Торговал шапками, никого не трогал. Настоящая история Развозжаева, рассказанная его женой

Дело в том, что преступление было совершено ещё пятнадцать лет назад,  в 1997 году. А по особо тяжким статьям срок давности истекает как раз через 15 лет. По версии Следственного комитета преступление Развозжаев совершил 7 декабря: то есть ещё две недели – и срок давности истечёт окончательно.

В Ангарске Развозжаев, как и многие местные жители, занимался торговлей меховыми шапками. У него был конкурент. Развозжаев, говорят следователи, вступил в сговор с другими участниками преступной группы – их имена так и не были установлены, и совершил дерзкое нападение на бизнесмена. В собственной квартире его связали скотчем, избили и угрожали оружием. Уловом грабителей оказались 500 меховых шапок и видеокамера. Ущерб пострадавшего в старых деньгах   95 миллионов неденоминированных рублей.

Про историю и не вспомнили бы, но совсем недавно в интернет-приёмную Следственного комитета обратилась супруга пострадавшего с требованием установить справедливость. Развозжаев – единственный подозреваемый в деле. Вроде бы его опознали ещё тогда же, в 1997. Однако целых пятнадцать лет следователи так и не смогли добраться до оппозиционера, который вел весьма публичный образ жизни – выступал на митингах и в эфире.

Дмитрий Аграновский, адвокат Развожаева связывает новое обвинение с угрозами в адрес подзащитного. По его словам, в камеру к Леониду пришла анонимная открытка от некоего «Иваныча» – именно так представлялся один из людей, который участвовал в перевозке Развозжаева из Киева в Москву.

У нас в студии Юлия Смирнова, жена Леонида Развозжаева.

Казнин: Вы помните тот день в 1997 году? Вы в тот момент тоже были в Ангарске?

Смирнова: Да, мы были вместе в Ангарске. Внезапно на нас обрушилось какое-то заявление, что Леня ограбил какую-то квартиру, украл там шапки. Для нас это было шоком, мы сами не могли понять, что происходит. Дома был проведен обыск. Леонида задержали на 10 суток. В квартире у нас ничего не обнаружили. У нас еще был гараж. Они попросили пройти в него. Гараж был занесен сугробами. Разгребать они, естественно, не стали. Факт, что там никто не был, оказался налицо. Забрали машину, проводили экспертизы, потому что там потерпевшие сказали, что видели его машину. Провели экспертизу по шинам, ничего не обнаружили. И его отпустили.

Казнин: Дело тогда закрыли?

Смирнова: Да.

Макеева: Обстоятельства этой истории хотя бы отчасти соответствуют действительности? Действительно ли Леонид занимался таким бизнесом?

Смирнова: Да, мы торговали шапками. У нас город славился сурком, почти все шили сурковые шапки. Люди, которых ограбили, занимались этим же бизнесом.

Макеева: Вы их знали?

Смирнова: Нет, мы не общались. Узнали только тогда, когда в наш адрес пошли следственные действия.

Казнин: Вы связали с чем-то это?

Смирнова: Это была личная неприязнь, конкуренция.

Казнин: Значит, они были знакомы с Леонидом?

Смирнова: Развозжаевых знали все бизнесмены, которые занимались сурковыми шапками. Просто зависть. Насколько я знаю, родственники работали в милиции. Они, видимо, решили, что все могут, посадить человека ни за что.

Казнин: Если речь идет о заказе, почему тогда все обошлось?

Смирнова: Потому что шапок у нас дома не обнаружили, ружья, о котором упоминали в деле, у нас тоже дома не было. По машине экспертиза тоже не подтвердилась. Доказательств никаких не было, его отпустили, мы жили спокойно. Если он действительно был виноват, он мог бы куда-то исчезнуть, но он же не скрывался все эти 15 лет.

Макеева: Вы переехали из Ангарска в Москву. Леонид продолжал заниматься этим бизнесом?

Смирнова: Да, мы вместе занимались.

Макеева: New Times написала такую версию о том, что к оппозиционному движению Леонид Развозжаев решил примкнуть после того, как разогнали Черкизовский рынок, потому что он торговал там, и действия властей его настолько возмутили…

Смирнова: Да, именно так.

Макеева: И он перестал заниматься торговлей и стал заниматься политикой?

Смирнова: Нет, он помогал мне попутно.

Казнин: Почему вы переехали? Журнал New Times писал, что на него было покушение, в него стреляли.

Смирнова: Стреляли, когда ему было еще 17 лет, и это была чистая случайность. Он сидел в кафе. Город у нас был по тем временем криминальный, стреляли в другого человека, Леонид случайно в этот момент встал, и в него попала пуля. Мы уехали, потому что большую часть работы мы делали в Москве и решили, что переедем сюда.

Казнин: После случая с обыском и заявлением, сколько времени вы жили в Ангарске?

Смирнова: Года два.

Казнин: И вы никак не общались с людьми, с которыми был конфликт?

Смирнова: Нет. Даже не сталкивались.

Казнин: А сейчас как вы восприняли новость об этом?

Смирнова: Я была ошеломлена, что опять все поднялось. Сколько лет прошло, все улеглось, никаких доказательств не было обнаружено, и вдруг опять возбуждают это дело. Меня это возмущает. Прошло 15 лет. За 10 лет по истечению срока дело закрывается. Они ему за 10 лет ничего не предъявили, хотя он не скрывался, и все знали, где его найти.

Казнин: С вами связывались уже следственные органы?

Смирнова: Нет. Я свидетель, но никто со мной не связывался, ко мне не обращался. Думаю, может, еще свяжутся, потому что обвинения были предъявлены сегодня.

Макеева: Вы общались уже с адвокатами?

Смирнова: Да, мы встречались.

Казнин: Какова реакция и адвокатов, и Леонида?

Смирнова: Я не знаю, какая реакция у Леонида, это надо спросить у Дмитрия Грановского, Александра Денисова. Адвокаты понимают, что то, что сейчас хотят навязать Леониду, уже уголовщина. Это никак не соизмеримо с его статусом политического заключенного. Значит, у них нет доказательств по первому делу, и они цепляют какие-то старые сведения.

Макеева: У вас есть возможность видеться с мужем?

Смирнова: Нет. Я написала ходатайство, но пока тишина.