Сирия, Афганистан, Кения, Египет, далее везде: где воюют боевики из Дагестана

В Twitter сами боевики по-прежнему пишут, что они живы и заложники остаются в их руках. Хотя вроде бы спецслужбы освободили последних пленников. Напомним, жертвами нападения террористов на торговый центр стали не менее 62 человек, почти 200 получили ранения.

Весь день приходят то подтверждения информации о том, что среди боевиков были иностранные граждане, то новые опровержения этих данных. Так, например, как сообщает британская газета Daily Mail, в числе террористов  Саманта Льютуэйт, более известная под прозвищем «белая вдова». Причем со ссылкой на источники в спецслужбах Великобритании газета утверждает, что она едва ли не возглавила операцию. Саманта приняла ислам после замужества, а ее супруг Джермейн Линдси был одним из смертников, которые совершили теракты в лондонском метро в 2005 году. С тех пор сама «белая вдова» скрывается в Африке.

В самом торговом центре все-таки были граждане России. Это биолог из Москвы Елена  Челышева, волонтер, она приехала в Кению для участия в проекте по спасению гепардов. Она осталась в живых: во время захвата здания она спряталась в подсобке одного из магазинов и просидела там до сегодняшнего дня.

Но не только среди заложников были граждане России. Газета Hindustan Times написала, что в числе террористов были боевики с Северного Кавказа. Ранее в Федеральной службе безопасности подтвердили, что в другой горячей точке, Сирии, тоже нашлись российские граждане, выходцы из Чечни и Дагестана, которые воюют на стороне повстанцев.

О пути из Махачкалы в Могадишо Лика Кремер и Михаил Зыгарь поговорили корреспондент газеты «Известия» Орханом Джемалем.

Зыгарь: Насколько вероятно то, что некий дагестанец мог бы оказаться среди захватчиков Найроби?

Джемаль: Теоретически в этом нет ничего не возможного, потому что движение "Аль-Шабаб" – это известная исламская структура, есть определенный род людей, которым симпатизирует такого рода организация. Попасть на территорию Сомали тоже особой проблемы не составляет, так что теоретически в этом ничего невозможного нет. Правда, у дагестанцев есть поле для применения.

Зыгарь: Как это может произойти? Вот попасть на территорию Сомали не представляет ничего сложного. Как? Вот живу я в Махачкале, и каким образом я попадаю в Могадишо?

Джемаль: В Могадишо? Прежде всего, можно долететь до Найроби, сесть на самолет и прилететь в Могадишо.

Зыгарь: А перед этим какие шаги предпринимают? Что происходит с человеком, что он доходит до жизни такой, что он едет воевать в Сомали.

Кремер: Каким образом он связывается с этими людьми? Каким образом они находят друг друга?

Джемаль: Речь идет о гражданах Британии, которые, якобы участвовали во всем этом. В Британии достаточно большая сомалийская диаспора, оттуда много людей сбежало за лучшей жизнью в Британию. У них остаются большие обширные контакты на родине, причем нужно понимать, что это не только контакты по линии религиозных симпатий. Это очень часто родственные контакты, клановые и племенные, в конце концов, Сомали – это страна, состоящая из 6 борющихся между собой племен. Таким образом, можно получать рекомендации, одобрения, сообщения, что приедет такой человек, он может быть полезным и так далее. Что мотивирует человека поехать вообще в Сомали, конечно, это не деньги – это идеологическая вещь.

Зыгарь: Ну, это Британия, а Дагестан?

Джемаль: То же самое.

Зыгарь: В Дагестане нет сомалийской диаспоры.

Джемаль: В Дагестане нет сомалийской диаспоры, но дагестанцы едут учиться в Сирию, в исламский университет. Они учатся вместе со студентами из, в том числе, Сомали. В конце концов, когда я готовил свои сомалийские командировки, я точно также обращался за поддержкой, за «крышей», к студентам которые учатся в Египте: «Найдите мне своих сокурсников из Сомали, которые могут обеспечить мне безопасный проезд в таких-то и таких местах».

Зыгарь: А какая может быть мотивация у человека, чтобы поехать в Сомали? Это страсть к приключениям или …….

Джемаль: Ну, Михаил у вас же не возникает вопрос, какая мотивация у людей поехать в Сирию воевать.

Кремер: Почему? Вот у меня возникает, поэтому мне объясните, если у Михаила не возникает.

Джемаль: Хорошо, давайте пойдем немножко в другое культурное поле. У вас есть вопрос к русским мальчикам, которые на рубеже девятнадцатых – двадцатых веков ехали воевать за буров против англичан. Это известное явление, известное течение – массово выезжали. Вопросы есть? Зачем? У вас есть вопросы к барину, который поехал воевать за греков?

Зыгарь: Я думаю, проще проследить какую-то аналогию с гражданами России или Российской империи, которые ехали воевать на Балканы на стороне, скажем так, родственных православных сект.

Джемаль: Прекрасно, за сербов очень многие ездили и причем, даже когда люди впоследствии на Балканах переходили на формат наемников, то большинство начинали, как добровольцы. Приезжали абсолютно бесплатно, по идеологическим соображениям. Точно также люди едут и в Сирию, точно так же и в Сомали.

Зыгарь: Сколько примерно может оказаться дагестанских добровольцев именно в Сомали, в единицах?

Джемаль: Если это и, правда, и единицы. Единственное, что я могу сказать, что, когда я приехал в Сомали, меня местные спецслужбы тоже подозревали, как северокавказского добровольца, приехавшего на помощь.

Кремер: А как вы узнали, что они вас подозревали?

Джемаль: Они арестовали меня и посадили в тюрьму.

Кремер: И какие вопросы они вам задавали?

Джемаль: Именно: за чем я приехал, с кем связан, кого знаю.

Зыгарь: И несколько подробностей расскажи.

Джемаль: Я просидел неделю в их тюрьме, ко мне, в принципе, неплохо относились и заключенные, которые были теми самыми ребятами из «Аль-Шабаб», и ко мне неплохо относилось и тюремное руководство, и через неделю распорядились меня отпустить и депортировать в Кению.

Зыгарь: В каких еще точках мира могут в качестве добровольцев находиться выходцы из России или Дагестана, или из других северокавказских республик?

Джемаль:  Мы знаем, что, по ходу, такие добровольцы бывали в Афганистане, они сейчас в Сирии, безусловно, какая-то часть студентов, обучающаяся в Египте, сейчас примкнет, если сейчас уже не примкнула к «Братьям-мусульманам», которых сейчас как бы отлучают от власти. Это совершенно очевидные вещи. Тут речь идет...

Зыгарь: Можно говорить про… «Боко Харам» в Нигерии, потом еще на Филиппинах, еще где-то в Индонезии…

Джемаль: Вы в поймите, что даже в Сомали возникает определенная сложность, потому что есть чисто исламистские движения, есть движения, которые очень переплетены с клановым, с патриотическим, с этническим, с национальным элементом. Допустим «Шабаб» же начинало, как некий сплав людей, которые сидели на исламской волне, но при этом они четко разделяли очень четкие позиции по национализму сомалийскому, среди «Шабаб» постоянно ходили разговоры о так называемом «большом Сомали» у них были претензии на какие-то эфиопские территории. Ну, это старая история, еще с 1970-х годов тянущаяся. Были претензии на какие-то северные районы Кении, где на самом деле к сомалийцам очень плохо относятся, и довольно жестоко часто относятся к сомалийцам, и далеко не к террористам, а просто к беженцам.