«Ткнул в болезненное место». Художник, распявший медвежонка, кулаками изгнал православного активиста из галереи

В череде акций, из-за которых Петербург получил прозвище культурной станицы, – закидывание дома музея Набокова бутылками с текстами из Ветхого завета, клеймящими блуд, избиение продюсера спектакля «Лолита» и выставка братьев Чапмен «Конец веселья» -  тогда 117 разгневанных православных написали жалобу в прокуратуру с требованием проверить ее содержание на экстремизм. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский тогда заявил: «Только идиоты могут считать, что это оскорбляет крест, и могут не понимать, что речь идет о страшном суде, который приходит в наше время и который изображен братьями Чепмен».

Лобков: Вы сами, без помощи полиции, расправились, изгнали этого возбудителя спокойствия с выставки? Что это был за человек?

Кирьянов: Он не представлялся, он был интеллигентного вида с бородой. Никогда бы не подумал, что такая агрессия, дикарство и мракобесие сидит в таком человеке. Говорить о том, что эта какая-то провокация, совершенно невозможно. Это говорит о гражданской войне, которая в холодной форме у нас идет. Наступает  мракобесие, наступает новое средневековье в нашей стране, и, к сожалению, это только нарастает. Я также противник этого. Настоящее современное искусство, конечно, должно быть слегка провокативным. И когда на две палочки ты вешаешь мишечку, и это занимает у тебя полчаса, и ты вывешиваешь это на выставке, возникает ситуация, что огромное количество людей, как растревоженный муравейник,  в Питере обсуждают, кто-то меняет рушает, кто-то меня хвалит. Это неважно. Это значит, что я ткнул в такое место, которое действительно очень болезненно в нашей стране сейчас.

Лобков: Вы же знали, в каком городе живете. Вы, наверное, сознательно распяли медвежонка, ожидая, что это вызовет некую реакцию.

Кирьянов: Я ничего не ожидал, выставка добрая. Я живу в городе, отец защищал нашу малую родину. В этом году была чудовищная вещь, невозможная в городе Питере, - это 70-лете прорыва блокады, в первый раз оно не было отмечено городскими властями, в первый раз не было салюта, хотя были люди, которые хотели за это заплатить. Вот эьтл я считаю настоящим ужасом в нашем городе. А художественная выставка, кому-то, может, не понравилась. Иван Бунин много раз говорил «Я не червонец, чтобы всем нравиться». 

Лобков: Я ведь тоже протестую против того, что вы распяли медвежонка, потому что медвежат сейчас все эксплуатируют. Есть жевательные конфеты, есть конфеты «Мишка на севере» , медвежат помещают на герб «Единой России». Я критикую вас с другой стороны. Но все-таки распятие медвежонка что значило? Что медвежонок стал таким же культурным символом, как и Иисус Христос, или у вас тоже было чувство протеста против эксплуатации медвежат в принципе?

Кирьянов: Нет, я просто рисую мишек, я солдат искусства, чисто эстет, не провокатор, пиар мне не нужен, я бескорыстно люблю искусство, и не забывайте, что в нашей стране есть «Мишка на севере», но никак не «Мишка на юге». Мы должны знать, в какой стране мы живем, достаточно нетолерантной по отношению к мнению другого человека. Мы говорим об общественной дискуссии, которая должны быть в цивилизованных формах, никто не должен хватать друг друга за морды. Инсталляцию разрушил истинно православный человек, как он представился. Я думаю, он православный как раз в кавычках. В эксплуатации образа ничего плохого не вижу, сложившиеся архетипы в искусстве можно сломать, потому что иначе мы смотрим на искусство как на бесконечные цветочки, кошечки и любование красотой современного мира. С этим справляется фотография. Я вижу художника, который пытается сказать что-то, что действительно трогает людей.