Конституционный суд встал на сторону Платона Лебедева

Суд рассматривал жалобу бывшего руководителя «Менатеп» Платона Лебедева, осужденного вместе с экс‑главой ЮКОСа Михаилом Ходорковским. При этом признавать неконституционной норму закона, которая говорит о необходимости раскаяния, суд отказался, но право просить об УДО за Лебедевым признал.

Жалобу, о которой идет речь, осужденный по делу ЮКОСа Платон Лебедев, подал в Конституционный суд после того, как получил отказ Вельского районного суда в досрочном освобождении. Лебедев приговорен к 13 годам колонии и отбывает наказание в Вельске Архангельской области. Виновными ни Лебедев, ни Михаил Ходорковский себя не считают, они продолжают оспаривать приговоры. Но об условно досрочном освобождении Лебедев все-таки попросил – согласно Уголовному кодексу, он имеет право это сделать просто потому, что уже отбыл половину срока.

Но Вельский суд отказался даже рассматривать эту жалобу – он сослался не на Уголовный, а на Уголовно-исполнительный кодекс, а точнее статью 175 этого закона. В ней-то как раз и говорится, что осужденный должен раскаяться и возместить ущерб, и тогда может просить об УДО.

Лебедев и его адвокаты требовали признать статью 175 Уголовно-исполнительного кодекса неконституционной, но суд этого делать не стал. По мнению Конституционного суда, суды общей юрисдикции должны решать в каждом конкретном случае, необходимо ли признание вины, или осужденный может быть освобожден досрочно и без этого. Адвокат Лебедева говорит, что отказ отменить пресловутую статью хотя и дает право его подзащитному снова просить об УДО, но также дает суду возможность снова отказать. Получается замкнутый круг, который Конституционный суд сегодня не разорвал.

Краснов: «Уголовно-исполнительный кодекс – это закон. А закон надо выполнять. Всем. Там написано, что в ходатайстве должны содержаться сведения о признании вины. Это закон. А в Конституции написано, что у гражданина есть право оспаривать вступивший в законную силу приговор суда, не соглашаться с ним, спорить во всех судах, включая международные. Вот, собственно, в этом мы усматривали противоречие, которое проявилось в конкретном деле – по отношению к Платону Лебедеву».

Бывший судья Конституционного суда, а сейчас член Совета по правам человека при президенте России заявила, что норма Уголовно-исполнительного кодекса, которую оспаривали адвокаты Лебедева, действительно дискриминационная. Коротко говоря, просить об УДО имеют право только те, кто совершил преступления. А жертвы судебной ошибки или, например, оговора, которым раскаиваться не в чем, будут сидеть до конца срока.

Морщакова: «У меня есть несколько решений. Суд говорит, что человек не признал свою вину. А как он может ее признать, если он ничего не совершал и твердит на протяжении многих лет что его осудили зря? Это полное нарушение конституционного принципа, требующего от государства обеспечивать уважение достоинства личности. То есть ты должен себя оговорить – какое тут достоинство личности? Тебя просто принуждают к оговору».

Такое принуждение обычно для российских судов и колоний, говорит Морщакова. Президентский совет по правам человека, в который она входит, надеется исправить ситуацию поправками в законодательство. Они уже разработаны и в марте будут переданы главе государства.

Чтобы рассчитывать на УДО, по смыслу уголовного закона, осужденный должен отбыть определенную часть срока, не нарушать закон и дисциплину в колонии, работать там, иметь положительные характеристики. Но фактические правовые неопределенности приводят к тому, что суды могут отпустить без признания вины, как, например, в феврале этого года было с полковником Владимиром Сабатовским. Его отпустили по УДО в суде подмосковной Электростали, хотя свою вину он не признает и намеревается добиваться реабилитации. Но практикующие юристы утверждают – противоположных примеров больше. Например, бывшую сотрудницу того же ЮКОСа Светлану Бахмину, которая добивалась досрочного освобождения, потому что была беременна, заставили подписать признание в колонии.

Бахмина: «Я не признавалась вплоть до того, как не встал вопрос об УДО. Там я была поставлена, так сказать, перед фактом: если признания не будет – то и УДО не будет. Поэтому, учитывая положение потерпевшей, я выбрала такой неформальный путь. Я написала такую бумажку, где якобы подтверждала признание вины по такому-то приговору. Эта бумажка легла в дело, что и позволило мне претендовать на УДО. Это исключительно формальная вещь, то есть пока у меня было мое УДО – я старалась никак не обсуждать эту тему. Если бы я вышла и сказала, что я ничего не признаю – мое УДО тут же отменили бы».

Кстати, юристы из президентского совета собираются предложить изменения не только законодательства об УДО, но и о помиловании. Согласно Конституции, на помилование имеют право все осужденные, в подзаконных актах опять же говорится о признании вины. Впрочем, в беседе со мной Тамара Морщакова назвала институт помилования фактически исчезнувшим. Например, в последнем президентском указе о помиловании было всего 14 фамилий.