Константин Сонин: «Хочется, чтобы у правительства появился компетентный лидер вроде Кудрина, Прохорова или Шувалова. Но назначат опять слабого»

Этим утром, 24 ноября, министр финансов России Антон Силуанов оценил совокупные потери российской экономики от санкций и падения цены на нефть в 140 миллиардов долларов. При этом потери из-за санкций оцениваются им в 40 миллиардов. В то же время советник президента России по вопросам региональной экономической интеграции Сергей Глазьев сегодня, выступая в Совете федерации на парламентских слушаниях «О мерах по предупреждению негативных вызовов национальной экономике», сказал, что главная проблема в том, что деньги утекают бесконтрольно, и с этим надо что-то делать.

Вообще, такое впечатление, что с утра самые разные российские чиновники, имеющие отношения к экономике, собрались в разных частях Москвы с целью сделать хоть что-то, чтобы поправить наши финансовые и экономические дела. Одним из способов достичь желаемого может стать возвращение к выпуску ГКО. О такой возможности объявила замминистра финансов Татьяне Нестеренко, отметив, что к выпуску государственных краткосрочных облигаций Минфин может вернуться уже в следующем году.

Мария Макеева обсудила эти новости с Константином Сониным, проректором Высшей школы экономики.

Макеева: Как вам идея с возвращением к выпуску ГКО?

Сонин: ГКО – это всего лишь форма государственного долга. В принципе, у нашей страны государственный долг очень маленький, и это значит, что можно занимать еще много. Соответственно, можно дефицит финансировать в течение следующих лет еще долго. Ничего страшного я в этом не вижу.

Макеева: А что-либо позитивное вы в этом видите? Это как-то исправит ситуацию?

Сонин: Это в каком-то смысле дополнительная возможность. Нужно определять, на что нам нужны расходы, на что нам будет хватать доходов. Мне кажется, что в ближайшие годы было бы более правильно не повышать налоги на бизнес и налоговую нагрузку на бизнес, уж лучше расходовать, занимая у населения.

Макеева: Об этом предположительно может сказать в послании Федеральному собранию президент России Владимир Путин 4 декабря. Такое ощущение, что как раз в преддверии этого события активизировались финансовые и экономические чиновники. Сегодня как раз такой день, когда они очень активно произносят разные слова, в том числе полузабытые вещи типа ГКО. Как вы считаете, атмосфера способствует тому, что подобные меры по либерализации могут быть инициированы президентом 4 числа?

Сонин: Я бы сказал, что в выпуске ГКО нет ничего либерального.

Макеева: Они предлагают встречные, свои предложения. Я имела в виду то, что касается более мягкого отношения к бизнесу, о чем говорили вы. Именно этого ждут от послания президента, а не ГКО.

Сонин: Мне кажется, совершенно неважно, что будет сказано в послании президента, потому что, как мы знаем, слова стоят очень дешево, особенно в экономическом плане, важно, что будет делаться: эта налоговая нагрузка снимется или нет. А что будет сказано – неважно.

Макеева: Предположительно то, что он говорит, будет сделано, или вы считаете, что могут быть произнесены просто слова?

Сонин: Я бы сказал, что на протяжении последних лет связь прослеживается очень маленькая. Обратите внимание, в течение последнего года финансовые рынки перестали реагировать на слова президента, президент что-то заявляет, а последствий у этого нет. Несколько лет назад было гораздо большее внимание, а сейчас довольно заметно, что реакция идет на события, а не на выступление.

Макеева: Что касается предложений чиновников, которые звучат не только на фоне ожиданий выступления Путина, но и на фоне многочисленных слухов о том, что в преддверии этого выступления может быть отправлено в отставку правительство, то, скорее, звучат не предложения, что можно было бы сделать, что в этой сложной ситуации помогло бы российской экономике, а звучат разные констатации печальных фактов. С оценкой в 140 миллиардов долларов – ущерб российской экономике от санкций и падение цен – вы согласны?

Сонин: Оценка, мне кажется, хорошая, ясно она получена, потому что один ущерб от падения цен на нефть – он большой, примерно 100. Ведь какие есть числа? 0, 100, потом триллион, но триллион – слишком много, поэтому 100 – нормально. А другой ущерб, он явно поменьше. Там есть такие числа – 20 и 40, как бы круглые. Ну 40. Хорошая оценка.

Макеева: То есть вы считаете, что эти цифры взяты с потолка?

Сонин: Я считаю, что они выбраны как круглые цифры очень компетентным и знающим человеком. Это очень грубая оценка, это точно рассчитать трудно. Потери будут примерно такие.

Макеева: Вообще в принципе сейчас довольно сложно давать оценку состоянию экономики. Человек простой вообще не понимает, что происходит, когда, с одной стороны,  раздаются разные панические диагнозы, а, с другой стороны, рубль, например, опять вверх пошел, и вроде на валюте то ли это перестало сказываться. Как эти процессы коррелируются между собой? Только сегодня министр финансов говорил, что стоимость валюты напрямую зависит от цены на нефть, а тут выясняется, что, в общем, и нет.

Сонин: Я бы сказал так, что в долгосрочной перспективе, в контексте этого вопроса речь идет о нескольких месяцах, то да, цена российского рубля определяется ценой на нефть. Но то, что мы видели этой осенью, возможно, было такое подозрение, что к этому примешивается сильная паника, а паника – это такая вещь, она не связана ни с какими фундаментальными факторами, ни с какими реальными событиями, это просто когда люди перестают верить в то, что валюта имеет ценность, и начинают панически скупать другую валюту. Такой спор между экономистами сейчас ведется, то, что доллар стоил 48, то, что евро стоил 60 – это была паника или это новое фундаментальное значение.

Я бы сказал, что пока ответа на этот вопрос нет, потому что если посмотреть не только на то, сколько сейчас стоит доллар, но посмотреть на ставки на межбанковском рынке однодневные, это есть на главной страничке Центрального банка, то они, я бы сказал, нехорошего уровня. Не исключено, что сейчас основная причина удорожания рубля – это проблема с рублевой ликвидностью, которая как-то искусственно, без особенно громких фраз создана искусственно Центробанком для того, чтобы понизить стоимость рубля.

Макеева: В этой ситуации за что в первую очередь стоило бы хвататься, скажем так, нашим финансовым и экономическим чиновникам? Разговоры о создании резерва нефти – это сейчас уместно? За что первым делом стоило бы взяться, с чего вообще начинать? Такое впечатление, что паническая попытка так верно наблюдать сразу за всеми процессами приводит к тому, что нет никакой программы стабилизации, не то что по выходу из кризиса.

Сонин: Смотрите: то, что сейчас произносится, многие из этих вещей - это просто, можно сказать, выкрики, а не какие-то реальные предложения. Про резерв нефти я вообще не понимаю, зачем он был бы нужен. Допустим, мы могли бы его даже бесплатно создать. Что мы собираемся – страховаться на случай, когда нефть очень подорожает? Ну мы же производитель нефти, а не потребитель. Я понимаю, страна, которая может ожидать перебоев или повышения цен на нефть, должна создавать нефтяной резерв. А нам-то что?

Но в целом я бы сказал, что  экономисты, мне кажется, немного в растерянности, потому что ясно, что значительная часть проблем экономических связана с факторами, которые, с одной стороны, внутренние, являются нашей внутренней политикой, а с другой стороны, совершенно не определяются экономической политикой. Сейчас один за другим министры говорит, что необходимо прекратить действие санкций, то есть вывести войска из Украины, передать, кого нужно, в международный суд, но это же никто не может произвести. Правильно?

Макеева: С одной стороны, такое впечатление, что российские чиновники, скажем так, на уровне всего государства даже не в поисках решения, а в поисках какой-то точки опоры находятся. Параллельно мы видим другой процесс – это московская экономика, где чиновники находятся в таком яростном поиске каких-то дополнительных источников доходов. Тут и торговый сбор, который депутаты в третьем чтении утвердили в минувшую пятницу, который, все еще продолжают надеяться наблюдатели, президент может изменить своим решением или просто нежеланием его подписывать. Сергей Капков предлагает, сегодняшнее заявление, узаконить торговлю алкоголем в парках. Я не знаю чем, кроме желания подзаработать, может быть вызвано это желание. А вы, я сегодня видела, опубликовали статью в «Ведомостях» про платные парковки, которые, прежде всего, являются источником доходов.

Сонин: Колонка была про то, что они как раз не только являются источником дохода, источником дохода они могут являться для мэрии, но для москвичей они – источник расходов. Поэтому Москве от факта привлечения новых доходов лучше не стало, потому что это такие же расходы, просто других людей. Это значительно, написано в колонке, улучшило жизнь, потому что это немного заставляет в центр ездить только тех, кому это очень нужно. Соответственно, выигрыш за счет тех, кому не очень нужно, то есть меньше, чем они готовы были бы заплатить за парковку, теперь в центр не ездят или ездят меньше.

Макеева: Ждете ли вы отставки правительства? На заседании Комитета гражданских инициатив в выходные это словосочетание активно произносилось.

Сонин: Я, как и многие другие люди, хотел бы, чтобы у правительства появился сильный и компетентный лидер, кто-то типа Алексея Кудрина или Михаила Прохорова. Людей на самом деле немало в этот список, типа Игоря Шувалова. Это только из тех, кто находится в правительстве. И, конечно, мне так кажется, что перемены назрели. Но в то же время понятно, что если сейчас назначить нового сильного премьер-министра, то у нас очень сильно изменится политическая конфигурация, сразу он будет восприниматься как следующий президент. Есть такая тенденция в политике, что следующий воспринимается как нынешний прямо сейчас. Из этих соображений, если уберут Дмитрия Медведева, то назначат столь же слабого. А в чем тогда смысл?