На переезде в Щербинке машины вытаскивают из-под поездов каждый день

Железнодорожные переезды вообще являются источником повышенной опасности, особенно находятся на оживленных транспортных путях. Но то, что я увидел в Щербинке, описать трудно. Пробка длинною несколько километров в обе стороны. Это происходит в Щербинке каждый день утром и вечером.  Вот эти люди в желтых жилетах, диспетчеры железнодорожного переезда. Их задача обеспечить безопасность. Они чуть ли не руками растаскивают автомобили, чтобы освободить пути. После срабатывания сигнализации у них на это остается буквально несколько минут.  Водители, которые выезжают на встречную полосу, нарушают правила.  Но перед этим они проводят в пробке по полтора часа.

Олевский: По сколько времени здесь приходится стоять?

Василий, местный житель: По 2-2,5 часа. Они постоянно регулируют вручную. Правила не соблюдают. Милицию здесь надо ставить, пока мост не сделают.

Олевский: Будут делать?

Василий: Говорят, деньги выделяли, а денег нет.

Казалось бы, где-то здесь должен быть сотрудник ДПС. Он уехал оформлять ДТП. Так что приходится обходиться без него.

Павел, местный житель: Здесь драки постоянно. Кого-то подрезают, проехать не могут, и все. Один на другого кричит. Они иногда пропускают спецмашины.

И еще раз о работе переезда и ДТП.  Оказывается, сразу движение перекрыть нельзя, иначе машины могут повиснуть на металлическом ограждении, которое поднимается на дороге. Это тоже делают сотрудники переезда вручную, в состоянии постоянного стресса.  Только благодаря им поезда не сбивают машины здесь каждый день. А раньше пост был, когда Щербинка была Московской областью. У водителя Павла есть свое мнение и по поводу аварии и по поводу новых московских властей

Николай Кирюхин, местный житель: Когда закрывается шлагбаум, частенько запаздывает открывание… чтобы машины не проезжали. Случилось из-за того, что он проскочил и свалился, не мог выехать. У него колесо провалилось. Никто не знает и не видел, а когда он краем шел, у него, по-моему, переднее колесо упало. Я же здесь живу, так что свидетели есть. Естественно, здесь лучше пост поставить. Когда была Московская область, здесь постоянно дежурили «гаишники», а потом к Москве отошли – тут их даже не видать. После случая один был, и то он, наверное, до 16.00 постоял и все.

Кстати, местные жители говорят, что мост через рельсы им обещали еще 10 лет назад. Даже общественные слушания уже были, но раньше 2015 года начало строительства им ждать не стоит. Компании Владимира Якунина еще предстоит объяснить, как работала сигнализация тем утром, или все тоже происходило вручную. Но и к новым властям этой территории есть вопросы.  Господин Якунину, главе столичного ГУВД, наверное, не рассказали его коллеги из Подмосковья о том, что здесь происходит, или мэрия не успела вникнуть в ситуации . А только спрашивать за эту пробку теперь придется с врио Сергея Собянина, главу РЖД Якунина и его полицейского однофамильца.

С нами в студии журналист Сергей Соболев. В феврале на другом железнодорожном переезде, в Салтыковке, погибла его жена.

Зыгарь: Я так понимаю, что вы в последнее время довольно плотно следили за деятельностью РЖД и за тем, что происходит в ближайшем Подмосковье. Насколько это частый случай?

Соболев: Что касается Щербинки, к счастью, это не частые случаи, но ЧП подобного уровня на переездах происходят регулярно. Единственное, что в том месте, где произошла авария в понедельник, висела камера и запечатлела все происходящее.

Зыгарь: То есть только благодаря этому это стало предметом обсуждения?

Соболев: Да.

Монгайт: Насколько часто подобные события происходят по вине РЖД, или все-таки это неаккуратность водителя обычно?

Соболев: Мне трудно сказать, насколько часто, потому что отследить каждую историю достаточно трудно. Я уверен, что в большинстве случаев это происходит по вине водителей, потому что ЧП подобного масштаба происходят потому, что кто-то куда-то выехал на запрещающий сигнал, решил объехать, спешил и т.д. Если смотреть глубже, эта проблема происходит только оттого, что ничего не строится, не модернизируется, а делается временно, непостоянно, поверхностно. Это, конечно, системная проблема.

Зыгарь: Вы имеете в виду, что те старые советские переезды в том виде, как они были построены, в том же виде и существуют?

Соболев: По большому счету да. Что касается Подмосковья, большинство переездов строилось еще в советское время. Соответственно, они были рассчитаны на другую транспортную нагрузку. Взять Щербинку, станция Салтыковская чуть поменьше, но такое же количество прилегающий улиц, такое же горлышко – абсолютно типовые проекты. С тем, что возрастает количество машин, интенсивность движения электричек и поездов, РЖД почему-то не хочет соглашаться.

Зыгарь: Каковы могут быть юридические перспективы некой борьбы с РЖД в том случае, если пострадавшие или родственники пострадавших полагают, что трагедия произошла именно по вине РЖД или из-за того, что неправильно был устроен переезд?

Монгайт: Есть ли у вас какие-то успехи в этой области?

Соболев: Что касается меня, мы вплотную моим делом пока не занимаемся с точки зрения судов и юридических вещей. Но на практике в Европе подобные дела достаточно редки, потому что там редко происходят такие ситуации. Каждое такое ЧП становится резонансным и служит поводом для комплексной проверки всей отрасли. Плюс за границей нет монополиста, но есть конкуренция со стороны железнодорожных операторов, и каждый из них заинтересован в том, чтобы обеспечить свои линии.

Монгайт: То есть монополисты не боятся репутационных потерь.

Соболев: Конечно.

Зыгарь: В Росси выиграть какое-то дело против РЖД в таком случае невозможно.

Соболев: Возможно выиграть некую денежную компенсацию, она не очень большая – 200 тысяч максимально, с чем мы сталкивались, когда родственники судились, в добровольном порядке с РЖД решали.

Зыгарь: Вы не стали судиться?

Соболев: Нет, это была моя принципиальная позиция не требовать компенсации.

Зыгарь: Хотели добиться чего-то другого?

Соболев: Я хочу добиться, чтобы был комплексно модернизирован  переезд, где все произошло с моей женой, и чтобы в конечном итоге эта программа велась не только после таких случаев.

Зыгарь: У вас есть уже какие-то подвижки?

Соболев: В феврале, когда приезжал в Салтыковку временно исполняющий обязанности губернатора Воробьев, была встреча, он в присутствии журналистов называл сроки такие, что в середине лета начнутся работы по подготовке перехода к строительству, потом все дело утихло. В начале июня стало известно, что никаких работ производиться не будет просто потому, что принята другая программа по строительству легкого метро в ближайшие города Подмосковья. Одна из новых линий будет проходить в нашем направлении. Поэтому, как было сказано, строить сейчас нецелесообразно, поскольку через 2-2,5 года вас ждем комплексная реконструкция. А то, что 4 человека за неполный год, никого не смущает.