Ганнушкина о стрельбе на свадьбе: кто-то стравливает людей

Причем Руслан Мамердзаев и Адил Магомедов пожаловались на угрозы в свой адрес. Защита Азиза Селимова, как и адвокаты остальных трех гостей свадьбы, просила перенести рассмотрение его дела в мировой суд по месту жительства – в Махачкалу, но суд отказался сделать это. Инцидент со стрельбой произошел 30 сентября.

Свадебный кортеж из девяти автомобилей двигался по Ленинградскому проспекту в сторону Тверской улицы. Были задержаны 15 человек, однако вскоре все были отпущены. У нас в гостях член Совета правозащитного центра «Мемориал», председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.

Арно: Хотелось спросить вас не как правозащитника, а как москвичку. Что вы почувствовали, когда узнали о случае на Тверской?

Ганнушкина: Во-первых, я себя не разделяю на разные ипостаси – я и правозащитник, и москвичка, и мать, и бабушка, и жена, и преподаватель математика, правда, уже в прошлом. Трудно отделить одно от другого. Просто по-человечески понимаю, что стрелять в центре Москвы – недопустимо. Безусловно, за это надо наказывать, и это надо пресекать. Нужно, чтобы люди понимали, где они находятся. Потому что независимо от того, было у них такое намерение или нет, они могут принести большой ущерб здоровью окружающих.

Казнин: Есть несколько важных моментов. Сами участники кортежа утверждают до сих пор, что они не стреляли в центре Москвы. Что бы произведен один выстрел в деревне, когда они забирали невесту. И у них был найден один травматический пистолет. Свидетелей мы не видели, в этом должны разбираться правоохранительные органы. 

Ганнушкина: Я лишь отвечаю на ваш вопрос. Вы задали вопрос о том, что я думаю по поводу выстрела в центре Москвы. Но что касается всей этой истории, я считаю, что она чрезвычайно раздута. Что в начале все было, как полагается. Что были наказаны штрафом те, кто, может быть, был в этом виноват. И на этом нужно было поставить точку. То, что происходит сейчас, было так преподано, что население действительно страшно обеспокоено, что идут протесты. И как бы возникает тот самый глас народа – очень опасная причина для возбуждения уголовных дел. И что происходит? Люди, приехавшие в свою столицу, в Москву, бежали в Махачкалу, к себе домой. И кто-то даже выехал за границу. Я совершенно не понимаю, какие цели преследуются, когда это дело так раздувается. Наказали, оштрафовали, объяснили, что этого делать не надо. И на этом надо поставить точку.

Арно: Заседание перенесли на 19 октября. Эта отсрочка ничего не меняет. Потому что 19 числа опять будет резонанс, наверняка будут какие-то возмущенные люди. Защита требует, чтобы дело рассматривали в Махачкале.

Ганнушкина: Я думаю, что просто нужно ограничиться тем, что было сделано в первый день, и поставить точку на этой истории. Потому что завтра потребуют, чтобы их распяли, и что? Власти будут это делать? По-моему, идет настоящее и серьезное стравливание одних граждан России с другими, народов России. И я не одобряю это ни как гражданка России, ни как правозащитник, ни просто по-человечески.

Казнин: Полиция на попятный не идет обычно. Раз уж они раскрутили это дело, они ведь тоже чувствуют градус общественного возмущения.

Ганнушкина: Безусловно, но это должна делать не полиция. Не полиция решает, возбуждать ли уголовное дело. И не полиция в суде требует расправы. И нужно это, в конце концов, прекратить. Да, полиция обычно не идет на попятный, даже если она фабрикует уголовные дела. Такое развитие событий возможно только, когда это поощряется, когда они чувствуют свою безнаказанность. Далеко не все этого хотят. Но мы приходим к тому, что у нас серьезные квалифицированные кадры уходят из полиции. Я много знаю следователей, сотрудников МВД, которые ушли в адвокаты, потому что становится невозможно работать.

Казнин: А должны расследовать и угрозы в адрес людей, уехавших в Дагестан? Это просто упоминается: мол, угрожали, и это не страшно.

Ганнушкина: Это меня не удивляет. Когда нам угрожали, ФСБ нам тоже ответило, что мы не госслужащие и не принадлежим к выборным органам, и, видимо, поэтому защищать нас не надо.

Казнин: Вы считаете, надо не называть национальность правонарушителя, хотя бы до суда?

Ганнушкина: Я считаю, это зависит от состояния общества. Если состояние общества такого, что это можно сделать, и иногда это полезно сделать – сказать, что выступает «казачий хор», что в этом плохого? «Хор русских народных песен» - как можно не назвать, что это именно русские песни? «Кавказские танцы» и так далее. В этом нет ничего плохого. Но когда после правонарушения подчеркивают национальность – это недопустимо. Это приводит к таким случаям, как с автобусом, который захватили в заложники уже довольно давно. Люди были в масках. Девочке одной удалось бежать. Она сказала, что среди захватчиков грузин, армянин и чеченец или туркмен. Когда, наконец, этот теракт был ликвидирован, люди были задержаны, оказалось, что все они русские. Как она поняла? Исключительно потому, что это обвинение носится в воздухе.