Лидер объединения «Митьки» Дмитрий Шагин: мы нарисуем Ивану Грозному маленького спеленутого беленького сына, и он утешится

Лобков:У вас уже были подобные опыты, вы острые сюжеты нашей истории уже смягчали, делали более добрыми. Какие это были сюжеты?

Шагин: У нас сейчас идет большая выставка на эту тему в Псковском музее, там много таких сюжетов, где «Митьки» пытаются исправить нашу историю, снять трагизм и ужас, привнести что-то гуманное, доброе. Самая знаменитая - гравюра Васи Голубева «Митьки» дают уши Ван Гогу», правда, это не русская история, а история живописи.

Лобков: Можно еще пришивание головы Иоанна Крестителя.

Шагин: Мы не могли не откликнуться на то, что сейчас происходит, тем более, сто лет назад вообще уже эту картину «Иван Грозный и его сын» порезали, она сильно пострадала. Чтобы ее уберечь от дальнейших ужасов, надо ее временно в запасник перевести, и мы сейчас рисуем новую картину тоже очень большого размера «Митьки» приносят Ивану Грозному нового сына», как аист приносит маленького, спеленотого сынка, Грозный утешается, радуется. Того-то сына он сгоряча убил, он же не хотел.

Лобков: Как вы считаете, важно ли для произведения искусства, в действительности убивал сознательно Иван Грозный своего сына или это произошло случайно, как полагают активисты, которые требуют эту картину запретить? Как вы относитесь к тому, что нынешняя попытка запрета этой картины один в один напоминает письмо Победоносцева Александру III, в результате которого в 1885 году все-таки картину запретили экспонировать? Нужно ли, чтобы картина отражала историческую правду?

Шагин: Если мы вспомним «Моцарта и Сальери» Пушкина, это тоже спорный момент, отравлял ли Сальери Моцарта, но это произведение искусства. Илья Репин тоже сделал картину на вечную тему  отца и сына, необязательно, что он хотел очернить Ивана Грозного. Это философская картина. Такая трагическая судьба этой картины, что ее запрещали, резали. Я думаю, когда искусство начинают резать, сжигать, это, конечно, несправедливо. Сейчас будут запрещать на только «Ивана Грозного», но и парную к ней картину «Царь Петр допрашивает царевича Алексея» - она явно тоже «очернительская», и многие картины передвижников. Мы готовы все их заново сделать с таким добрым, гуманным оттенком и сделать в Третьяковке выставку.

Лобков: Вообще было бы неплохо все искусство, которое в значительной мере основано на крови, боли, как-то смягчить. Я помню картину «Взрыв на линкоре Императрица Мария». Это трагическое событие, а оттуда вылетают веселенькие ручки, ножки, носочки. Мне кажется, нужно всю мировую живопись переписать. Вы на это готовы? «Пьета» Микеланджело, образ скорбящей Богоматери, вы готовы были бы изобразить радостную Богоматерь? Или вы готовы ли вы были переписать картины на библейские сюжеты, которых очень много в Эрмитаже?

Шагин: У меня впечатление, что Эрмитаж тоже будут запрещать, потому что там не только неправильные с точки зрения современных людей картины, но еще и много обнаженного женского тела, мужского. Я чувствую, очень много пойдет в запасники, но со временем опять все это вынут. Так же как запрещали в 1885 году картину Репина, все равно же ее вывесили. Временно, пока это все будет в запасниках, мы готовы нарисовать много картин. Конечно, они должны быть позитивные, мы не хотим оскорблять чьих-то чувств. Касаться тематики религиозной, я думаю, неправильно. Какие-то более житейские, хотя и трагические сюжеты, их можно переделать сейчас для современного зрителя. Мы на это готовы по мере запрещения. Сейчас мы рисуем про Ивана Грозного, а будут следующую запрещать, тогда начнем следующую. Не сразу все скопом.