Путинский «застой». Как политика Кремля ведет Россию к крупнейшему кризису в 2030-х

Вы пишете, что Россия входит в группу стран с доходом выше среднего, но в то же время доклад критический. В чем расхождение? Что плохого?

Да, мы действительно входим в группу стран с доходом выше среднего. Это такая довольно широкая группа, и мы входим в нее уже очень давно. И это такая группа рискованная, потому что есть в экономике понятие «ловушка средних доходов», это именно про страны, которые дошли до этого среднего дохода, чуть выше среднего благодаря нефти у нас, и в нем затормозились и никак больше не могут расти.

В российской экономике эта проблема как бы имеет такой глобальный структурный характер, но она усугублена еще той экономической политикой, которая проводится в российском руководстве в последние шесть лет. Это политика автаркии, политика изоляционизма, расчета на собственные силы. Так вот, как пишем мы в докладе, не существует примеров, когда страны, достигнув среднего дохода и даже уровня чуть выше среднего, растут дальше только с опорой на собственные силы.

Единственный для них вариант ― это открытость экономики, активное участие в международной кооперации, но это все входит в прямое противоречие с целями российской внешней политики. И вот задачи экономической политики находятся в прямом противоречии с целями текущей внешней политики. И главное, о чем пишется в докладе, ― то, что на сегодняшний день почему застой, в чем феномен застоя, брежневского застоя был? Он был в том, что экономика росла очень медленно, но при этом внутри было достаточно комфортно многим группам и политическим элитам. Ничего плохого не происходит, вроде даже всё так удобно жить.

Но так как есть доходы от нефтеэкспорта и страна стагнирует и отстает, начинает отставать в качестве человеческого капитала в перевооружении технологическом, потом, если снижаются цены на нефть, если уменьшается внешняя рента, то неизбежен структурный кризис, который мы переживали в конце восьмидесятых ― в начале девяностых годов. Когда вы долго накапливали неэффективности некоторых отраслей и покрывали их текущими доходами из ренты, потом рента резко сжалась, у вас отрасли неконкурентоспособны, неэффективны, им нужны дотации, иначе они банкротятся. У вас резко сжались государственные финансы, возможность для инвестиций, и даже для импорта, который мог бы помочь осуществить какой-то структурный маневр, у вас в этот момент нет денег.

Это один из сценариев. У нас там рассматриваются несколько сценариев: во-первых, сценарий «Разбалансировка двадцатых», когда мы показываем, что в двадцатые годы не получится расти даже теми темпами, которыми мы росли предыдущие десять лет, темпы будут еще ниже, следовательно, дальше будут сокращаться доходы граждан. И «Кризис тридцатых»: в двадцатых мы вползаем во второе десятилетие застоя, и это десятилетие будет как бы таким преддверием еще системного кризиса тридцатых годов, когда в связи с изменениями в мировом энергопотреблении спрос на нефть сократится и цены упадут довольно существенно и надолго.

Смотрите, комфорт ведь есть в застое, многие не хотят перемен.

Да, и это самое опасное, потому что… Вы совершенно правы, комфорт есть, мы его и рассматриваем, это равновесие стагнации, комфорт стагнации, как мы называем, и это самое опасное, потому что вы не чувствуете, как вы накапливаете неэффективность за счет некоторой ренты, некоторого подарка, который постоянно получаете и прикрываете ей эту неэффективность. В результате, когда этот подарок, эта рента сжимается, то выясняется, что у вас значительная часть экономики неработоспособна, она не может существовать без дотаций, и вот наступает структурный кризис.

Да, и наступает структурный кризис. Что может систему вывести из равновесия?

Как я уже сказал, еще раз точнее повторю, есть два сценария. Первый сценарий называется «Разбалансировка двадцатых». Мы говорим, анализируя, как росла экономика последние десять-одиннадцать лет, она росла плохо, ниже одного процента в год, дальше мы смотрим и говорим, видим, показываем, что факторы некоторые еще ухудшатся в двадцатые годы.

Цены на нефть будут невысокими, потому что они ограничены возможностями современной добычи и ее себестоимостью, примерно 55 долларов. Как только цены достигают этого уровня, есть дополнительные законсервированные мощности, которые включаются в этот процесс, поступает новая нефть на рынок.

Кроме того, в двадцатые годы мы получим демографический антидивиденд, у нас будет сокращаться…

А почему вы все время говорите «двадцатые»? Извините, мне кажется, мы уже в тридцатых.

Нет, мы сейчас в двадцатых. Я рассуждаю… Видите, в десятые у нас был просто застой, да, в двадцатые мы входим и будет продолжаться этот застой, но этот застой в двадцатых годах не будет как в десятых, потому что гораздо хуже будет с нефтью и будет демографический антидивиденд. Мы получим сокращение и доходов, общих доходов от экспорта, и у нас ухудшится очень структура занятых в экономике, сократится молодежь, образованная молодежь и люди с высшим образованием. Их доля в экономике сократится. Это тоже скажется на темпах роста.

Соответственно, в двадцатые годы уже темпы роста будут ниже, чем они были в десятые. И к этому еще надо прибавить накапливающийся эффект санкций и возможность их ужесточения, поэтому мы ожидаем начала такой разбалансировки в двадцатые годы, связанной с продолжением тенденции падения доходов граждан. И это неприятное десятилетие будет только преддверием к настоящему кризису, который с высокой вероятностью придется на тридцатые годы в связи с изменением мирового энергобаланса, увеличением доли чистой энергетики.

Все это приведет к тому, что потреблять нефть будут, ее потребление сократится, но не очень значительно, но изменится стратегия инвесторов и игроков. Инвесторы будут вкладываться в чистую энергетику, а производители нефти перейдут от стратегии удержания цены, которую мы видим сейчас, к стратегии удержания доли рынка, то есть они будут понижать цену нефти, чтобы захватить большую долю рынка. И вот тут вот произойдет структурное долгосрочное снижение цен на нефть, которое приведет к структурному кризису российской экономики. Такова логика сценариев.

Поняла, то есть такого одного толчка не будет, это целый процесс, да, снежный ком.

Да.

Хочу обсудить с вами новость, которая только что пришла, оператора Фонда борьбы с коррупцией Зеленского приговорили к двум годам колонии за два твита. Дело об экстремизме, в твитах было сказано следующее, после сожжения нижегородской журналистки Ирины Славиной он написал: «Давайте (нецензурное слово) бить эту недовласть». И за это реальный срок.

Это совершенно ужасно, это та репрессивная политика, которая сейчас практикуется, и мы понимаем, что эта репрессивная политика, эта репрессивность ― это тоже важная вещь, относящаяся к экономике и политэкономии. Эта репрессивность связана с тем, что для определенных групп общества та экономическая неэффективная модель, которая сейчас существует, выгодна. Для тех, кто связан с государственными инвестициями, с государственными дотациями, с государственными финансами, для работников крупных корпораций, бюджетного сектора здесь есть элементы комфорта.

Есть группы, для которых эта система очень невыгодна, это как раз наиболее активные группы в обществе, это молодежь, образованные высоко квалифицированные специалисты и технологические компании с экспортным потенциалом. Но именно эти группы не имеют представительства политического и не могут оказывать влияния на определение курса, на принятие решение, на определение экономической повестки. А те силы, которым выгодна эта перераспределительная модель, ее всячески защищают и ограничивают политические права тех, кому она невыгодна. Это и есть политэкономия в чистом виде, и все эти репрессивные истерики власти связаны именно с этим довольно крупным и долгосрочным процессом.

По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента

Фото на превью: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ