"Большой Город" устроил себе революцию

Белоголовцев: Мы поговорим, собственно, о последнем выпуске журнала. Он попался мне сегодня утром на глаза, и честно говоря, очень понравился, понравился, в первую очередь… Точнее так - не понравился, в первую очередь своей необычностью, а своей необычностью очень удивил. Вы, насколько я понимаю, полностью отказались от рубрикатора в этом выпуске и целиком его посвятили такому обзору столичных типажей. Но вопрос, может быть, банальный - почему?

Кронгауз: Мы отказались от рубрикатора не только в этом номере, мы вообще отказались от рубрикатора.

Белоголовцев: Вообще навсегда вы отказались от рубрикатора?

Кронгауз: Да. Дело в том, что мы чувствуем, что во время борьбы за новые медиа-технологии и прочее, какие-то рамки, которых раньше очень важно было придерживаться, сейчас важно не придерживаться, потому что нужно сделать что-то неординарное, чтобы человек взял бумажное издание и стал его читать. И чтобы это сделать, нужно сильно помучиться. Чтобы помучиться, нужно отменить все, что тебе раньше помогало, и вело тебя при отсутствии каких-то экстраординарных идей в делание журнала. Поэтому мы вообще отменили пополосники, и это.

Белоголовцев: То есть у «Большого города» вообще никогда не будет никаких рубрик?

Кронгауз: Нет, они могут появиться, а могут исчезнуть.

Белоголовцев: В любой момент.

Кронгауз: Да. У нас есть некая внутренняя логика, просто она не очевидная.

Белоголовцев: То есть можно ли сказать, что теперь каждый номер он будет вот таким же спонтанным, друг на друга не похожим?

Кронгауз: Да, это может. Этот номер мы сделали, потому что мне кажется, что это очень интересно и очень важно, что в городе есть довольно большое количество городских типов, в каждом городе. И очень важно фиксировать какие именно типы есть сейчас. Потому что, вот это может быть странный пример, но в какой-то момент мне для репортажа нужны были дети, нюхающие клей, и оказалось, их было очень много.

Белоголовцев: Я стесняюсь спросить, для каких целей нужны были эти дети?

Кронгауз: Я часто занимаюсь странными темами. И выяснилось, что их давно нет. И никто, собственно, не зафиксировал момент, когда они исчезли, почему?

Белоголовцев: Когда дети перестали нюхать клей?

Кронгауз: Да. То ли клей уже не тот, то ли дети уже не те.

Белоголовцев: То ли дети выросли, то ли клей высох.

Кронгауз: Сейчас продолжим шутить, это так неплохо, мне кажется. И мы решили зафиксировать на данный момент типажи, которые в городе присутствуют.

Белоголовцев: Не боялись некоторой стереотипности? Потому что я, случайно открыв журнал, наткнулся на студентов МГИМО, и, как бывший студент МГИМО, конечно же, обиделся на вас за стереотипность сразу же.

Кронгауз: Но мы не могли избежать стереотипности, описывая типы. Нам нужно было добиться стереотипности, довести до некоего абсолюта каждый типаж. Конечно, это утрировано. И поэтому у нас есть реальные люди, которые отходят от этого типажа и чего-то говорят. При этом, если посмотреть, то во многом они совпадают, но это живые люди, они рассказывают как они думают, и как они себя видят и что они видят в жизни.

Белоголовцев: У вас была какая-то задача, в том числе, открыть какие-то типы людей, которых вы не встречаете? То есть, например, там, не знаю, какое-то социологическое исследование: «Ух ты, оказывается есть еще и вот такие люди, давайте про них тоже напишем». Или это то, что как бы, редакционные сотрудники видят?

Кронгауз: Нам не встречаются. Нет, тут есть типы, которые я практически не встречаю, не знаю. Мне, слава Богу, редко приходится сталкиваться с работницей ЖЭК, например, или любителями органических… Но безусловно, это типы существуют, и которые вы можете встретить, и которые вы всегда узнаете по некоторым характерным особенностям, которые мы и попытались описать.

Белоголовцев: Я честно говоря, не знаю что спросить про типы, потому что это просто нужно читать. Просто невероятно интересные тексты и фотографии. Вот единственное, еще спрошу. Были ли какие-то типажи, которые не попали вот в этот выпуск, как например, дети нюхающие клей, которых оказалось, что нет.

Кронгауз: Дети, нюхающие клей, их нету. Но были типажи, потому что мы ставили только те типажи, к которым есть представители, которых мы можем снять. И есть.

Белоголовцев: А кого, например, нельзя снять из представителей типажей?

Кронгауз: Поскольку мы говорили этим людям, представителями каких типажей они являются, то например, нам очень сложно было бы найти человека типажа «трамвайный хам». Но, потому что, согласитесь, мало кто согласится сняться как типичный трамвайный хам, хотя их довольно много.

Белоголовцев: Мне кажется, кто-то мог бы пошутить таким образом.

Кронгауз: Да, но это все-таки некая серьезная вещь.

Белоголовцев: Никита Джигурда, например.

Кронгауз: Вряд ли он часто ездит на трамвае. Н нет, есть, конечно, какие-то типы, чаще всего негативного вида, которые нам не все удалось всунуть.

Белоголовцев: Например, я не знаю, может быть, просто не нашел. Есть ли здесь тип, который олицетворяет так или иначе собой какую-то криминальную среду нашего большого города?

Кронгауз: У нас есть, у нас есть нацисты только. «Маленький нацист».

Белоголовцев: Ну да, есть фа, «антифа», с похожей символикой. Я, наверное, задам вопрос еще один про будущее, если его можно задавать.

Кронгауз: Попробуйте.

Белоголовцев: Потому что я, честно говоря, думал, что рубрики «Большого города» будут, их нет просто временно. Какие-то есть, не знаю, ориентиры и маркеры, чего нам ждать от следующего номера «Большого города», от номера, который будет после следующего и так далее?

Кронгауз: Смотрите, мы сейчас перезапускаем сайт, который станет основной площадкой «Большого города», и все как бы рубрики и регулярные вещи, к которым вы привыкли, они будут там. На бумаге мы будем стараться делать только то, что должно быть на бумаге. Только те.

Белоголовцев: Уместно будет сказать, что журнал станет неким приложением к сайту «Большого города»?

Кронгауз: Мне кажется, это может быть обидно для некоторого количества людей, но поскольку я буду делать сайт, мне кажется, да. Но, на бумаге будет появляться только то, что важно держать в руках. Истории, которые важно, не знаю, разглядывать, перелистывать, вглядываться с большие какие-то тексты, которые можно читать в интернете, но удобнее читать на бумаге.

Белоголовцев: Кать, последний вопрос. Мы спрашиваем наших зрителей и спрашивали Вову Борового по поводу выступления Валентины Матвиенко, которая начала свое обращение к россиянам со слов о населении. Тебя лично это напрягает, травмирует, раздражает?

Кронгауз: Меня вообще напрягает не индивидуальное обращение. Поэтому, на самом деле, нет. Меня - нет. Не знаю, мне все равно. Мне как-то, честно говоря, никакое обращение от Валентины Матвиенко не показалось бы приятным.