В деле Pussy Riot появились новые потерпевшие

Сами Толоконникова, Алёхина и Самуцевич сегодня в последнем слове в зале суда вновь говорили о примирении. Подробнее об этом – Тимур Олевский.

Олевский: Тяжелые моральные страдания испытала жительница Новосибирска, Ирина Рузанкина, после просмотра видеоролика о панк-молебне в Храме Христа Спасителя. Женщина, которая неоднократно баллотировалась в депутаты, видимо привлекла к просмотру еще 11 человек. Сперва они все намучались, а потом группа раскололась, и в результате в суд с гражданским иском к участницам группы Pussy Riot решили обратиться только трое. Сибиряки, хотят получить с Надежды Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерины Самуцевич по тридцать тысяч рублей каждый. Стоит напомнить, что потерпевшие, в уголовном деле о панк–молебне от денежных претензий отказались, хотя тоже рассказали суду об обиде и нравственных страданиях. Между тем, сегодня подсудимые выступили со своим последним словом, в котором еще раз попросили прощения и объяснили, зачем отправились в центральный московский храм. Извинились, но не признали себя виновными.

Толоконникова: Весь процесс нас отказываются слышать, именно слышать, слышать – это значит – воспринимать, думать при этом. 

После Надежды Толоконниковой, которая завершила выступление под аплодисменты и недовольный окрик судьи, слово взяла Мария Алехина. Она говорила и о раскаянии и о выборе, который стоит перед молодыми в России.

Алехина: Как вышло, что наше выступление, будучи изначально небольшим и несколько нелепым актом, разрослось до огромной беды? Очевидно, что в здоровом обществе такое невозможно, что Россия как государство давно напоминает насквозь больной организм, и эта болезнь взрывается резонансом, когда задеваешь назревшие нарывы. Наши извинения, видимо, тоже обозначаются в собирательный обвиняющей голове как «так называемые», хотя это оскорбительно и наносит мне моральный вред, душевную травму, потому что наши извинения были искренними. Я не понимаю, что вам еще нужно услышать?

Выступление трех молодых женщин, для которых прокурор попросил 3 года колонии, их адвокаты уже назвали политическим манифестом. Они пообещали провести международную акцию поддержки и заявили, что у власти есть единственный шанс – сохранить лицо и не превратиться окончательно в диктатуру – отпустить подсудимых домой. Зачем они пошли в Храм, каждая все же объясняла по-своему, наверняка осознав, что произошло, как и все общество, уже потом.

Самуцевич: На последнем слове от подсудимого обычно ждут либо раскаяния, либо сожаления о содеянном, либо перечисление смягчающих обстоятельств. В моем случае, как в случае моих коллег по группе, это совершенно не нужно. Вместо этого я хочу высказать свои соображения по поводу причин произошедшего с нами. Почему Путину вообще понадобилось использовать православную религию, ее эстетику, возникла потребность использовать эстетику православной религии, исторически связанной с лучшими имперскими временами России? В нашем выступлении мы осмелились без благословления патриарха совместить визуальный образ православной культуры и культуры протеста, наведя умных людей на мысль о том, что православная культура принадлежит не только РПЦ, Патриарху и Путину, она может оказаться и на стороне гражданского бунта, протестных настроений в России. 

Между тем, уже несколько европейских стран, включая Германию и Францию на уровне правительства выразили Кремлю свою озабоченность о судьбе панк-активисток. У Хамовнического суда в их поддержку выступило несколько человек, преодолевших ограждение.