Кто больше: Якиманка – 50 тысяч, Сахарова – 30 тысяч, Пушкинская – 5 тысяч

Фишман: Мы, конечно, звали к нам за стол и кого-нибудь из активистов, кто организует завтрашнее мероприятие на Поклонной горе, которое против протестов гражданских в Москве, организованно в поддержку Путина, видимо. Ну, вот, никого нет, но мы свяжемся с одним из активистов, мы обязательно свяжемся, выйдем на связь сегодня.

Монгайт: Возможно, это будет или Максим Шевченко, или Александр Дугин.

Фишман: Но кто-нибудь из тех, кто завтра будет выступать, так или иначе.

Гудков: Я уже высказал версию, что они, наверное, встречают людей, которых сейчас автобусами подвозят на этот митинг.

Фишман: Хотелось бы задать им эти вопросы. Возможно, у нас будет такая возможность.

Гудков: Задайте мне. Мне пишут в Twitter люди, которые размещают их в гостиницах.

Фишман: Геннадий Владимирович, а вот такой сразу у меня к вам вопрос. Вот только что, буквально недавно, «Новая газета» сообщила, что готовится провокация на шествии на Якиманке, что будут стоять там люди с плакатами «За Путина», а потом центральное телевидение покажет это мероприятие как шествие в поддержку Путина. Вы про это слышали?

Монгайт: Такая затейливая провокация.

Гудков: Я про это слышал, но я просто вспоминаю, что 50-тысячная толпа там будет, никак не меньше. Что-то сильное сомнение, что кто-то рискнет там развернуть плакат, не соответствующий духу митинга, тем более, люди будут искать любой повод согреться.

Монгайт: Думаете, порвут, да?

Гудков: Может быть. Я думаю, что они просто подойдут и вежливо попросят их убрать.

Диденко: Более того, полиция должна будет содействовать организаторам официальным, которые заявили шествие, свое мероприятие и там могут находиться только люди, которые разделяют именно эти лозунги. Любые другие будут расценены как провокаторы, нарушающие…

Монгайт: Какие лозунги будут у вас? Какие лозунги будут разделять ваши почитатели?

Диденко: Основной лозунг нашего митинга, также как и 24 декабря - «За честную чистую демократию». То есть здесь у нас специфика не просто честные выборы, поскольку выборы - это один из элементов, один из сегментов демократии, а «За честную и чистую демократию». И, безусловно, поскольку наш лидер является зарегистрированным кандидатом в президенты, в поддержку Владимира Жириновского на пост президента.

Монгайт: А если вы увидите у вас на шествии людей с лозунгами «За честную чистую демократию» им что светит?

Гудков: Пусть приходят.

Диденко: Это наш общий лозунг.

Боровой: Они всеядны. Они и нацистов приглашают, и черносотенцев.

Фишман: Мы сейчас дойдем и до черносотенцев. У меня еще все-таки вопрос с Геннадию Владимировичу. Какие, собственно, проблемы безопасности были решены и решены успешно? Люди спрашивают, почему не разрешают термосы приносить. Кучу всего наросло, что готовится провокация со стороны тех, штурм сцены со стороны этих и так далее. Проясните нам картину, все-таки.

Монгайт: Больше всех волнует термосы. Пожалуйста, про термосы подробней.

Гудков: Давайте все-таки начнем по порядку. Что касается безопасности. В принципе, мы все вопросы решили основные. У нас абсолютный полный здесь контакт, взаимодействие, как ни странно, с ГУВД. Абсолютное полное взаимодействие именно в вопросах безопасности. Единственная проблема, которую мы пока не можем решить - это недостаточное количество рамок. Сегодня я выбил еще дополнительно восемь, к тем 24-м.

Фишман: Чтобы не было очереди, чтобы не толкались люди перед…

Гудков: Плюс у нас там шесть рамок будет на Болотной, плюс служебные рамки, грубо говоря. Мы где-то потребляем примерно половину тех рамок, которые вообще в Москве есть, которые всепогодные. Они работают в мороз. Рамок мало. Их вообще надо Москве и ГУВД или МВД закупать дополнительно, потому что, когда будут собираться митинги по 150-200 тысяч человек, никаких рамок не хватит. И к этому надо готовиться, и маршруты прорабатывать, и площади расширять, и рамки соответствующим образом закупать. То есть, если не будет реформ политических, если не будет выполнено требование людей, которые возмущены тем, что произошло в ночь с 4-го на 5-е, то это протестное движение будет нарастать. Обиды очень сильные.

Фишман: Входить можно со стороны, вот у «Октябрьской», там, где, собственно, выход из метро радиальной, если я правильно понимаю и можно на митинг непосредственно водить где-то в районе «Ударника», да?

Гудков: Мы думаем, что процентов 85-90 все-таки пройдет шествием. Это более интересно, более зрелищно и более эмоционально.

Фишман: И теплее.

Гудков: И теплей, как вы здесь уж сказали. Я, честно говоря, надеялся, что у вас будет демонстрация не только термобелья. Была такая надежда. Поэтому, конечно, все-таки это такое первое мероприятие, которое проводится после 90-х годов. Люди соскучились по демонстрациям. Поэтому, я думаю, что пойдут все, в основном все. Но какая-то часть небольшая, мы думаем 5-7%, может прийти на Болотную.

Монгайт: Мне приятно, что вы так честно говорите, что люди соскучились по массовым выступлениям. А скажите, пожалуйста, вы рассчитываете, что мирно будут идти эти предполагаемые отдельные колонны? Отдельно националисты мирно прошли…

Гудков: У нас не будет больших колонн политически окрашенных, они все-таки будут значительно меньше, чем общегражданская, но мы дали возможность общественным организациям, политическим партиям пройти со своей атрибутикой. Мы считаем это допустимым и правильным. У нас были достаточные продуктивные переговоры с теми, кого называют «русскими националистами», националпатриотами. Только что они мне звонили, они сами выявляют в своей среде людей, склонных к провокациям. Мы такую работу ведем совместно с ними. То есть, они желают участвовать в общегражданском движении на равных условиях вместе со всеми и поддерживать абсолютно мирное действие на улице. Поэтому, видите, оказывается, вот это общегражданское объединение, которое сегодня у нас есть, оно понятно, очень сложное, и, тем не менее, оно существует.

Монгайт: То есть, внутреннего конфликта не будет, вы считаете?

Гудков: Нет, не будет. Если это будут какие-то отдельные отщепенцы, я думаю, что мы с ними разберемся вместе с сотрудниками ГУВД, которые будут там достаточно к этому подготовлены. Мы только сегодня как раз обсуждали, как, где действовать, чего ждать. Там есть известный Тесак, у которого, по-моему, понятно, что у него с головой, где-то он в детстве сильно ударился, поэтому, мне кажется, такие люди неуправляемы, они управляемы только с помощью закона и властных полномочий правоохранительных органов.

Монгайт: А Тесака вы тоже ждете?

Гудков: Есть такая информация непроверенная, что якобы он там подбивает некоторых своих товарищей к каким-то там нецивилизованным формам поведения. Поэтому, конечно, мы его постараемся не допускать туда. Ну, а ведь в такой толпе очень сложно выявить. Я, например, лично его в лицо не знаю. Даже если я буду помогать стоять на рамке сотрудникам ГУВД, он может мимо меня пройти, я его просто в лицо не знаю. Это непросто.

Монгайт: Извините. А как вы договаривались с правоохранительными органами, чтобы все было максимально, видимо, лояльно, деликатно? Какие условия ставились с вашей стороны?

Гудков: Никакие условия мы не ставили. Мы просто вместе обсуждали план безопасности. У нас сегодня есть план, он распечатан, со всеми позывными, мобильными телефонами, паролями, явками. Там будет развернут штаб. Штабом руководит полковник Денисенко Дмитрий Юрьевич. Два руководителя отдела, один отвечает за Болотную, другой за Якиманку, за подготовку шествия. Выставлены будут бригады МЧС, «скорой помощи», пожарной охраны, организован проезд спецтранспорта…

Монгайт: А теплое питание?

Гудков: Теплого питания, извините, не будет. А вот теплые напитки, горячие напитки будут.

Диденко: А у нас будет каша.

Гудков: Молодцы.

Монгайт: За кашей к ЛДПР, за чаем на Болотную.

Фишман: Что касается самого митинга, то сегодня уже было заявление, что и Миронов тоже не будет на нем выступать. Как вы, может быть, знаете, дорогие зрители, оргкомитет предложил всем зарегистрированным кандидатам, тем, кто против Путина, выступить на митинге, они все отказались один за другим. Сегодня, насколько я понимаю, хедлайнером этого митинга короткого, который будет в конце, будет Юрий Шевчук. Фигура неполитическая, не отождествляемая ни с одной из партий.

Гудков: Но почему, будет и Григорий Явлинский.

Фишман: Григорий Явлинский еще будет, незарегистрированный кандидат. То есть, протест приобретает такую, все-таки, это некий общий такой протест. У меня в этой связи вопрос, конечно, к Константину Натановичу Боровому. Вы организуете свой собственный протест отдельный на проспекте Сахарова. Вы говорите: «Мы были на Болотной», «мы были на Сахарова», «мы возвращаемся на Сахарова», «мы не готовы вместе идти с националистами, коммунистами», как я понимаю логику этого протеста. Вам не кажется, что вы…Вот народилось, действительно, мощное движение, мы его сегодня наблюдаем в Москве. Вам не кажется, что вы вносите в него раскол, в это протестное движение?

Боровой: Я осмысленно вношу раскол в это протестное движение, потому что это - протест совместный демократической оппозиции (с которой мы абсолютно совпадаем и пригласили выступать всех, и пригласили митинг даже вести), это объединение с нацистами, которые хотят нацистского государства, и это объединение с коммунистами, которые хотят строить коммунизм. Сотрудничать с черносотенцами, левыми экстремистами, я считаю не просто недостойно, а опасно, потому что они даже цель не могут сформулировать, цель вот этого движения, этого объединения.

Монгайт: А главный лозунг «За честные выборы»…

Боровой: Да. «За честные выборы» для чего? Там половина людей собираются сразу после того, как Лимонов, Удальцов заявляют, что выборы, на которых они побеждают, будут последними. «За честные выборы» против честных выборов, получается выступление. Зюганов, нацисты…

Фишман: У меня, Константин Натанович, такой вопрос. Вот смотрите, вы попросили акцию на 30 тысяч человек. К вам, по крайней мере, на странице вашей в Facebook зарегистрировано тысяча с лишним. Это, в общем, в десятки раз меньше тех, кто собираются придти на Болотную площадь…

Боровой: Я не знаю, какую вы страницу смотрите.

Фишман: Я смотрю страницу вашей группы в Facebook.

Боровой: Вчера вечером было 6,5 тысяч желающих пойти только на Facebook, еще и «ВКонтакте», еще и ЖЖ. У нас набирается заявок сейчас на 20 тысяч. И я надеюсь, что…

Диденко: Заявок.

Боровой: Тех, кто сказал, что хочет пойти. Заявок на это шествие - 50 тысяч.

Фишман: Мой вопрос вот в чем. Представим себе, что ваша акция, я то в этом убежден, что она будет менее массовой, заметно менее массовой, чем акция на Якиманке, у меня в этом нет сомнений. Предположим, что пройдет некая акция. В следующий раз, когда придут снова в Мэрию организаторы, активисты заявлять демонстрацию, мол, мы хотим 50 тысяч человек, они скажут: «К нам Боровой уже приходил, 30 тысяч заявлял, пришло 500 человек. Так что, до свидания». Вот такой, например, эффект?

Боровой: Я заявил сегодня - это было официальное обращение к оргкомитету – на каждый последующий митинг, который демократическая оппозиция будет пытаться провести с нацистами, с черносотенцами и с коммунистами, мы будем отвечать митингом демократическим. Я обещал, и я это выполнил в этот раз, на информационную кампанию потратить в пять раз больше. Сегодня каждый москвич знает, - это 200 тысяч листовок, это там огромная работа проделана - что есть нормальный оппозиционный митинг. Не митинг за коммунизм, за фашизм, и за демократию…

Фишман: Мне кажется, Константин Натанович несколько передергивает. Потому что конечно митинг и шествие по Якиманке будут не за коммунизм и не за национализм, это некий неприватизированный, общегородской протест, который вы, собственно, раскалываете.

Боровой: Цель, цель какая? Честные выборы?

Фишман: Конечно.

Боровой: Для чего? Для того, чтобы восстановить демократию?

Диденко: Абсолютно большая часть будет беспартийная, и не будет иметь отношения к этим лозунгам.

Боровой: Зюганов выступает против демократии в России, он выступает против приватизации, коммунисты выступают против там, даже НЭПа.

Фишман: Логика понятна. Как раз, когда все стали объединяться, вы как раз разъединяетесь. Есть такой, мне кажется, момент.

Боровой: Это не объединение - это сумасшедший дом, когда объединяются люди с разными убеждениями.

Фишман: Обращаемся к представителю либерально-демократической партии.

Монгайт: Сколько людей вы ждете?

Фишман: Сколько людей вы ждете?

Диденко: Если учитывать, что на прошлом мероприятии 24-го числа у нас было порядка 4 тысяч человек, хотя все осветили, что две. Я лично за свой блок отвечал, все люди, которые были из Центрального Федерального округа, наши активисты приезжали - это только это было 2 тысячи человек. Поэтому говорить о двух тысячах, конечно, не приходится, было намного больше. Но мы ожидаем, тяжело делать прогнозы в таких климатических условиях. Я надеюсь, то все-таки будет хорошая погода. У нас очень много людей приезжает из близлежащих регионов. Я надеюсь, что все будет хорошо и безопасно, и они элементарно доберутся в Москву. Поэтому мы прогнозируем до 5 тысяч человек, по крайней мере, так было подано в уведомлении о проведении мероприятия, однако нам было согласовано всего 3 тысячи. Ну, это предельная норма наполняемости Пушкинской площади, традиционного места, где ЛДПР проводит свои митинги. И не два-три раза в год, а их всегда было минимум шесть. Этот год и конец прошлого года были освещены определенными событиями, разбавлены, поэтому их стало, конечно, намного больше. Но и нужно отметить, что и у нас явка и дисциплина участников митинга, наших сторонников тоже существенно повысилась. То есть, люди, которые поучаствовали в этом безобразии, которое творилось на выборах 4 декабря, они, конечно, возмущены - это большая часть наблюдателей, членов комиссий, сами кандидаты…

Фишман: Они даже иногда выходят в Думе и говорят: «Вот если еще раз будете с нами, вот если еще раз будете себя плохо вести, мы мандаты сдадим, но пока не будем».

Диденко: Сдача мандатов – это отдельная тема для разговора. Если есть какие-то специалисты по праву, вообще можно обсудить, насколько это целесообразно.

Фишман: Дело не в сдаче мандатов, дело в том, что мы понимаем, что, по крайней мере, общая логика совершенно понятна, что протест…

Диденко: Это не будет иметь абсолютно никакого эффекта. Если все оппозиционные партии сдадут мандаты в один час, в одну минуту – это не будет иметь никакого эффекта, поскольку новые выборы не будут назначены.

Фишман: А Жириновский выступал в Думе, он говорил, что будет очень большой эффект.

Еще продолжим разговор с нашими гостями.

А тем временем агитпоезд «За честные выборы», на котором известные оппозиционеры и члены Лиги избирателей (неполитического протестного объединения) собирались посетить ряд российских городов, скорее всего, никуда не поедет стараниями РЖД.

Монгайт: Сегодня утром в Лигу избирателей позвонили из компании и сказали, что два вагона никуда не поедут. Сейчас организаторы поездки на поезде пытаются выяснить, возможно ли перенести старт отправления на другие даты, после решения всех технических проблем, - якобы поезд сломался – но РЖД пообещал ответить только в понедельник.

Фишман: С нами на связи член Лиги избирателей Татьяна Лазарева, новый активист этого общего движения.

Монгайт: Татьяна, почему же все-таки поезд не отправляется? Мы очень переживаем.

Лазарева: С поездом была такая ситуация изначально: его заказывали через стороннюю организацию, которая занимается организацией аренды вагонов, поэтому вокруг этого не делали особой рекламы и шумихи для того, что чтобы не иметь никаких проблем от, собственно, РЖД. Но в последние дни получилось так, что это стало все-таки достоянием СМИ и, в общем, не нужно много было сопоставить для РЖД, чтобы понять, что это такое и кто эти люди. Поэтому с утра в эту организацию, через которую эти вагоны пытались нанять, позвонили из РЖД и сказали, что по техническим причинам это невозможно.

Отношение Лиги избирателей к этому таково, что неважно, поезд это, самолет, автобус, олени, возможно, не знаю, какие еще есть виды транспорта…

Фишман: Собаки.

Лазарева: Да, можно вообще коньки, лыжи. Мы будем продолжать это делать, потому что это очень важное дело. Это то, ради чего мы все и все это обсуждаем. Это как раз внедрение и общение с людьми, распространение информации, ликвидация общей безграмотности, которая существует за пределами МКАДа. Уже есть маршрут, который был намечен, который бы, конечно, проще было сделать, и дешевле, если бы это были вагоны и какой-то некий маршрут, мы его оставляем. По возможности, естественно, мы будем пытаться, стараться как-то соблюсти этот маршрут от Москвы через несколько городов до Иркутска. Мы будем составлять группы активных людей, которые будут ездить в города, встречаться уже в арендованных залах с людьми, общаться с ними, отвечать на вопросы…

Монгайт: Татьяна, в каких городах?

Лазарева: Я сейчас боюсь соврать. Помню, там был Нижний Новгород, собственно, с него начинается все. Мы с Михаилом планировали быть на участке Екатеринбург-Омск-Новосибирск. Только за свой участок могу сказать, но эти сведения есть в сети. Я сейчас, конечно, могу открыть параллельно письмо... Такие достаточно крупные города, по которым проходил этот маршрут. Возможно, это даже и хорошо, что вот так вот выяснилось от РЖД все накануне, потому что гораздо неприятнее было бы отъехать от Москвы два часа, встать на каком-нибудь темном полустанке и там бы нам уже сказали, что технические проблемы с вагонами. Конечно, все понимали, что это, когда РЖД это поймет, то такая реакция предсказуема очевидно. Очень хорошо, что они сделали это раньше – это очень гуманно с их стороны, но они не собьют нас с той цели, которую мы преследуем. А мы преследуем цель рассказывать всем о том, что происходить здесь, в Москве. Почему мы это делаем, почему мы ходим на митинги, почему ходим на шествия, почему устраиваем всевозможные акции давления на власти и протеста власти, чтобы не было какого-то там недопонимания в регионах, чтобы было нормальное общение, ответы на вопросы с их стороны, у нас тоже есть вопросы к ним.

Фишман: Какие ожидания у вас от завтрашнего шествия? Что будет, как вы думаете?

Лазарева: Холодно будет, что особенно думать?

Фишман: Но весело?

Лазарева: Ну, это не самая главная цель, наверное, того, что мы делаем, но хочется, конечно, верить, что… Да, обратите внимание, у нас уже не стоит вопрос, который стоял перед митингом на Болотной – весело, не весело. Ничего себе весело! Мы тогда шли, в общем-то, внутренне так побаивались того, чем это может все обернуться.

Фишман: Никто не знал, да.

Лазарева: Посмотрите, как много произошло всего, что повернулось в обществе, что мы уже идем, и даже никто не думает о том, что…

Фишман: Что будут какие-то проблемы. И это уже, возможно, одно из достижений.

Лазарева: Спрашиваете, будет ли весело? Будет весело или не будет – это зависит только от вас, от тех, кто придет на это шествие, потому что, к сожалению, организаторские какие-то наши придумки, креативные какие-то вещи, которые мы там задумывали, встречают очень много всяческих препон. Не все получилось из того, что мы задумали, вообще ничего не получилось, поэтому, в принципе, надежда вся только на теплоту одежды и теплоту сердец.

Монгайт: Спасибо большое, Татьяна.

Лазарева: Спасибо, до завтра.

Фишман: А у меня сразу вопрос к Геннадию Гудкову.

Монгайт: Почему ничего не получилось? Можно я перепасую вопрос Татьяны? Она говорит, что вот что-то было задумано и ничего не получилось.

Гудков: Мороз. Мы не стали делать все эти флэшмобы, потому что очень холодно. Предполагалось и театрализованное представление, и даже какое-то концертное пятно и так далее, но мороз спутал все карты, поэтому пройдем не молча, но сурово и организованно, и покажем, что мы сила, покажем всем, что вот эти вот рассуждения спойлеров наших о фашистах, коммунистах и так далее – выходят граждане России! Фашисты должны сидеть в тюрьме!

Фишман: Вы имеете в виду Константина Борового?

Гудков: Я имею в виду тех, кто именно в этот день и в это время (как в песне: «в это время, в этот час») решил тоже организовать какой-то якобы там «чистый демократический митинг» из «чистых» демократов. Посмотрим, сколько там «чистых» демократо» будет.

Диденко: Никто не приватизировал дату.

Гудков: Дату, извините, мы объявили за месяц.

Диденко: Все могут выходить. Это те демократические принципы, за которые вы и выходите.

Гудков: Ну, вот, знаете, надо как-то вести себя по-товарищески, если мы говорим о каких-то свободных и честных выборах. А то у нас получается так, что Боровой, к сожалению, блокируется с леонтьевыми и со всеми этими вещателями…

Фишман: Константин Натанович, получается, что невольно вы играете на руку, действительно, тем, кто, собственно, борется с этими протестными движениями.

Гудков: Не просто играют на руку, а полностью подыгрывают.

Фишман: Это какая-то объективная картина дня.

Боровой: Мы увеличиваем протестное движение, но есть вещи, недопустимые для меня, для Валерии Ильиничны – делать это вместе с нацистами, вместе с черносотенцами откровенными, вместе с коммунистами. Эти ребята неразборчивы, им численность нужна. Они уже меня обвиняют в том, звонят и обвиняют: «Весь народ и ты тоже должен присоединиться». Не буду я никогда присоединяться к этой банде. Они попытались и осуществили это объединение…

Гудков: Вы давайте, все-таки, в рамках лексикона выбирайте там, Константин Натанович.

Боровой: Я перед посольством Кубы протестовал против пыток политзаключенных…

Гудков: Пожалуйста, когда показываете в мой адрес, не используйте слово «банда».

Боровой: Я протестовал в этой время…

Гудков: Да протестуйте, сколько угодно, хоть с Фиделем Кастро там обнимайтесь.

Боровой: Можно мне сказать? В это время Сергей Удальцов, ваш приятель, не просто разгонял, а избивал людей перед посольством Кубы.

Гудков: Сергей Удальцов мне не приятель, а участник акции.

Боровой: Хорошо. Белов, которого придумал Дима Рогозин и создавал Кремль – то же самое. Вы меня обвиняете в том, что я не хочу играть по кремлевским правилам и никогда не буду.

Гудков: А играете.

Боровой. Я завтра одену оранжевый шарф. Ни один из вас не может одеть оранжевый шарф.

Гудков: Еще как играете, и подыгрываете и подмахиваете, извините, все-таки скажу это слово.

Фишман: На самом деле, по поводу оранжевого шарфа, как-то само собой получилось, что символом стал белый цвет – белая лента, белый круг…

Гудков: Ради бога, но не называйте других нехорошими словами.

Боровой: Вас показывают по всем телеканалам, по всем!

Фишман: Вашу дискуссию на секунду прерву. У меня вопрос к Алексею Диденко. По крайней мере, эти господа, когда будут выходить на митинг, они скажут: «Мы против Путина». Ну, мы ожидаем, что они будут говорить. И Боровой будет говорить, и Гудков будет говорить, и те, кто будет выступать на Якиманке и так далее.

Гудков: Гудков не будет говорить. Гудков будет говорить другие слова.

Фишман: А вы сможете там сказать: «Мы против Путина»?

Диденко: У меня встречный вопрос. Не люблю отвечать вопросом на вопрос. По каким еще каналам, на каких пресс-конференциях и в каких интервью Владимир Вольфович еще об этом не сказал?

Фишман: Вы меня спрашиваете?

Диденко: Он 200 раз уже об этом говорил. И с трибуны Государственной Думы…

Фишман: Тогда у меня вопрос, ответный на этот вопрос. А почему он все это говорит, а ему никто не верит? Как так получается? В чем этот секретный фокус Владимира Вольфовича, что никто не верит, что он, действительно против?

Диденко: Понимаете, в чем проблема, что все пытаются приватизировать какие-то настроения и говорить ото всех. Это очень часто не получается. Вот мы являемся свидетелями того, что происходит…

Фишман: Что же вы не присоединитесь к шествию на Якиманке, например? Почему Жириновский не выступит, хотя всем кандидатам поступило предложение?

Монгайт: Там все рады, действительно.

Диденко: Вот теперь давайте разберемся. Владимиру Вольфовичу ничего не поступало. Если у организаторов другая информация, пускай они меня поправят. Никакого официального приглашения и официального предложения выступить…

Фишман: Официального, это, видимо, с печатью?

Диденко: Даже неофициального. Ни 10-го, ни… Да что ж вы нас так не любите-то, а?! Я же серьезно абсолютно говорю, я не пытаюсь лукавить. Никакого предложения, никаких переговоров не велось ни 24-го, ни 10-го, ни…

Монгайт: Скажите, а почему вы решили именно 4-го числа провести свой митинг? Почему выбрали именно эту дату?

Диденко: Она приватизирована эта дата?

Монгайт: Я просто интересуюсь.

Диденко: Это день, когда консолидируются все слои нашего общества. Мы же за это и боремся.

Гудков: И время совпадает. Случайно, конечно.

Фишман: Кстати, пошли сегодня сообщения, что и школьников вызывают завтра на какие-то классные собрания, и родителей вызывают на родительские собрания, и так далее. То есть, то, к чему мы уже привыкли во время митингов. Когда еще собираться, как не во время шествий массовых…

Монгайт: Хорошая дата, удачный час.

Диденко: Это народна примета уже.

Гудков: Я справочную информацию дам. Я приглашал ЛДПР лично, в том числе Владимира Вольфовича еще до 26 ноября, когда состоялся один из первых общегражданских митингов. И первоначально получил согласие, но потом что-то, видимо, там поменялось в партийном истеблишменте. Зюганов не отказался. У него была поезда на этот день намечена заранее, все знали, что его не будет 4 февраля в Москве. Поэтому тогда коммунисты сказали: «Зюганов не может, давайте кто-то будет выступать из руководителей партии». Мы сказали: «Нет, у нас только кандидаты». Я считаю, что это неправильно. Я голосовал против, но большинством моя точка зрения была отклонена. И поэтому Зюганов, ну, я бы на его месте тоже бы обиделся, потому что, ну, что такое, одна из крупнейших партий и не дают слово именно представителям партии, руководству. Поэтому он обиделся и отказался выступать.

Я думаю, я буду, все-таки, настаивать на том, чтобы все-таки поправить эту ситуацию в оргкомитете. Я считаю, что это неправильно, потому что, на самом деле, надо объединяться всем тем, кто признает необходимость формирования политической культуры в России, политического поля, которое сегодня вытоптано. У нас сегодня есть один враг – монополия на власть чиновничьей номенклатуры, которая не хочет никого, кроме себя. И в этом отношении пусть объединяются все те, кто не имеет проблем с законом, кто не имеет проблем с правом и пусть все приходят и добиваются этих условий изначальных политических, а потом мы разберемся, потом мы разойдемся по партийным и общественным квартирам и будем каждый доказывать, какая точка зрения лучше. Но для этого нужно создать условия. Сегодня нет условий для работы ни политических партий, ни общественных организаций, сегодня нет и гражданского общества, поэтому это все надо создать. Вот здесь надо пройти путь вместе, а дальше уже будет легче.

Диденко: Не важно, кто будет на площади, согласитесь, если мы разделяем одни и те же лозунги…

Гудков: Не важно, абсолютно. И мы ЛДПР, пожалуйста, приглашаем, если они захотят примкнуть к нашему шествию.

Монгайт: Единение возникло.

Диденко: Мы уже на кашу вас пригласили.

Гудков: Они нас на кашу позвали, видите? Еще бы полчаса и мы бы договорились.