Олег Митволь: высокий рейтинг решили сбить обысками

В результате него предприятие обанкротилось, а государство потеряло более 63 млн рублей, выделенных на благоустройства района. Вчера в квартире Митволя и в его загородном доме были проведены обыски. А сегодня Олег Митволь у нас в студии.

Кремер: После окончания обысков вы написали в твиттере: «Изъяли 9 фоток  с отдыха, 4 визитки… Дело не обо мне». А между тем управление МВД по Москве утверждает, что все намного серьезнее. Найдены «документы, позволяющие понять схему, по которой было обанкрочено госпредприятие «Управление дорожного хозяйства и благоустройства «Фрунзенское». Где правда?

Митволь: Кстати, а там никто не подписался?

Кремер: Нет, это официальный комментарий управления МВД по Москве.

Митволь: К сожалению, я могу сказать, что они себе позволяют любые комментарии, никто за это ответственности не несет.

Кремер: Все-таки у вас изъяли не только визитки?

Митволь: Расскажу. Действительно, в описи изъятия присутствуют следующие важнейшие для следствия документы. Четыре визитки, одна из них руководителя компании «Мосводосток», а одна – моего зама. Дальше – 9 фотографий, где я нахожусь в купальном костюме и со звездами эстрады. Некоторые фотографии сделаны еще до того, как я похудел со 113 кг. Мне самому даже не очень удобно. Если бы было возможно, я бы, конечно, поменял фото на более современные. Когда составляется протокол обыска, обязательно все, что найдено поштучно заносится в протокол. По-другому это нельзя использовать. Так вот единственный документ, который был занесен в протокол обыска, и я за это отвечаю и готов на вопросы ГУВД через твиттер копию опубликовать, - это документ под названием «Требование об отстранении и нарушении федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного следствия». Автор документа – прокуратура Москвы. Выясняется, что я был обыскан по делу, к которому можно меня отнести только при наличии буйной фантазии. При этом документ, который раскрыл схему хищения, был изготовлен прокуратурой.

Кремер: А у вас откуда этот документ?

Митволь: 25 декабря я был вызван на допрос, дал все объяснения. И начал интересоваться этим делом. Один из адвокатов мне сказал, что есть такое требование, хотя их три.

Кремер: Откуда оно у вас дома оказалось?

Митволь: Я же вам рассказал. Один из юристов передал этот официальный документ. Интересно ведь другое: перед праздником с 2.30 дня до 12.30 ночи у меня дома проходили следственные действия.

Кремер: Что искали?

Митволь: Очень хотели найти какие-нибудь оффшоры, деньги, зарубежные счета.

Кремер: А вы их где храните?

Митволь: В российских банках: «Сбербанк» и очень рекомендую «Росбанк». К сожалению, у меня сложилось впечатление, что мы присутствуем при рождении нового фильтра на выборах в Мосгордуму следующего года. Фильтр называется «обыск».

Кремер: Какое отношение вы имеете к банкротству госпредприятия «Управление дорожного хозяйства и благоустройства Фрунзенское», по которому происходит это расследование?

Митволь: Вся финансовая дыра образовалась после того, как я обратился в прокуратуру, я инициировал эту проверку, по которой бывший директор этой компании и его сын были уличены в хищении десятков миллионов рублей. За что были осенью прошлого года осуждены и получили почему-то условный срок, у нас так бывает, и оштрафованы на 20 млн. рублей. Эти люди сделали дырку – 50 млн. рублей.

Кремер: Вы были в курсе? Вы в этот момент были префектом.

Митволь: Я пришел, обнаружил, что идут хищения.

Кремер: Это произошло до того, как вы пришли?

Митволь: Это произошло в 2008-м, я пришел в 2009-м. Я обнаружил, что в одном из предприятий финансовая дыра в 50 млн.рублей. Я стал разбираться, но дыра-то уже была. Пригласил бывший сотрудник правоохранительных органов, капитан ФСБ. У меня сложилось впечатление, что юридической подготовки ему должно было хватить. После чего одна из компаний выдала этому ГУПу кредит, в качестве обеспечения которого были векселя. Компании с 92 млн. рублей вернули 30 млн.

Кремер: Это все происходило до того, как вы пришли?

Митволь: Нет. Когда я пришел, тех, кто сделал дыру, отправили в прокуратуру и суд.

Кремер: Благодаря вам?

Митволь: Конечно, я инициатор. Нужно было, чтобы какая-то организация предоставила кредит, нельзя было допустить банкротства. А банкротство произошло уже после моего ухода. После того, как я ушел, пришли новые люди.

Кремер: Получается, что вы причастны к банкротству?

Митволь: Нет. Это надо большую фантазию иметь. Получается, что при мне банкротства не было, оно случилось после моего ухода, и сделали его те люди, которых не я назначал. Дело расследуется 20 месяцев.

Кремер: Часть виновников все-таки уже осуждены…

Митволь: Вы не поняли, это новое дело. Те не сидят, их оштрафовали и дали условный срок.

Кремер: Новое дело – о банкротстве, которое произошло после того, как вы покинули пост префекта?

Митволь: Произошло через год после того, как я покинул пост префекта. Сегодня на сайте ГУВД появляется сообщение  о том, что компания нанесла ущерб государству 63 млн. Если документ внимательнее посмотреть, выяснится, что не компания нанесла, а компания не получила 63 млн. И есть решение трех инстанций арбитража, что эти деньги надо вернуть, а возвращать уже некому. Думаю, это будет уже третье уголовное дело.

Кремер: А вы могли за время  вашей работы предотвратить это банкротство?

Митволь: Внимательно – при моей работе его не было.

Кремер: Оно произошло после вас. Вы могли сделать что-то, чтобы оно потом не случилось.

Митволь: Я в той ситуации поменял директора. Новый директор привлек деньги, и оно пыталось работать. После этого пришли новые люди, сняли все деньги со счетов.

Кремер: Вы сделали все от вас зависящее, никаких ошибок, на ваш взгляд, вы не совершали?

Митволь: Если бы я совершал ошибки, я не был бы уверен в своей позиции. Я уверен, что я абсолютно не виноват. 18 месяцев расследовать в одном направлении, на 19-м месяце вдруг появился новый свидетель, допросить его, прийти к нему домой, к его маме 1937 года рождения в ночь на праздник – это не психологическое давление? А нельзя было это в понедельник сделать?

Кремер: Если вы называете это психологическим давлением, чего от нас хотят добиться с его помощью?

Митволь: Видимо, вы меня не до конца выслушали. За 20 месяцев можно было время найти?

Кремер: Можно было. Я спрашиваю, чего пытаются добиться от вас?

Митволь: Я понимаю так, что в следующем году будут выборы в Мосгордуму. У меня до сих пор очень высокий рейтинг в Северном округе. Я заявил в ноябре, что в 2014 году иду кандидатом по Северному округу. Видимо, решили внести еще дополнительный муниципальный фильтр в Москве – что всех кандидатов надо обыскивать. Я не имею ничего против. Если у всех кандидатов в Мосгордуму найдут такие вещи, как у меня, то у нас будут честные, чистые и порядочные чиновники.

Кремер: А что по поводу выдвижения вас в губернаторы Подмосковья?

Митволь: Мы такого решения не принимали.

Кремер: Но оно обсуждалось?

Митволь: Мы обсуждаем все выборные кампании.

Кремер: И как вы оцениваете свои шансы на такой выборной кампании?

Митволь: Мы такое решение не принимали.

Кремер: Я поняла. Если бы…

Митволь: Вы сейчас как журналистка пытаетесь меня… Я говорю «нет», а вы говорите «нет, нет, подождите».

Кремер: Вы сами сказали, что все обсуждали.

Митволь: Обсуждали.

Кремер: И что решили?

Митволь: Примем решение поближе к выборам, в мае.

Кремер: В этом мае?

Митволь: Выборы-то в сентябре.

Кремер: Вам не кажется, что это может быть связано с этими выборами?

Митволь: Дело ведет ГУВД Москвы.

Кремер: Вам кажется, что если ГУВД Москвы… Так плохо налажена коммуникация внутри органов?

Митволь: Мы будем выдвигаться в этом году в Иркутске на выборах в Иркутское заксобрание. А может это коллеги из Иркутска решили не допускать? К сожалению, я могу только предполагать. Хотелось бы услышать от неназванного источника из ГУВД Москвы, что конкретно мне инкриминируется. Я где-то неправильно расписался? Нарушил закон? И я давно не слышал, чтобы на 20 месяце следствия вдруг по делу, по которому требования о прекращении в связи с тем, что оно не имеет умысла, фактически не имеет состава, вдруг нашли повод.