Политолог Станкевич: «Хотелось, чтобы команда „чиновники и силовики – вон из бизнеса“ прозвучала решительней»

Кремер: Что вам показалось самым значимым, самым важным в этом послании Федеральному собранию?

Станкевич: То, что я услышал в послании, оказалось лучше, чем я ожидал.

Кремер: Почему?

Станкевич: Многих вещей я не услышал, и это как раз меня немножко задело. Еще до послания была такая предварительная битва интерпретаций, точнее, битва ожиданий, битва сценариев, что скажет президент, что не скажет. И там сталкивались мобилизационный сценарий и либеральный. Одни ожидали, что будет либерализация, направленная, в основном, в экономику, но, может быть, которая коснется и политики, а другие ожидали мобилизации в стиле Ганнибал у ворот, отечество в опасности, встанет, штыки ощетинивши, сплотимся все, как один, все зажмем, все для фронта, все для победы.

Вот была борьба таких ожиданий по отношению к посланию. К счастью, это мобилизационное ожидание не оправдалась. И единственная сфера, где будет мобилизация, скорее всего, это Рособоронзаказ. То воровство отныне приравнено к государственной измене. Ну и, может быть, и правильно, и Бог с ним, чтобы все мобилизационные усилия именно там и концентрировались.

Что касается либерализации, то она оказалась несколько сжатой и однобокой. Есть важные вещи, безусловно, важные. И самое важное из них – это то, что запрещено в очередной раз использовать многочисленные проверки в адрес бизнеса как средство выдавливания не экономической ренты. К сожалению, сейчас, в основном, российский бизнес стал сферой административно-силовой эксплуатации, практически не осталось чиновников или силовиков, которые жили бы на одну зарплату. Почти все кормятся либо от родственного бизнеса, либо зависимого бизнеса, и устраняют любую конкуренцию. Сами бизнесы превращаются в средства освоения бюджета и отмыва средств, полученных таким путем, и вывода полученной ренты.

С этим необходимо покончить более решительно. И каких-то призывов в этом стиле в речи не содержалось. Не было однозначной команды «Чиновники, вон из бизнеса! Силовики, руки прочь от бизнеса!». Хотелось бы, чтобы в этом стиле что-то прозвучало гораздо более решительно. Впрочем, обещание снять это бремя тотальных проверок бесконечных с очень такой красивой картинкой, которая была нарисована, это уже неплохо. А картинка звучала так - у нас настолько проверяющих организаций, что если одна зайдет хотя бы по разу, раз в году, то любую фирму можно закрывать.

Если это приведет к каким-то реальным изменениям в сфере бизнеса и административной практики, то можно сказать, что чуть легче станет нашему среднему и малому бизнесу, тем более, что его отныне решено, согласно заявлению президента, допустить, наконец, в виде квоты к государственным закупкам. До сих пор монополисты, кормящиеся от госзаказа, отбивались успешно от квотирования доступа малого и среднего бизнеса, теперь, может быть, перестанут отбиваться.

И еще хочу сказать очень важную вещь. Все, что было сказано в сфере либерализации нашей экономической деятельности, звучало и в предыдущие разы. Скажем, о деофшоризации мы говорим последние три года после каждого послания, и жесткие меры принимались в этом направлении, но воз, в основном, и ныне там до сих пор.

Налоговые амнистии разного рода объявлялись, амнистии для сбежавших капиталов – то же самое, обсуждались и иногда объявлялись, провозглашались, но не давали эффекта. Не было анализа, а хотелось бы хотя бы короткого анализа, почему до сих пор этого не происходило, несмотря на достаточно весомые политические заявления. Вот такой самокритики, некоторой работы над ошибками, с соответствующими выводами в прямом эфире вот этого не прозвучало.

Кремер: Вы сказали, что эта речь была лучше, чем вы ожидали. Что было лучше и что было для вас самым неожиданным?

Станкевич: Для меня лучше то, что не состоялся мобилизационный сценарий, не состоялись провозглашения, что отечество в опасности, и призыва к обороне по всем азимутам.

Кремер: Я все-таки не соглашусь с вами в этой части, ведь самой яркой по исполнению была именно первая часть речи, которая затрагивала, так или иначе, именно мобилизацию.

Станкевич: Эта часть речи касалась, в основном, того, что уже произошло в прошлом. Она касалась возникновения кризиса в Украине, всех проблем, связанных с Крымом и войной на Донбассе. То есть это то, что уже стряслось, то, что необходимо урегулировать. Вот здесь мне лично не хватало весомой мирной инициативы. Россия не является стороной конфликта, как мы утверждаем официально, но является очевидной стороной урегулирования. И здесь какой-то новой мирной инициативы очень хотелось бы услышать.

Кремер: Я правильно понимаю, что вы опасались, что Путин произнесет слово «Новороссия», а он его не произнес?

Станкевич: Не хотелось бы, чтобы президент использовал такую терминологию, которая влечет за собой дипломатические скандалы и новые обвинения в нарушении международных норм.

Кремер: К слову об амнистии, о которой сказал президент. Как вам кажется, кто сможет ей воспользоваться, кто ее адресат в первую очередь?

Станкевич: Амнистия впервые названа полной и всеобщей. До сих пор таких слов не звучало. Это предполагает, что все смогут вернуть свои капиталы, независимо от того, хорошо ли они себя в политическом смысле вели или плохо, могут точно не опасаться последующих преследований. Насколько поверят этому люди, обладающие капиталами за рубежом, и смогут откликнуться, мы увидим в ближайшие месяцы.