«Роснефть» рада новой арктической нефти, но ее может и не быть. У России все равно нет технологий для ее добычи

Лобков: Михаил, не кажется ли вам очень символичным санкции на поставку оборудования высокотехнологичного и одновременно открытие чуть ли не крупнейшего в мире нефтяного месторождения под платформой «Университетская»?

Крутихин: Действительно, некоторые сомнения это сообщение вызывает. Я объясню почему. Во-первых, бурение продолжалось всего полтора месяца, хотели попасть в период, когда Карское море было относительно свободным от льдов. Но за такой срок такую скважину пробурить если и можно с рекордной скоростью, то испытать уже точно невозможно, на это времени не остается. На испытание, как минимум, две недели необходимо, а эти две недели, по решению американцев, норвежская буровая платформа специалисты норвежские провели закупорку этой скважины для того, чтобы оставить ее там надежно закрытой. А вот оценка запасов не была произведена. Было выяснено только, что там существует нефть, там существует газ, примерное качество этой нефти, но, сколько ее там, по одной скважине сказать совершенно невозможно.

Лобков: А как вообще определяется количество нефти, дебет нефти в скважине, на основании которого, на основании этой цифры и делаются все дальнейшие инвестиции, эта скважина замораживается или, наоборот, в нее вкладываются огромные ресурсы? Ведь от решения геологов и геофизиков зависят буквально миллиардные инвестиции в долларах. Какой вообще это процесс, из чего он состоит?

Крутихин: Сначала проходили сейсмические работы, которые выявили какие-то потенциальные ловушки, где может быть нефть и газ. Затем выбрали место и пробурили первую так называемую поисково-оценочную скважину, по-английски wild cat – дикая кошка. И вот эта «дикая кошка» она обычно делает открытия, она определяет, есть там нефть и газ или нет. Для того, чтобы определить, сколько там запаса, не потенциальных ресурсов гипотетических, а запасов, нужно пробурить еще очень много, ну с десяток, если это крупное месторождение.

Лобков: Я знаю, чтобы начать добывать алмазы, может быть, здесь аналогия не совсем корректная, но я просто больше знаю там, чтобы кимберлитовую трубку заверить и начать ее разрабатывать, должны быть пробурены пробы на расстоянии 500 метров друг от друга.

Крутихин: Здесь трудно сказать, сколько должно быть скважин. Есть такое Южно-Киринское месторождение, там после первых трех скважин необходимо, по мнению геологов, пробурить еще восемь для того, чтобы определить контуры этого месторождения и точно определить, как оно будет себя вести при разработке. А вот в арктических условиях, когда можно бурить примерно два, если очень постараться, три месяца в году, то времени на такое определение потенциала этого месторождения уйдет не один год. В таких условиях начало разработки, даже если будут решены какие-то инфраструктурные проблемы, может затянуться на период от 10 до 12 лет.

Лобков: То есть можно сказать, что немного преждевременный выстрел произошел со стороны «Роснефти»?

Крутихин: Ну да, по одной скважине определить запасы невозможно. Это правильно, что они говорят потенциальные «ресурсы», а не «запасы».

Лобков: Там есть еще специальный дисклеймер в этом пресс-релизе, который говорит о том, что все находки являются предварительными и могут быть предметом дальнейшей коррекции. А если говорить о влиянии санкций, на дальнейшую эксплуатацию, на дальнейшее бурение понадобится то самое оборудование, которое пока не делается в России и в Китае, которое нужно покупать либо у Halliburton, либо у Schlumberger?

Крутихин: Несомненно. Там необходимо оборудование, которого в России нет, не существует. Необходимы технологии, которых в России нет. Мы видели, что американцы наняли норвежцев для того, чтобы провести там бурения. Как там вести разработку месторождений, даже если будет точно определены контуры этого месторождения, совершенно неизвестно. Там идут льды. Ставить ледостойкие платформы, как платформа «Приразломная», ну что же, больше 15 лет заняло строительство этой платформы в России, и то пришлось верхушку покупать в Норвегии списанную. Технологий этих нет. Но самое главное – это даже не технологии, а финансы. Иностранные банки откажутся финансировать этот проект, потому что санкции.

Лобков: Потому что только на 90 дней можно брать деньги «Роснефти».

Крутихин: А профинансировать по такой схеме этот проект невозможно. Вы посмотрите: разведочные только работы в Карском море больше двух миллиардов долларов отнимают. Одна эта скважина примерно 300 миллионов долларов стоила. Поэтому занимать деньги у кого-то придется, а поскольку санкции, то вперед этот проект не пойдет.