«Мы продолжим его расследование». Лидер «Яблока» Сергей Митрохин о причинах нападения на Льва Шлосберга

Лев, напомню, собирался побороться за пост губернатора, но не смог преодолеть так называемый муниципальный фильтр. О том, что думают однопартийцы Шлосберга о покушении, и о том, что они собираются делать дальше, мы поговорили с лидером партии «Яблоко» Сергеем Митрохиным в прямом эфире.

Лобков: Как вы узнали об этом, во-первых?

Митрохин: Я узнал сразу ночью об этом страшном происшествии. Мне позвонили помощники Льва Шлосберга, он депутат Законодательного собрания. Я, конечно же, сразу пытался с ним связаться, но это было невозможно – он был без сознания. Ближе к утру он пришел в сознание, утром я с ним связался. Я, не скрывая, выражаю удовлетворение, что он в полном уме, здравой памяти, состояние в принципе его нормальное, по крайней мере, состояние его сознания. Но у него серьезные телесные повреждения, и он ничего не помнит с того момента, как на него напали сзади эти люди. Он их не видел – они напали сзади. После этого они его избивали.

Лобков: Как вы считаете, это была подготовленная акция, это не были хулиганы?

Митрохин: Хулиганы, наверное, деньги бы забрали. Деньги у него не забрали, не знаю, насколько ценные у него вещи, но они остались абсолютно нетронутыми. Тут даже не было попытки замаскировать это нападение под какую-то бытовуху. У нас, к сожалению, такой мартиролог в партии «Яблоко» страшный. Например, когда убили Ларису Юдину 15 лет назад в Калмыкии, сразу власть стала кричать, кто это бытовое преступление, на бытовой почве 20 ударов ножом ей нанесли. Слава Богу, со Шлосбергом это не аналогия, потому что, слава Богу, он жив, нет даже попытки скрыть, что это месть за его политическую деятельность.

Лобков: Нет вообще никаких данных, просто шел человек на встречу с журналистом. Правильно ли я понимаю, что на встречу с неким журналистом он шел?

Митрохин: Тут немножко у нас разночтения. Он шел домой. Я сегодня утром с ним говорил, он шел домой. Это было на улице Гражданская Пскова на подходе к дому. Возможно, журналист должен был к нему прийти. Я не знаю этого момента. Сколько людей было, никто пока не знает. Судя по характеру ударов, наносимых ему, было два человека, скорее всего. Они это делали быстро – все-таки одна из центральных улиц Пскова. Они, видимо, боялись, что если долго будут заниматься избиением, то их заметят и застукают.

Лобков: Скорее всего, это был акт устрашения и его, и всех тех, кто позволяет себе расследовать независимо случаи гибели российских десантников, скажем так, на украинской территории, тех, кто там заблудился, по версии Владимира Путина.

Митрохин: Как нам сказал господин Захарченко, таких там где-то 4 тысяч человек, которые заблудились там, наших военнослужащих.

Лобков: Тем не менее, он же был одним из первых, кто обнаружил захоронения в Выбутах, тайное, можно сказать, практически с него началась история расследования. Правильно ли я понимаю?

Митрохин: Да, он опубликовал статью в своей газете, он редактор газеты. После этого статью разместили на сайте «Эха Москвы», на сайте партии «Яблоко». Так что миру поведал об этом он, хотя сигналы поступили, возможно, другим людям.

Лобков: Сигналы поступают. У нас есть проект, который стартовал после того, как наша съемочная группа была примерно подобным же образом атакована. Там была съемочная группа наша, была репортер «Фонтанки», был репортер «Русской планеты» Илья Васюнин. Несмотря на то, что там было 4 человека, все равно их атаковали по виду, скажем так, отморозки в спортивных костюмах совершенно непонятной наружности, прямо на кладбище. Такое ощущение, что отслеживается вся цепочка. Если люди появляются на кладбище, появляются на отпеваниях, появляются на похоронах, либо выходят крепкие люди, которые представляются организаторами похорон, и не допускают туда людей посторонних, либо родственники почему-то молчат. Ваше объяснение, почему значительная часть родственников молчит?

Митрохин: Боятся люди.

Лобков: Во время Первой чеченской войны, когда мы занимались примерно тем же, когда пошли первые гробы, это было начало января 1995 года, и не было социальных сетей, основную часть собирали по звонкам родственников. Мы выезжали на эти места, на эти кладбища, зачастую родственники кляли Ельцина, кляли Грачева, так или иначе, высказывали свою позицию по отношению к Первой чеченской войне, но они были откровенны. Почему сейчас, как вы считаете, родственники замкнуты?

Митрохин: В те времена, хотя это уже было начало правления Путина…

Лобков: Нет, это был еще Ельцин.

Митрохин: Ну даже первые годы, после Второй чеченской войны. Тогда не было, конечно, такого репрессивного механизма, была несколько другая власть. Ее можно критиковать за многое и анализировать ее слабости, ее недостатки, но не было такого репрессивного аппарата, который, по сути, напоминает то, что существовало при Советском союзе.

Лобков: Например, во время Афганской войны был запрет на могилах военнослужащих, которых тоже привозили тайно в цинковых гробах, ставить красные воинские звезды, хоронили просто под пирамидками, потому что кресты тогда тоже не были рекомендованы, скажем так. И много таких могил существует.

Митрохин: Мы об этом знаем, мы знаем и о Второй чеченской войне, как были массовые попытки укрывания гибели военнослужащих. Их даже не то что тайно где-то хоронили, они лежали в этих гробах в лабораториях. Не давали возможности их опознать. У нас лидер ростовского «Яблока» Владимир Щербаков как раз занимался этим вопросом, ему удалось раскрыть большой массив информации об этом.

Лобков: Щербаков, как я понимаю, бывший депутат.

Митрохин: Сейчас он бывший депутат.

Лобков: Удавалось ли вас связаться с ним? Поскольку Ростов – это одна из ключевых точек, куда приходит сейчас много раненных, очевидно, с Украины. Мои источники, по крайней мере, говорили о том, что госпитали в  Ростове и в Волгограде заполнены. Поэтому начинают самолеты, так называемые «чебурашки» отправлять в Петербург и другие города.

Митрохин: Из Ростова пока данных нет. Мы связываемся с Владимиром Щербаковым, получим от него сведения. Так просто сходу, сиюминутно такую информацию не получишь, поэтому мы будем с ним работать, будем выяснять, что происходит в Ростове.

Лобков: А вы будете продолжать дальше расследование Шлосберга? Например, у вас есть Щербаков, есть Ростов.

Митрохин: Мы будем продолжать расследование, но мы рассчитываем все-таки на наши правоохранительные органы. Я готовлю сейчас обращение на имя Бастрыкина с просьбой взять под личный контроль расследование этого преступления. Есть статья в Уголовном кодексе «Покушение на жизнь должностного лица, лица, замещающего государственную должность». Это как раз то, что произошло.

Лобков: Собираетесь ли вы, допустим, присоединиться в вашей партии, как я понимаю, депутатов Госдумы сейчас нет, к какого-то рода запросам в адрес Министерства обороны? Существует запрос депутат Гудкова Дмитрия с пятью вопросами, сформулированными им в соответствии с тем, как это расследование шло, присутствуют ли военнослужащие российских вооруженных сил на Украине, чем они там занимаются.

Митрохин: Я направил такой запрос господину Шойгу, это было как раз вчера. Еще до нападения на Шлосберга, утром я отправил Шойгу. Простой вопрос содержался в моем обращении – почему Министерство обороны не комментирует информацию лидера самопровозглашенной «ДНР» Захарченко, который сказал, что там 4 тысячи российских военнослужащих, и часть из них находится там в отпусках? Они, дескать, в отпуск поехали не на пляжи, а поехали воевать. У меня возник естественный вопрос к министру обороны. Почему он молчит?

Лобков: Захарченко не первый раз об этом говорит. В прошлую субботу господин Захарченко на сессии так называемого Верховного совета «ДНР», выступая перед своими, не знаю, депутатами, как они там были избраны, он заявил о том, что в наш состав поступил резерв из 120 единиц бронетехники и более 1 200 военнослужащих, прошедших обучение, РФ. Это было сказано в прошлую субботу, еще до всех похорон.

Митрохин: Слова «прошедшие обучение» можно трактовать так, что их куда-то прислали в какие-то секретные лагеря, и они оттуда приехали.

Лобков: Что само по себе является уже…

Митрохин: Естественно, это незаконно, непонятно, где у нас кто-то может проходить обучение военному делу без ведома Министерства обороны. Но в данном случае Захарченко сказал еще более ясно и четко. Он сказал, что как отставники там находятся, так и действительно…

Лобков: А для чего, как вы считаете, Захарченко это делает? Вот есть такое странное совпадение – сначала лидеры те самые, которых можно назвать романтиками, или их можно назвать Че Геварами, или их можно назвать делегатами России, полпредами России, это Бородай, Стрелков, Пушилин, они внезапно, практически в течение недели покидают «Донецкую республику». Стрелков находится сейчас, по последним сообщениям, на материковой России, он не находится даже в Крыму, как предполагали. Бородай вроде бы находится в Москве, Пушилин тоже вроде бы находится в Москве.

Вместо них приходят некие неизвестные люди, такие, как министр обороны Кононов, так называемый премьер-министр Захарченко, который тут же начинает провоцировать откровенно сначала заявлениями о том, что 1 200 резервистов обучены в России, теперь уже фактически признает факт участия российских вооруженных сил в этом конфликте. Какова здесь цель? Какая здесь может быть комбинация?

Митрохин: Здесь могут быть самые разные догадки, зачем нужна странная игра такая, игра, которая замешена на крови. Но в данном случае то, что я направил Шойгу, там конкретный вопрос, я не пытаюсь выведать у него какие-то конспирологические версии. Я его спрашиваю, почему он не реагирует на такие заявления, что, оказывается, в отпуск российский военный может поехать куда угодно и там воевать, в другой стране. Почему министр Шойгу молчит по этому поводу?

Лобков: Реакция есть какая-нибудь?

Митрохин: Пока нет никакой реакции. У нас 30 дней дается на ответ. Возможно, что какая-то отписка будет получена. У меня, кстати, было уже одно обращение раньше. Мы проводили наш антикоррупционный центр «Яблока» расследование, почему закупили для армии такие огромные навигаторы, которые можно только в рукопашном бою использовать, потому что они очень тяжелые, мозг пробивать, навряд ли ими можно пользоваться как современными средствами связи и информации. Я тогда запрос послал, но ответа не получил от Минобороны, даже отписки не получил.

Лобков: Предвыборная кампания в Пскове может быть связана с этим частично?

Митрохин: Вы знаете, во время предвыборной кампании Лев Маркович мог нажить себе много врагов, в первую очередь в администрации Псковской области. Он собрал почти все необходимые подписи для участия в выборах, ему не хватило всего 7 или 8 подписей. На депутатов, которые дали уже предварительное согласие, оказывалось беспрецедентное давление со стороны администрации, и часть людей прогнулась под этим давлением и подписи Шлосбергу они не дали. И он участвовать в выборах не стал. Он выступал с очень резкими заявлениями по поводу того, что на людей так оголтело давит администрация. Я думаю, эти заявления породили очень много недоброжелателей.

Кроме того, Лев Маркович там активный, он по многим вопросам занимает принципиальную позицию, в одиночестве фактически находясь, и по бюджетным вопросам, и по вопросам сохранения памятников культуры в Пскове, сохранения исторического центра, и тут он наживает врагов среди всяких застройщиков коммерческих, для которых это лакомый кусок. Так что могут быть разные версии. Кстати, он сегодня сам допустил такое предположение в разговоре со мной. Он сказал, что, возможно, кто-то с ним свел счеты под эту сурдинку, чтобы следствие пошло сразу не в ту сторону, куда нужно идти. Это предположение самого Шлосберга.

Лобков: Вы верите в то, что следствие, которое будет проведено в Пскове, будет объективным?

Митрохин: К сожалению, сегодня мы живем в такой правовой среде, когда ответить на этот вопрос можно только пессимистически. Сколько было нападений на журналистов, и очень громкие, на весь мир прогремевшие – на Анну Политковскую, ту же Ларису Юдину. Там нашли исполнителя, исполнитель был помощник Илюмжинова по правовым вопросам, а заказчика так и не нашли. Вот сейчас Илюмжинова второй раз переизбрали президентом ФИДЕ. Это так к слову, но это все имеет значение.

У меня есть личный опыт, когда меня избивали, например, когда меня избили у Бассманного суда, когда сажали Ходорковского. Я даже опознал омоновца, который меня избил. В «Новой газете» была фотография. Я пришел к прокурору, провел целый день, свой день рождения, у прокурора, написал все, что надо, до последней детали с адвокатом, с запятой, с человеком, которого я описал, как его видел, опознал. Абсолютно все по нулям – ничего, ни ответа, ни привета. Прошло больше 10 лет с тех пор. И опять эти дела с нападением на журналистов политических и общественных деятелей, ни одно дело, насколько сейчас я вспоминаю, из множества десятков, даже сотен не раскрыто до конца.

Лобков: Спасибо, что пришли к нам и поделились тем, что вы тоже следите за судьбой Льва Шлосберга и тех других людей, на которых оказывается давление в связи с возможным их участием в расследовании судьбы тех военнослужащих, которые оказались в силу разных обстоятельств на территории Украины, возможно, в силу контракта или поехали в отпуск воевать.

Митрохин: У Льва Шлосберга описано предположительно, как это делается. Он же общается с десантниками. Кстати, десантники были возмущены. Он описывает в своей статье, как десантники сами возмущены, откуда появились цинковые гробы, почему нам ничего не говорят, где убили этих людей. У них версия такая, что расторгается контракт, например, с 76-й дивизии у контрактника, и заключается контракт с кем-то еще. Вот с кем – непонятно, что за структура с ним заключает контракт. После этого он пропадает, а потом возвращается в цинковом гробу.