Освобожденный оппозиционер Андрей Санников рассказал о том, как возвращался из тюрьмы домой

Павел Лобков: Здравствуйте. В первую очередь, поздравляю вас со столь неожиданным освобождением. Расскажите, пожалуйста, как все происходило.

Андрей Санников: Спасибо большое. Происходило это так, как все у нас обычно происходит: мне сказали собраться с вещами, не говоря куда. Поскольку до этого было много переводов в колонии и тюрьмы, то можно было предположить, что будут переводить в какую-то другую тюрьму. Потом «обшманали» тщательно, особенно тщательно осмотрели все письма, которые мне приходили в колонию. Потом объявили, что пришел приказ о моем освобождении. Самого указа о помиловании мне не показали. Выдали справку, паспорт, довезли до вокзала и все, «до свидания».

Лобков: Андрей, каковы были условия содержания в этой Новополоцкой тюрьме, поскольку у нас не было объективных данных об этом?

Санников: Это не Новополоцкая, это была уже 3-я моя колония - колония «Витьба» под Витебском. В обеих колониях содержание нормальное, но в отношении меня действовал особый режим. Я почти 4 месяца провел в «одиночке». Не совсем, скажем, по своему желанию. Где-то это было мое желание, чтобы избежать провокаций, но потом меня просто держали там. То есть в отношении меня действовал режим изоляции, что, конечно, было очень тяжело.

Лобков: Ваша супруга Ирина могла в течение этого времени как-то общаться с вами, писать вам письма? Или вы были от нее абсолютно изолированы?

Санников: Был период очень жесткой изоляции, когда я не мог сообщить даже о том, что написал ходатайство о помиловании. Но это была их цель: чтобы никто не знал, что я это сделал, чтобы продолжать какой-то свой сценарий. Потом письма стали ходить, правда с задержками. Потом мне даже дали возможность ей звонить, но всего лишь 2 раза в месяц.

Лобков: Многие наблюдатели говорят, что вы написали это прошение о помиловании под очень большим давлением, чуть ли не применялись к вам физические методы воздействия. Так ли это?

Санников: Я сейчас не буду комментировать. Я написал это осознанно. Понятно, что условия содержания и то, чему меня подвергали - это, прежде всего, психологическое воздействие. Физического воздействия не было, но физические лишения и психологическое давление, временами очень сильное, я испытывал постоянно.

Лобков: Судя по сегодняшним фото, у вас теперь нет бороды. Это вы с утра побрились?

Санников: Нет, это в колонии: там невозможно носить бороду и усы. Я пытался отстоять это, но потом сбрил. Потому что это запрещено.

Лобков: Каковы ваши политические планы? Собираетесь ли вы продолжить борьбу в Белоруссии или эмигрируете?

Санников: Я не хочу сейчас говорить о планах, потому что я не знаю, во-первых, куда я вернулся. Я понимаю, что вернулся уже в «другую» страну, в намного более серьезную и опасную ситуацию. Моя жена по-прежнему находится в заложниках, поскольку к ней действует комендантский час, действует надзор. Поэтому мне сейчас нужно восстановить нормальную мирную жизнь. Полтора года я не видел своего маленького сына, а для него это треть жизни - ему скоро будет 5 лет. Поэтому все мои мысли сейчас лишь об этом.

Лобков: Вы сейчас абсолютно свободный гражданин Белоруссии и можете свободно перемещаться по стране и выезжать за ее пределы, или на вас наложены какие-то административные ограничения?

Санников: Вот я этого тоже не знаю. У нас же все может быть. Я не видел самого документа об освобождении. Может быть там прописаны эти ограничения. Может быть и «задним числом». Я не знаю о своих правах.

Лобков: Как вы оцениваете подобное действие со стороны Лукашенко? Вы знаете, что так же был отпущен Дмитрий Бондаренко, ваше доверенное лицо. А другие политзаключенные до сих пор остаются в заключении. Со стороны Лукашенко это какая-то «монаршья милость» или ответ на требования Европейского сообщества?

Санников: Это, прежде всего, результат той небывалой солидарности людей с политзаключенными. Прежде всего в Белоруссии - это моя семья. Со стороны России я просто не ожидал такой волны солидарности и такого отношения к нам, к нашим несправедливым приговорам. Это спровоцировало реакцию Евросоюза, что, в свою очередь, способствовало нашему освобождению. И я ожидаю освобождение других. Если не сегодня-завтра, то в самое ближайшее время. Мы будем добиваться этого.

Лобков: Скажите, после освобождения были ли у вас какие-то контакты с представителями Евросоюза, с послами - с теми, кто боролся за ваше освобождение?

Санников: Мне несколько человек звонили, но личных контактов не было. Я пока еще мало с кем общался.

Лобков: Тем не менее, в Страсбурге и Брюсселе уже знают, что вы освобождены.

Санников: Да.

Лобков: От вас?

Санников: Да, конечно.

Лобков: Как вы сейчас оцениваете состояние вашего здоровья? Я знаю, что Дмитрий Бондаренко очень сильно болел, находясь в тюрьме и, насколько я понимаю, ему была сделана операция на позвоночнике.

Санников: Мое состояние здоровья я оцениваю как удовлетворительное. Когда я переступил порог дома - почувствовал, как оно начинает моментально восстанавливаться. Да, это все, конечно, достаточно сильно сказалось на здоровье и на физическом состоянии в целом. Но я думаю, что это не самые большие проблемы.

Лобков: Этой ночью, когда вы «обнаружили» себя снаружи этого лагеря - что вы делали? Машину ловили, пешком шли или вас люди узнавали и подвозили?

Санников: Это было не совсем ночью. Ночью я в Минск приехал, потому что ехать туда чуть больше 3-х часов. А так меня довезли до вокзала, поскольку я попросил вернуть мою телефонную карточку, которая хранилась в администрации колонии. Я сразу же позвонил жене, маме и ждал, когда за мной приедут. Я не хотел пользоваться общественным транспортом.

Лобков: А родственники поверили, что это вы звоните, или они подумали, что это какая-то очередная провокация?

Санников: Нет, жена поверила. Она, правда, не понимала, зачем я ей звоню, потому что мы только накануне с ней разговаривали. Она решила, что мне просто дали дополнительный звонок из колонии. Она сказала, что поверит, только когда я переступлю порог дома. И это случалось, к счастью.

Лобков: И хорошо, что это совпало с праздником Пасхи. Я желаю вам отметить освобождение как следует. Надеюсь, что и остальные политзаключенные выйдут на свободу в ближайшее время.

Санников: И вам огромное спасибо за поддержку.