Тимур Олевский встретился с матерями костромских десантников, попавших в плен в Украине

- Они должны знать об этом, что мы за них боремся. Им некому сказать, что мы за них боремся. У нас уже есть решение, мы приняли решение. Мы нанимаем автобус, мы садимся туда. Единственное – куда ехать, кто нас сопровождать будет и кто нам там их отдаст?

- Кто поможет нам?

- Если они в Донецке, мы не знаем где.

- В Донецке они или они в Киеве.

- Пускай они к нам привезут их на границу, и мы их заберем, сами заберем. Пусть тогда вооруженные силы вообще даже не подходят к этому. А то получается, что сейчас матери заберут, а вооруженные силы скажут: «А вот мы их освободили. Какие мы хорошие». И где они эти хорошие? Почему до сих пор ни одну маму, ни одного папу не обзвонили и не сказали: «Ваш сын там-то. Не переживайте, мы занимаемся этим делом. Не переживайте, мы хотим вашего ребенка освободить»? Почему?

- Также удивительно то, что почему ребята, которые погибли, почему жена приходит на КПП, и она узнает, и то случайно, что ее муж погиб? Почему так? почему они не позвонили ей?

- Она просто опоздала.

- Она просто опоздала на собрание.

- И ей на КПП это сказали, и просто дежурный, а не начальник.

- Почему он ей не позвонил, не знаю, телеграмму не отправил, почему лично не оповестили они? Она просто опоздала. Вот мы идем все на выход, а она идет, и ей об этом говорят. Ну как так вообще? Возможно, ей позвонили с собрания, и она прибежала туда. Вопрос в том, что почему кто-то должен ей говорить? Почему об этом должна говорить подружка или знакомая? Почему руководство, офицеры ей не сказали?

- Когда мы были в воинской части, нам сказали, что собрание будет в 2 часа, при этом нас было 6 человек. И мы еще говорили: «Скажите нам контакты тех родителей, мы позвоним, чтобы они пришли». И когда мы узнаем, что эти родители, которые там находятся, а их было много, случайно узнают, кто-то друг от друга, ни одному не позвонило руководство и не сказало, что сегодня в 2 часа будет сообщение о ваших ребятах, которые находятся на ростовской границе. Ни один не пошевелился.

- Все получилось случайно. Если бы этого всего в интернете ночью не было, все друг другу, она - ей, она - нам, третья еще, четвертая, и так все пошло случайно. Мы приехали, мы начали какой-то кипеш устраивать, и из этого все пошло. А специально никто ничего не делал. Когда они собирались это все рассказать, кому? Через неделю, через две? Когда? Если бы не было интернета, что бы было?

- Тогда мы бы ничего не узнали.

- Они нас пытались убедить, что интернет – это ложь.

- Говорили: «Это провокация, не верьте. Вас провоцируют». Когда мы показали фотографию, дежурный говорит: «Ой, это мальчишка из моей роты». Я говорю: «Посмотрите следующих». Что делали украинские хакеры, не знаю как? Они фотографировали военнопленного, находили его страничку в «ВКонтакте» и вклеивали эту фотографию с подписью, что такой-то находится в плену. То есть каждая страница из десяти была взломана. И мы им показываем, а они нам не верят. «Это фотошоп», - они нам сказали. Извините меня, брови своего сына я никогда ни с каким фотошопом не спутаю! Не спутаю!

- Нам объяснило руководство, что это политические разборки. Но нам совсем не интересны политические разборки. Всем родителям должны сказать, что их ребенок воевал или не воевал, будет живой или он не будет живой, вернется ли он домой, нас вообще никого не интересуют здесь политические разборки.