеева: А вы сами из какого города? Вы из Америки, сын эмигрантов, нет?

Рохлин: Нет, я родился в Ленинграде, меня увезли из Ленинграда ребенком, я вырос в Израиле, и последние 10 лет нахожусь здесь, в Москве, преподаю.