"Новая газета" рассказала, как создавался список Алексаняна

Василий Алексанян умер вчера.

В списке "Новой" следователи, судьи и тюремщики - всего 31 человек. Начиная от тех, кто входил в следственную группу и заканчивая главой следственного комитета Александром Бастрыкиным и председателем Московского городского суда Ольгой Егоровой. Те, кто непосредственно мучил Алексаняна и те, кто руководил своими подчиненными и подписывал соответствующие для этого документы.

Его, тяжело больного СПИДом, держали под арестом два года, не оказывая медицинской помощи. Алексаняну не передавали лекарств, он находился в морозном, мокром помещении.

Улучшить условия ему предлагали лишь в ответ на нужные показания против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Во время заключения состояние Алексаняна сильно ухудшилось: он практически ослеп, заболел туберкулезом, у него был обнаружен рак печени. Алексаняна освободили – уже умирать - после залога в 50 млн рублей. 

Изюмская: Понятно, что первым рождается сравнение именно с делом Магнитского, но Магнитский работал на иностранную компанию, дело получило серьезный резонанс. Стоит ли рассчитывать, что здесь к этому делу будет прикован такой же интерес и так же долго не сойдет на нет волна этого общественного интереса?

Челищева: Во-первых, стоит сказать, что все-таки в ЮКОСе работали и иностранцы, иностранные акционеры. Компания была не совсем российская, там был иностранный элемент. А что касается резонанса и будет ли он как в случае с Магнитским, я думаю, что да. Потому что Василий Алексанян – это один из самых трагических фигурантов и заложников этого дела. Помимо него есть еще много человек, которые до сих пор сидят, или которые отсидели. Вообще список по делу ЮКОСа гораздо больше, если говорить об исполнителях – судьи, прокуроры, налоговики, тюремщики, арбитражные судьи, следователи. Там больше 300 фамилий. И просто так получилось, что редакция «Новой», и я в том числе, готовила к годовщине гибели Магнитского список по ЮКОСу. И когда вчера стала известна эта печальная новость о том, что ушел Василий Алексанян, мы быстро из этого списка достали имена и фамилии исполнителей, которые замешаны конкретно в его деле, которые продлевали арест, которые сажали, которые не выпускали, зная о том, что человек смертельно болен.

Изюмская: В деле Магнитского есть серьезные лоббисты, если можно так говорить, это Hermitage Capital, лично господин Браудер, который постоянно выступает, в том числе, и в зарубежной прессе, и поэтому, возможно отчасти, это дело рассматривается и в парламентах США, европейских стран. Здесь кто, кроме «Новой газеты», возьмет и понесет этот крест, будет об этом на каждом углу рассказывать – «Смотрите, какая несправедливость, давайте что-то делать».

Челищева: Насколько я знаю, в июне этого года Гарри Каспаров уже отнес такой список по делу ЮКОСа, состоящий из более 300 фамилий, в палату представителей конгресс США. Насколько я знаю, этот список приняли из его рук, а какова его дальнейшая судьба – непонятно. Я думаю, что помимо адвокатов, помимо бывших людей, которые выпустились, думаю, там будут люди из числа российских правозащитников и оппозиции. В частности, Гарри Каспаров уже отнес.

Казнин: Важно, наверное, не то, как мировое сообщество отреагирует и реагирует на подобные вещи, а будет ли, в конце концов, обращать внимание российская правоохранительная система на подобные списки. Ведь худо-бедно, но дело Магнитского расследуется, называются какие-то имена врачей, которые якобы во всем виноваты. Тем не менее, оно находится на контроле и т.д. Список Алексаняна, на ваш взгляд, будет так же рассматриваться прокуратурой, несмотря на то, что в этом списке имена и представителей Следственного комитета, и судей, или его ждет другая судьба – просто забудут, и он будет существовать в параллельном правозащитном пространстве?

Челищева: Я думаю, что ничего не будет, потому что здесь очень много фамилий следователей. Больше, к сожалению, чем у Магнитского, потому что делу 8 лет и очень много фигурантов, там замешаны интересы очень многих людей. И в этом плане не будет, если только политическая воля на это есть. Единственный человек из этого списка Алексаняна – Ольга Егорова, на сегодняшний день Верховный суд признал ее действия незаконными при продлении ареста Ходорковскому и Лебедеву и вынес частное определение в ее адрес. То есть на сегодняшний день есть единственная пока Егорова, действия которой Верховный суд признал незаконными, но это до эпопеи с Медведевым и Путиным.

Казнин: Мы же знаем эту хитрую и неприятную традицию – в подобных делах находить крайних. Если уж приперло, и надо кого-то наказывать, то находят мелких исполнителей, которых никто не знает, и мало того – неизвестно, действительно ли они виноваты. В данном случае есть претенденты, на ваш взгляд, в списке Алексаняна.

Челищева: Я лично не вижу, потому что там очень значимые личности затронуты, все знали о его состоянии здоровья и, тем не менее, не отпускали его. Сошек я там не вижу.

Казнин: Кто конкретно – есть одна-две-три фамилии?

Челищева: Есть следователь Салават Каримов, который, в частности, предлагал ему сделку – показания против Ходорковского и Лебедева в обмен на свободу и лечение. То же самое ему предлагал и следователь Русанова, следователь Хатыпов. Прокурор Лахтин его лично арестовывал и лично ходатайствовал, чтобы продлили арест. Все они знали о его состоянии здоровья. Прокурор Власов тоже ходатайствовал все время продлевать ему меру пресечения. Судья Корнеева, которая сажала Бахмину, продлевала по ходатайству прокурора Власова эту меру пресечения.

Казнин: Если бы она этого не сделала, он бы вышел на свободу, и это было бы совершенно законно, потому что он был очень болен.

Челищева: Да, у него были в справки, у него был в клетке человек. Она видела, какое у него состояние. Там было куча свидетелей-журналистов, которые видели все.

Изюмская: Если почитать, что пишет «Новая газета», это просто чистое издевательство.

Челищева: Были справки, был человек, который еле стоял перед ней. Она даже отказывалась отпустить его в гражданскую клинику в какой-то момент.

Изюмская: Я бы вернулась к разговору о реакции международного сообщества. Стоит ли ожидать, что эти списки получат такой же резонанс и будут какие-то ограничения – въездные, выездные, на экономическую деятельность людей, которые в этот список вошли? Вы на это рассчитываете?

Челищева: Я думаю, что со временем такое будет. Именно США, Великобритания. Я думаю, что не так быстро, но это будет, потому что это очень значимое дело.

Казнин: Там же еще пересекаются, совпадают частично списки.

Челищева: Пересекаются. Та же судья Корнеева открывала дело в отношении Магнитского. Если отстраниться от дела Алексаняна, то есть следователи и судьи, которые пересекаются в целом по делу ЮКОСа с делом Магнитского. Там есть такие пересечения – немного, но есть.

Казнин: Если уж уходить в юридическую казуистику, здесь есть, на ваш взгляд, перспектива судебного преследования виновных? Ведь Магнитский погиб в СИЗО, то есть формально можно предъявлять обвинения людям, которые в этом виновны, потому что он погиб на территории, подведомственной этим людям. Господин Алексанян формально скончался дома, здесь, наверное, будет сложнее какие-то конкретные обвинения предъявлять.

Изюмская: И у семьи есть такие намерения – как-то отстаивать честь погибшего Василия?

Челищева: Честно говоря, не знаю. С семьей не связывалась, потому что, по понятным причинам, им сейчас не до этого. Но есть, во-первых, постановление Европейского суда, и не одно, которое признало нарушением то, что когда он был в «Матросской тишине», его не переводили в гражданский стационар. Во-вторых, что касается привлечения к ответственности, я не юрист, но мне кажется, есть, к чему придраться. Да, он умер дома в окружении родных, но, тем не менее, эти два года, что он провел там, сократили ему жизнь на свободе. Он мог прожить с таким диагнозом больше, но два года, что его не лечили, у него отобрали эти годы. В принципе, как-то придраться к этому можно. И эти люди, которые в этом списке, они же все-таки совершили – не знаю, как назвать – должностное преступление, потому что они знали, что человек болеет смертельными заболеваниями.