Николай Сванидзе: Проход на Болотную нужно было делать шире

Макеева: Николай Карлович, как вы оцениваете то, что случилось?

Сванидзе: Я в значительной степени солидарен с Владимиром Петровичем, я тоже считаю, что провокация имела место, но здесь я бы только хотел добавить, что надо еще прояснить ситуацию с Болотной. Не потому что туда не влезало еще какое-то количество людей, там места свободного полно на Болотной площади, дело в другом: свободен ли был туда проход? Это очень существенный момент, и в этом я не уверен, потому что там образовалось некое подобие бутылочного горлышка, там стояли рамки, и я не исключаю, что пройти туда было сложно. И это могло способствовать тому, что пришла в голову идея, если она не пришла в голову раньше, как говорил Владимир Петрович, может, это была заранее заготовленная провокация. Не исключаю. Очень может быть. Но если не заранее заготовленная, или если заранее, но это помогло ее осуществить тогда. Вот это нужно проверить, потому что дальше уже мы не смогли ничего определить, дальше на наших глазах начались достаточно жесткие столкновения части митингующих с ОМОНом.

Макеева: Вы видели момент, когда пустили газ? Потому что сейчас Костина заявляет, что газ распылил один из митингующих, заявила глава Общественного совета при главном управлении МВД.

Сванидзе: Я ничего про газ не знаю. И ничего не чувствовал, и не видел.

Макеева: 6 человек госпитализировано, последние данные.

Лукин: Мне кажется, что помимо того, о чем мы говорили, помимо того, что я считаю провокацией, была еще одна очень серьезная проблема, связанная уже с охраной порядка. Я думаю, что была избыточная система прохождения через рамки. До того, как люди уже пришли к Болотной площади, уже трижды они проходили через рамки. Зачем четвертый, пятый раз? Либо это вся система неэффективна, тогда 25 раз будет неэффективна, если система эффективна – сколько можно проходить через рамки? Вот это создало очень серьезную толкучку, стояние, недовольство людей, на что наслоилось вот это вот провокационное сидение.

Сванидзе: Впечатление такое, что вообще части организаторов митинга, скажем так, радикальной части, было важно, ну, прорваться у них шансов не было, и они это понимали, ну, скажем, продемонстрировать попытку прорваться в направлении Манежной. И здесь, конечно, понятно, что здесь были жесткие заслоны ОМОНовские, и это было оправданно. Но в направлении Болотной, конечно, нужно было оставить предельно широкий коридор.

Макеева: Я напомню, что шествие началось с драматических событий – погиб фотограф, фотограф ИТАР-ТАСС, насколько я поняла, сорвался откуда-то с верхотуры, когда пытался снять происходившее. И сейчас то, что в твиттере происходит, прокремлевские активисты активно пишут, что кровь, которая пролилась сегодня и на Якиманке – смерть фотографа, и на Болотной – ранения, которые получили люди, вся эта кровь на совести Навального и Удальцова: наказать, посадить на несколько лет и так далее, - призывы раздаются. Прокомментируйте.

Лукин: Я не собираюсь заниматься политическими оценками – не потому, что я не знаю, что такое политика. Я уполномоченный по правам человека, и закон запрещает мне говорить о политике. Конечно, то, что человек сорвался – это трагедия, но это печальная случайность. Я беседовал как раз во время демонстрации с людьми весьма близкими к правительственным кругам в широком смысле этого слова. Они сказали, что это абсолютная случайность. Что касается того, что несколько людей пострадало, я сам видел, как у одного человека была разбита голова, это следствие всего того, о чем мы говорим сейчас.

Макеева: Как вы считаете, Николай Карлович, вас спрошу, можно ли это считать предтечей просто полного запрета вот таких массовых мероприятий, поскольку появился достаточный повод – столкновение, действительно есть пострадавшие и так далее?

Сванидзе: Ну, если у кого-то из представителей власти, высокопоставленных и близких к центру принятия решений, будет желание воспользоваться любым поводом для того, чтобы запретить подобного рода акции, то они тогда могут воспользоваться и этим. Но на мой взгляд, невозможно это использовать как повод для запрета любого общественного движения, выражения своих гражданских позиций и так далее. Потому что провокация может последовать с любой стороны. И это не повод для того, чтобы затыкать все дыры общественной активности.