Лесбийская любовь на сцене Большого театра

Монгайт: Ну, это, действительно, сильное зрелище, «Кавалер розы» начинается с лесбийской сцены. 18 век, открывается занавес, а там – постель, в которой 2 девушки в белье. Главного героя, юношу Октавиана несколько раз по сюжету переодевают в женщину, и женщины всегда и играли. На этот раз немка Анна Стефани.

Опера впервые поставлена в Большом, музыка Рихарда Штрауса в СССР была не очень известна, так как он был национал-социалистом, в 33 году, Геббельс его, говорят, принудительно назначил главой Имперской музыкальной палаты. Именно он написал олимпийский гимн для Игр 36 года. И дирижировал им.

Когда американцы после победы над Германией хотели превратить его дом в постоялый двор, Штраус, человек с большим чувством юмора, просил свою невестку, когда в очередной раз они его спрашивали про бюст Бетховена: Who is it?, - говорит, что это папа Гитлера, и, собственно, очень иронизировал над своим, якобы нацистским, прошлым.

Сам же про себя говорил, что, может быть, я и не являюсь первосортным композитором, но я первоклассный второсортный композитор.

Действительно, был очень коммерчески успешен, одним из первых начал заботиться об охране своих авторских прав, на этом достаточно много заработал. У него была счастливая карьера, возможно, как раз до Второй мировой войны.

В России его часто продолжают путь, естественно, с легкомысленным Иоганном Штраусом, о чем нам рассказал в интервью музыкальный руководитель Большого Театра, Василий Синайский.

Синайский: Я никогда не забуду случай, как я дирижировал с оркестром большое симфоническое произведение Штрауса, называется «Жизнь героя». И после концерта, по-моему, это было в Болгарии, подходили люди и говорили: Ой, мы знаем вальсы, а вот какое-то такое длинное произведение, 40 минут идет, мы не знали.

Да, к сожалению, этот парадокс существует, но я могу сказать, что в Москве, все-таки, произведения Рихарда Штрауса, симфонические, звучат. А вот теперь и счастье такое, что теперь и опера есть.

Монгайт: Синайский, кроме всего прочего, рассказал, что это очень трудное музыкальное произведение, трудное для его оркестра, они очень давно уже репетировали, с лета. С лета учили текст музыканты.

Сюжет оперы напоминает сюжет «Женитьбы Фигаро», события развиваются в 18 веке. И такой 18 век, написанный в 20-м, в духе художника Сомова, - очень много флирта, эротических авантюр, подслушивания за портьерами, самих портьер, париков и кринолинов. Золото, гардины, шутки на немецком языке.

Немецкий язык очень трудно давался, очень длинное произведение. Сам Штраус про себя шутил, вообще, он все время, видимо, шутил, что у него очень много длинных нот в произведении, делайте с этим, что хотите. И поэтому все его постановки показываются в купюрах.

В нашем варианте – это венские купюры, всего лишь 3,5 часа музыки, что считается вообще не много. Плюс, естественно, антракт с конфетками и шампанским.

Практически все солисты – иностранцы, впервые, мне кажется, в Большом Театре – такой большой иностранный сборный состав. Фактически, видимо, не нашли подходящих российских голосов, но все равно решили ставить, потому что это очень новый для России формат такой иронической оперы, где нужно все время читать титры, которые теперь над занавесом. И, действительно, много шутят, хотя в зале никто не смеется. И музыка – не могу сказать, что прям такая забавная, если можно вообще так сказать про музыку, - смешная.

После «Руслана и Людмилы», которые были очень авангардной постановкой, и которыми открывали старую сцену Большого Театра, решили пригласить на этот раз очень консервативного, строгого, и если можно так сказать, ортодоксального режиссера – Стивена Лоулесса, который точно сделает так, как любят в Большом Театре. Как ему было в Большом Театре, он рассказал нам сам.

Лоулесс: В Большом Театре работать очень сложно и радостно, 4 недели назад казалось, что это слишком большой спектакль для Большого Театра, теперь таких сомнений у меня не осталось.

Монгайт: Синайский, надо сказать, результатом доволен, говорит, что легкость Большому Театру не помешает, хоть она и дается большой кровью. И объяснил, я выловила из его интервью любопытный момент, он говорит, что зачем, собственно, ставили такую вот оперу в «Большом», к которой, собственно, не привык ни зритель, ни труппа? - А для того, чтобы люди, которые идут нынче в оперетту, все-таки, заворачивали в Большой Театр, где им могут предложить, видимо, аналогичный продукт.