«Поправка Михаила Косенко». В Совете федерации намерены разрешить подследственным хоронить своих родных

На такую инициативу сенаторов подвиг резонансный случай с «узником 6 мая» Михаилом Косенко, которого суд отказался отпустить на похороны матери из‑за того, что такая процедура не прописана в Уголовном кодексе. У нас на связи по скайпу заместитель председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества Константин Добрынин.

Таратута: Это ваша частная инициатива, или она носит партийный характер? Или это какая-то инициатива вашего комитета?

Добрынин: Я беспартийный, поэтому о партийном характере инициативы говорить сложно. Вы назвали инициативу по фамилии Косенко, я бы не хотел вас расстраивать, тем более, что действительно, хорошо звучит. Но все-таки первопричиной был не случай Косенко. В апреле в Петербурге был другой случай, который был менее резонансный, к сожалению, но, тем не менее, достаточно значимый. Мы обратили на него внимание. Тогда был задержан один гражданин, который подозревался в угонах транспорта. Лет семь за ним охотились сотрудники полиции, наконец, они его поймали, когда он прилетел из Эмиратов. Но по ужасному стечению обстоятельств он прилетел, чтобы встретить гроб с телом своего ребенка, который утонул в Эмиратах. И оперативники его задержали. Дальше они его этапировали в Петербург, он сбежал из-под стражи. Причем причинил во время побега телесные повреждения сотрудникам полиции. И тогда, когда мы впервые обратили внимание на то, что у гражданина, который еще не осужден, а который только подозревается в совершении какого-то преступления, отсутствует право на свидание с родными в случае каких-то экстренных обстоятельств. Тогда мы начали этим заниматься. А Косенко просто подтвердил то, что мы находимся на правильном пути, и это надо устранять. Потому что это абсурд, когда осужденный гражданин такое право имеет, а гражданин, который еще не осужден, а быть может, он вообще никогда не будет осужден, такого права лишен и фактически существенно поражен в своих правах.

Казнин: Здесь есть юридические тонкости, наверное. Что нельзя судье принять такое решение, если  у человека, который находится в СИЗО, умирает, например, мать, или погибает родственник?

Добрынин: В настоящий момент действительно прямой нормы нет.

Казнин: Про прямую норму вы уже сказали, но судья может принять такое решение? Ведь был прецедент. Европейский суд по правам человека уже вынес…

Добрынин: Формально судья уже должен отказать. Потому что такой нормы нет, и ему не на что ссылаться. У него нет инструментария, чтобы это делать. Понятно, что и эта норма, которую мы предлагаем, не обязывающая. Судья будет смотреть в любом случае на личность подозреваемого гражданина, на его характеристики и обстоятельства, но у него уже появляется инструмент рабочий, который он обязан использовать и вынести мотивированное постановление либо об отказе в ходатайстве, либо об его удовлетворении. Эта норма, появившись в кодексе, уже носит оперативный характер.

Таратута: Вы говорите, что исследовали эту проблему в момент, когда столкнулись с трагическим случаем, со смертью ребенка. На вашей практике, из того, что вам удалось узнать, ни разу никого не отпускали по такому трагическому случаю домой, на похороны?

Добрынин: Спасибо за вопрос. У меня, к сожалению, сейчас нет статистики, но практика минимальна. Я бы сказал, что если мы говорим о практике с точки зрения того, чтобы можно было вывести некую статистику, то ее нет.

Таратута: Были ли случаи, когда кого-то отпускали? Чтобы мы могли сравнить ситуации, когда Косенко не пустили, и человека, о котором вы говорите (мы, к сожалению, не знаем его имени), не пустили, а вот кого-то выпустили?

Добрынин: У меня, к сожалению, сейчас нет примеров, для того чтобы это показать. Думаю, такие случаи были. Но думаю, что они были единичные, если не стремящиеся к нулю.