Создатель проекта Gulagu.net Владимир Осечкин: есть пыточные колонии, трагедий в которых избежать просто невозможно

Как утверждает создатель социальной сети Gulagu.net Владимир Осечкин происходящее сегодня в области – это буквально конвейер смерти и никакая смена руководств в центральном аппарате ФСИН не в силах изменить ситуацию.

Одновременно на горячую линию Gulagu.net поступил анонимный звонок и человек рассказал, что убитого заключённого звали Алексей Степанов. До освобождения ему оставалось меньше месяца и убили его за непокорности и жалобы, которые писал заключенный. Об этой истории сегодня написал сам Владимир Осечкин и сейчас он в нашей студии.

Лобков: Как стало известно об этом инциденте? Это исключительное событие?

Осечкин: Это стало известно от звонивших на горячую линию Gulagu.net. К нам регулярно поступают сотни звонков от родственников заключенных, от бывших заключенных. В частности, буквально на днях к нам обратился бывший заключенный, мы не станем называть его имя в целях безопасности, пока мы готовим обращение на имя председателя Следственного комитета. Этот человек нам сообщил, что его самого этапировали в эту исправительную колонию 5 февраля, за две недели до освобождения, там его в течение двух недель жестоко избивали, унижали, окунали головой в унитаз, сломали несколько ребер.

Лобков: А кто это делал? Сотрудники администрации или другие заключенные?

Осечкин: Самое поразительное, что это делал сам начальник ОТБ-1, со слов заключенного, по фамилии Гоценко, а также начальник отдела безопасности этой колонии, и даже водитель в гражданской одежде принимал участие  в избиении. Фактически – то, что там творилось, это был конвейер. К сожалению, Алексей Степанов сейчас не может нам рассказать о том, как произошло, что его привезли в ОТБ-1, якобы в больницу, где должны лечить, и буквально на следующий день дежурный ГУФСИН обнаружил его труп. Причем обратите внимание, что не сотрудники ОТБ-1 Саратовской больницы сообщили своему руководству о смерти, а труп Алексея Степанова обнаружил дежурный регионального управления, который приехал туда с проверкой. Фактически само учреждение скрывало этот факт.

Лобков: Сколько дней он пролежал там, неизвестно?

Осечкин: Известно. Алексея Степанова арестовали и поместили в саратовский следственный изолятор в октябре прошлого года. Суд его приговорил к 6 месяцам в исправительной колонии. Затем через 5 месяцев в СИЗО его этапируют в колонию №17. Там помещают в штрафной изолятор и держат там около двух недель, не давая возможности общаться с другими заключенными. После этого его привозят в ОТБ-1, в так называемую тюремную больницу. На следующий день там труп.

Кремер: За что был осужден Алексей Степанов?

Осечкин: Ст. 158, ч. II «Незначительная кража», за которую часто дают условный срок.

Кремер: Откуда  кроме горячей линии вы получаете информацию?

Осечкин: На горячую линию звонят не только бывшие заключенные и их родственники. У нас много и бывших, и действующих сотрудников, которые обращаются к нам, потому что понимают, что региональных управлениях не могут найти правды.

Кремер: Я конкретно об этой истории. У вас есть информация только с одной стороны, или вы провели какое-то свое расследование?

Осечкин: Мы сейчас активно проводим общественное расследование, у нас более 10 блоггеров и координаторов участвуют в этом. Нам уже известно, что после того, как мы вчера поздним вечером свое открытое обращение на имя председателя Следственного комитета Бастрыкина вывесили на Gulagu.net, у нас тут же более 100 подписей, блоггеров поддержало наше заявление о возбуждении уголовных дел. Нам известно, что вчера поздним вечером сотрудники центрального аппарата ФСИН России вылетели туда, они узнали об  этом ЧП из СМИ, интернета, в том числе из Gulagu.net. А сегодня уже туда полетела проверка из Генеральной прокуратуры.

Кремер: Есть какая-то официальная реакция из руководства колонии, руководства ФСИН?

Осечкин: То, что сообщал до последнего, до вчерашнего дня региональный УФСИН, что якобы заключенный умер от сердечной недостаточности. Но мы внимательно следим, что происходит в Саратовской области уже на протяжении полутора лет, и это не первый случай, и не второй, когда смерть заключенного маскируется под видом сердечной недостаточности.

Лобков: Эта колония занимает какое-то особое место, или то же самое происходит в каждой колонии, просто вы об этом не знаете, потому что вам оттуда не звонят?

Осечкин: На самом деле, конечно, не в каждой колонии. Большая часть исправительных учреждений из  700, которые есть сегодня в РФ, работает в рамках закона, правового поля. Но существуют такие пыточные колонии, тюрьмы до сих пор, как ОТБ-1. Это и Копейская колония, известная всем по событиям в ноябре прошлого года, и Саратов, и целый ряд можно назвать, по которым на горячую линию Gulagu.net поступают обращения. Мне непонятна реакция руководства ФСИН, потому что на самом деле вместо конструктивного диалога, идут обвинения и упреки в адрес правозащитников с подтекстом.

Лобков: Что вас воры в законе финансируют…

Осечкин: Это стандартная формулировка.

Лобков: Не исключен вариант дезинформации, когда действительно какие-то криминальные структуры вас используют для передачи какой-то информации?

Осечкин: Мы достаточно внимательно относимся к нашим информаторам, взаимодействуем и с Госдумой, и с Общественной палатой, и с президентским советом по правам человека…

Кремер: Со всеми взаимодействуете, кроме ФСИН. С ними у вас не очень налажен контакт…

Осечкин: Проблема не только во ФСИН. Там сейчас новое руководство, они сами не знают до конца, что происходит в их учреждениях, например, в Саратова, когда только приехавший дежурный выявил труп. На месте более сотни сотрудников в этом учреждении, и никто не удосужился сообщить.

Кремер: Вам известно, как  сотрудники объясняют это?

Осечкин: Может, это смешно, но у нас сейчас один из координаторов, Лариса Сотникова, связывалась с разными сотрудниками Саратовского регионального управления, и те сказали, что сами ничего не знают, а с нашего сайта получают больше информации, чем от собственной пресс-службы. Проблема не только во ФСИН. В каждом регионе существует общественные наблюдательные комиссии, которые формируются из числа местных правозащитников. В тех регионах, куда входят действительно настоящие правозащитники, нет почти звонков о пытках, избиениях, о такой системности. А в Саратове общественную наблюдательную комиссию возглавляет второй раз подряд Таисия Якименко – бывший сотрудник регионального саратовского УФСИН. Когда местные журналисты и блоггеры пытаются задать ей какие-то вопросы, ее позиция, об этом писали в СМИ: «Ко мне не суйтесь, я отчитываюсь только перед Москвой, а вас знать не хочу». Если провести аналогию с Копейском, там точно так же председателем общественной наблюдательной комиссии до сих пор является Анатолий Тарасюк – бывший начальник исправительной колонии №15.

Лобков: Может, выйти с предложением как-то регламентировать выбор людей в ОНК, чтобы туда не попадали люди, в прошлом связанные с правоохранительными органами или служб исполнения наказания?

Осечкин: Это решение лежит на поверхности, умные люди говорят, что необходимо ограничить произвол. Если не запретить, то хотя бы квоту ограничить. Мы в ближайшее время уже согласовали это с руководителем комитета Госдумы по делам общественных объединений, кто курирует федеральный закон об ОНК, с Ярославом Ниловым из фракции ЛДПР. Мы уже провели круглый стол. И в ближайшее время обязательно выйдем с инициативой, чтобы в Госдуме ввели определенные ограничения, внесли соответствующие поправки в ФЗ 76. Безусловно, это вопрос к Общественной палате. Именно она формирует ОНК.

Лобков: Не исключено, что даже очень компетентная  и нейтральная комиссия придет в учреждение типа ОТБ-1, ми покажут только то, что  хотят показать, какие-то двери могут просто не открыть. Они же не обязаны показывать план всех помещений?

Осечкин: У общественной наблюдательной комиссии, - которую необходимо перезагружать, будет сейчас третий созыв осенью формироваться, важно, чтобы  в эти наблюдательные комиссии в каждом регионе вошли и правозащитники, и журналисты, и активные блоггеры, - есть полномочия проверять любые учреждения ФСИН и МВД, любые закрытые помещения. Фактически ОНК не может не иметь доступа к заключенным, где бы они не находились – в отрядах, штрафных изоляторах, карцерах. Там, где одни из членов ОНК работают активно, например, Татьяна и Николай Щур в Челябинске, которым так противодействует бывший начальник колонии №15. Они как раз в Копейске и выявили эти скрытые помещения, где прятали заключенных, которые жалуются на условия содержания.