Светлана Ганнушкина: ввести визовый режим со Средней Азией невозможно, потому что нет границ

Постановление о возбуждении административного дела в отношении Ганнушкиной было вынесено 30 апреля. Отказаться от сотрудничества Ганнушкину вынудили немотивированные требования прокуроров предоставить в течение суток не только копии, но и подлинники документов по изменённому списку. Такое требование прокуратуры комитет не мог выполнить по срокам и содержанию. У нас в студии была глава Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.

Зыгарь: Скажите, ожидает ли нас новая миграционная политика в ближайшее время, судя по последним заявлениям органов власти?

Ганнушкина: Знаете… Что значит «новая миграционная политика»? У нас ее как никогда не было, так и нет. Это ее основной недостаток. В течение нескольких лет создавалась концепция миграционной политики, она написана, ее надо исполнять. Ее, как видно, никто исполнять не будет. И не собирается, а действует совершенно против того, что было написано, утверждено после второго пришествия Путина им же. И он сразу же стал высказываться совершенно в противоположном направлении. Это очень странно. Все, что сказано, удручает. Удручает разговор о том, что к нам приезжают люди, совершенно чуждой нам культуры. Знаете, я не знаю, какого года рождения господин Собянин, но мне кажется, что он какое-то время просто прожил в Советском Союзе, и он знал, что мы были единой страной, и таких уж культурных противоречий между нашими народами и народами с Центральной Азии, я думаю, пока нет.

Зыгарь: Может быть Сергей Собянин говорит именно о той части мигрантов, которая, как он отмечает, плохо говорит по-русски?

Ганнушкина: Ну, у нас плохо могут говорить по-русски и русское население, к сожалению. У нас есть такая тенденция к обнищанию русского языка. И это очень грустно. Так что упрекать мигрантов в этом…

Зыгарь: Ну, согласитесь, вы немного лукавите. Правда ведь, встречаются мигранты, которые не говорят по-русски.

Ганнушкина: Да, встречаются мигранты. Во всем мире встречаются мигранты, наши русские мигранты, которые едут и занимают кафедры  в университетах США и Европе, не говорят на тех языках, в страны которых они приезжают. Они говорят по-английски, например. А некоторые ценные кадры берут даже и с русским языком, обучают там на месте. То же самое мы собирались делать. Это все описано.

Зыгарь: У нас немного другая тенденция. У нас ценные кадры в основном отъезжают, а приезжают не столь ценные.

Ганнушкина: Ну, правильно, конечно. Если мы будем так относиться к людям, то так оно и будет. И если мы ждем, что к нам приедут люди из Украины, Беларуси, как все время говорят, то, к сожалению, мы уже упустили эту миграцию. Люди едут в Европу, а не к нам. Кроме того, сейчас какая-то паника. Со вчерашнего дня в Москве паника, и кроме этих нелегальных мигрантов, которые здесь работают и работают нелегально, паника среди лиц, ищущих убежище. Это меня очень волнует. Просто места, где их брали, где приютили и куда они пришли даже со свидетельством о рассмотрении ходатайства о представлении им статуса беженца, их оттуда выгнали буквально на улицу, потому что ждут облав. Москва находится в напряжении, ждут облав. А ведь начинать надо совершенно не с этого.

Арно: А как вы считаете, вчерашнее интервью… Не только ведь Собянин высказывается, и Госдума рассматривает закон по ограничению на въезд. И Константин Ромодановский предлагает въезд по приглашению, и Вероника Скворцова говорит о том, что угроза здоровью… Это такое начало полномасштабной акции по изгнанию нелегалов со столицы? Или это предвыборная история Сергея Собянина?

Ганнушкина: Я думаю, что это и предвыборная история, и такая уступка ксенофобным настроениям части нашего населения. А самое главное, как всегда, это одно и то же: канализация недовольства местного населения собственно власти на какую-то слабую категорию. И меня поразило то, что заместитель начальника ГУВД Москвы недавно сказал, что больше 50 преступлений или около 50 преступлений у нас совершают мигранты. Достаточно открыть сайт ГУВД Москвы, вы увидите, что как было, так и есть: от 15 до 17% преступлений совершают мигранты. Причем тяжких меньше. 17% из общего числа и тяжких где-то около 15%, меньше 15%. Кроме всего прочего, есть специфические преступления. Это преступления, которые не может российский гражданин в принципе совершить, например, нелегальное пребывание на территории России, нелегальное пересечение российской границы российский гражданин совершить не может. Так что нужно еще и эти, наверное, убрать, и тогда считать проценты. Но это столица. Да, во всех столицах есть приезжая преступность, это во всем мире.

Арно: Но ведь раньше такого не было?

Ганнушкина: И раньше такое было. Эти цифры, от 15% до 17%, держатся уже много лет. А по всей России они держатся от 2,5% до 4% - еще меньше в целом.

Зыгарь: Имеешь в виду, раньше не было ощущения, что начинается какая-то кампания?

Арно: Нет, раньше не было ощущения настороженности в собственном городе. Я за себя готова говорить. Я думаю, почему мне так комфортно. В какой-то момент я поняла: потому что процент приезжих людей из Азии в разы меньше.

Ганнушкина: И вам они мешают?

Арно: Я вам скажу. Я очень толерантно отношусь ко всем, стараюсь быть в данном случае объективной. Но мне, как молодой девушке, очень неприятны постоянные домогательства со стороны этих людей на улицах, и я знаю массу историй от моих подруг такого свойства. Я знаю, что все мобильные телефоны, украденные у моих друзей, были вырваны именно такими людьми. Я ничего не говорю. Я говорю только о том…

Ганнушкина: Как ничего не говорите, если вы очень много сказали?

Зыгарь: То есть стереотип о том, что бытовая преступность…

Ганнушкина: Мужчины славянской внешности не пристают к женщинам, да? В мое время приставали.

Арно: В таком формате и в таком масштабе нет. Я сейчас не хочу ни в коем случае разжигать что-то. Я просто рассказываю, как жительница этого города.

Ганнушкина: Это ваше личное ощущение. Мне трудно что-то на это сказать, потому что я же не могу сказать, что это не так. Это ваше ощущение, но к моим знакомым это не относится. У нас очень много работает сейчас молодежи, именно женского пола, никто не жаловался.

Арно: А у меня подругу прямо на Тверской изнасиловал таджик. Я серьезно говорю.

Ганнушкина: Изнасиловал?

Арно: Да. Она пошла гулять с собакой в 12 часов ночи.

Ганнушкина: Это грустно, конечно.

Арно: Это ужасно.

Ганнушкина: Что я могу сказать? Нужно бороться с криминалом. Тут не с таджиками, а с криминалом.

Зыгарь: Насколько вероятно введение визового режима со странами Средней Азии, и поможет ли эта процедура?

Ганнушкина: Знаете, о визовом режиме въезда и выезда со странами Средней Азии говорить просто неграмотно, недопустимо. Потому что там нет границы. Бессмысленно вводить визовый режим там, где нет границы. У нас есть пункты пропуска через границу, но рядом можно пройти спокойно просто так. Мы просто увеличим нелегальную миграцию. Больше ничего. Если вы хотите вводить визовый режим, стройте границу.

Зыгарь: Это, конечно, затратно, но вдоль границы с Казахстаном, можно натянуть колючую проволоку…

Ганнушкина: Если натянуть колючую проволоку… Давайте сначала натянем ее.

Зыгарь: Это будет дешевле, чем за триллион рублей построить скоростную трассу из Москвы в Казань.

Ганнушкина: Ну, об этом-то вообще не стоит говорить. Я думаю, что она не нужна. Потому что я, например, спокойно вечером сажусь в поезд и утром выхожу. И очень довольна тем, что мне не надо лететь самолетом, я могу не тратить рабочее время на поездку. А что касается этой проволоки. В 2002 году об этом говорил Путин на первой встрече Комиссии по правам человека, которой уже руководил Панфилов, в которой я уже участвовала. Я десять лет была членом сначала этой Комиссии, потом Совета. И вот он говорил об ограничении въезда людей из Центральной Азии. Я ему на это ответила: надо построить границу. Ответ президента был удивительным. Он сказал: «Некому строить, поручить некому, забыли, как это делается». Давайте вспомним, как это делается. Давайте ее построим, а потом будем обсуждать вопрос о том, вводить визы или не вводить.

Зыгарь: Давайте под конец разговора другую тему затронем. Сегодня стало известно, что вас ждет суд за отказ предоставить материалы для проверки, которую проводят органы прокуратуры. Насколько серьезная ситуация, и что вам грозит?

Ганнушкина: Ситуация административная. Это не преступление, а правонарушение. Прокуратура возбудила это дело, думаю, что, скорее всего, мне придется заплатить штраф. Но дело в чем? На самом деле, когда прокуратура пришла к нам в 20-х числах марта первый раз, я считаю ее приход незаконным. И вот все проверки, которые сейчас проводятся, и которые называются плановыми, я считаю незаконными. Во-первых, потому что план не может состоять в том, что в один прекрасный день проверить все организации, это очень странный план, правда? Никогда этого не делали и вдруг – бац – такой вот план. А, во-вторых, потому что в законе о прокуратуре ровно во всех статьях, на которые ссылается прокуратура, 21 и 22 – о предмете прокурорских проверок и о том, что в процессе проверок может сделать прокурор – четко сказано, каждый раз повторяется одно и то же: в связи с проверяемой информацией о фактах нарушения закона. То есть никакие плановые проверки не предполагаются. Поэтому когда ко мне пришел прокурор, я попросила ответить на этот вопрос: какие факты проверяются. Мне сказали: «Это плановая проверка». Тогда я сказала: «Знаете, что… Вы ссылаетесь на статью, которая не соответствует вашим действиям, но мы открытая организация, я вам все дам, но, пожалуйста, не сразу. Просто потому что некогда. Мы вам все дадим». И буквально в течение нескольких дней мы все дали представителю Налоговой инспекции. Все установочные документы дали прокурору. Через неделю мне звонит прокурор и спрашивает, когда к нам прийти. Это детские каникулы. Мне внуков, черт возьми, привезли! Могу я функционировать как бабушка хоть какое-то время? Я ему говорю: «Да, мы обещали сделать за неделю, но раз вы так любезны, давайте в понедельник». Это было в среду. На следующий день являются два представителя, которые использованы как курьеры, и приносят нам новый список документов. И тут я сказала: «Нет, ребята, вы меняете стиль общения и меняете содержание, и тогда давайте сначала мы выясним, законная была проверка или нет». И мы подали заявление в суд с просьбой признать проверку незаконной. Я считаю, что когда суд решит этот вопрос, я знаю, как он его решит, но, тем не менее, когда решит, тогда можно предъявлять ко мне претензии. Я думаю, что эта логика не будет принята прокуратурой и судом. И я думаю, что я свой штраф получу. Получу – заплачу.