Научный сотрудник РАН: «К обещанию Владимира Путина ввести годовой мораторий на управление имуществом РАН нужно относиться с осторожностью»

В начале недели руководителем агентства по управлению имуществом РАН был назначен бывший заместитель министра финансов Михаил Котюков. Хотя ранее Владимир Путин чуть ли не обещал эту должность президенту российской академии наук Владимиру Фортову. Обсудили объявленный мораторий с нашим гостем, у нас в студии Дмитрий Баюк, сотрудник Института истории, естествознания и техники имени Вавилова Российской Академии наук.

Макеева: Как вы считаете, мораторий – почти победа? Вы обрадовались, когда услышали сегодня об этом?

Баюк: Знаете, я, прежде всего, сказал бы, что мораторий пока не объявлен. Скажем только, что было бы хорошо этот мораторий ввести.

Макеева: То есть это еще не конец. Это как один из вариантов.

Баюк: Из того, что я читал и слышал сегодня…

Дзядко: Все-таки, кажется, если президент государства что-то даже в подобных формулировках высказывает, то это можно отчасти воспринимать, как истину в последней инстанции. Впрочем, кто знает.

Баюк: Я думаю, что какая-то техническая пауза просто необходима. Для чего и как она будет использоваться, пока непонятно.

Макеева: Дмитрий Александрович, извините, что вмешиваюсь, просто сейчас открыла исходник этого сообщения, чтобы точную формулировку прочесть. Путин, дословно, предложил руководству нового созданного агентства РАН ввести годовой мораторий. То есть они могут отказаться. Но я думаю, что они не откажутся, если Путин предложил.

Баюк: Нет, конечно, они не откажутся, но я должен вам напомнить, что было некое устное соглашение о том, что это агентство возглавит президент Академии Наук.

Дзядко: То, о чем мы упоминали только что.

Баюк: То, о чем вы упоминали. А между тем, президент Академии Наук вошел в президентский совет по науке и образованию при Путине, однако он не возглавил ни сам этот совет, что, в общем, более-менее естественно, но не возглавит даже президиум этого совета, который возглавил Фурсенко. Поэтому я бы сказал здесь все-таки более осторожно. Решение пока не принято. Оно, скорее всего, будет принято, и оно в каком-то смысле необходимо. Как этот год будет использован – непонятно. Считать это победой я бы, честно говоря, не стал. Но тут важно понимать, победы кого над кем. Наука России необходима. Сможет ли наука в России существовать, когда нет РАН, это большой вопрос.

Дзядко: Как раз к тому, что вы говорите, про победу кого над кем: есть ощущение, что очевидно, кого над кем. Что, дескать, вот сейчас объявили мораторий, или он будет объявлен, и одна сторона, а именно РАН, начнет войну с федеральным агентством научных организаций и будет стараться полномочия, переданные ФАНО, частично возвращать себе.

Баюк: Эта беседа между Фортовым, Путиным и Котюковым, на которого вы ссылаетесь, начинается с того, что констатируется завершение формирования нормативной базы. Для того, чтобы вести подобного рода дискуссию, нужно пересматривать эту нормативную базу. Я, в общем-то, не склонен тут смотреть слишком оптимистично на перспективы такого пересмотра. Я думаю, что, скорее, в рамках этой базы, а это очень узкие рамки, будет искаться какой-то путь, чтобы не сразу все было моментально украдено. А чтобы все-таки как-то этот процесс шел более-менее осмысленно.

Макеева: Фактически Фортову и Котюкову предложено за этот год как-то подружиться и найти возможность сотрудничества в уже, так или иначе, предложенных узких рамках?

Баюк: Да, вот сказано: вот вам рамки, вот вы стоите друг напротив друга, вот я ваш судья. Вот у меня секундомер, пистолет, флажок – все, что положено, и давайте будем играть по правилам. Надежды особой на то, что игра будет по правилам, нет, но, по крайней мере, она будет при рефери.

Дзядко: Насколько Академия Наук к этим правилам тоже готова? Насколько вероятность некой «дружбы» господина Фортова и господина Котюкова, соответственно, Академии Наук и ФАНО, велика, учитывая, что управление имуществом было едва ли не главной претензии к реформе РАН, которую высказывали…

Макеева: Осталось ли у РАН пространство для маневра, какие-то возможности?

Баюк: Мне на этот вопрос ответить трудно. РАН – организм, необычайно сложный и запутанный, непрозрачный и плохо изученный, и мне, в общем-то, неизвестный. Я не действительный член РАН, я не работаю в аппарате, у меня там не очень много знакомств. Кое-что я слышу урывками, в основном я фантазирую и формирую, что может происходить.

Макеева: Если Фортову открыто обещают одно, а потом получается по-другому, все слабо понимают, что происходит с РАН.

Баюк: Важно понимать, что наука в России делается не в президиуме. Наука делается в институтах. Что будет происходить с институтами – пока море слухов и никакой определенности.

Макеева: То, что арбитром выступает в итоге Путин, а не, скажем, министр образования и науки, это, как вы считаете, позитивный фактор?

Баюк: Нет, это негативный фактор.

Макеева: Почему?

Баюк: Видите ли, у нас есть некая тенденция к тому, что администрация президента хочет вобрать в себя все всевозможные общественные и социальные, государственные институты, в том числе Академию Наук. Вся эта реформа РАН сводится к тому, чтобы сделать науку частью, будем это называть администрации с большой буква «А». Давайте мы тогда погрузим внутрь администрации вообще правительство, Академию Наук, ВАК  - все на свете. И вот у нас будет один главный арбитр всего. Это неправильно.