Композитор, народный артист Таджикистана Толибхон Шахиди: к сожалению, в Москве нет крепкой таджикской диаспоры и единства, а это помогло бы справиться с национальным напряжением

Главная деталь этих выборов: даже в Центризбиркоме Таджикистана не знают, сколько избирателей живут в стране. По разным подсчетам, от 20 до 30 процентов населения страны – трудовые мигранты в России. Поэтому ничего удивительного в том, что избирательные участки открыли в 24‑х городах России. В том числе в посольстве страны в Москве.

Там, правда, голосовали не столь активно: как нам рассказали в самом посольстве, таджики в Москве после погромов в Бирюлеве по‑прежнему боятся выходить на улицы, тем более, всего через два дня после «Русского марша».

Но на общую картину это вряд ли скажется, Центризбирком Таджикистана уже признал выборы состоявшимися, ожидается, что в итоге число людей, которые пришли на участки – приблизится к 90 процентам от всех таджиков, имеющих право голоса.

О диалоге между Россией и Таджикистаном, о том, как снизить уровень ксенофобии против приезжих из Средней Азии, поговорили с нашим гостем Толибхоном Шахиди – композитором, народным артистом Таджикистана.

Казнин: Вы голосовали на выборах?

Шахиди: Да, я успел проголосовать.

Казнин: Здесь, в Москве, вы пошли на участок?

Шахиди: Да, в посольстве.

Казнин: А много ваших соотечественников было на участке?

Шахиди: Я пришел и ушел, как и многие. Наверное, так это было. Как вы сказали, видимо, атмосфера, которая присутствует сейчас в Москве и на улицах, мы все свидетели и по телевидению, и так, оставляют лучшего для голосования и для настроения.

Казнин: А вы ощущаете это?

Шахиди: Я нет, потому что я из советского архива.  Учился здесь, работал с этими музыкантами, которые здесь выросли, с моими коллегами из других республик. Та атмосфера, которая здесь меня окружает в Союзе композиторов России, Москвы, и кинематографистов также, это моя атмосфера, и я себя хорошо чувствую.

Арно: Двадцать лет у руля страны один и тот же человек, четверть населения Таджикистана живет в РФ, представители культурной элиты тоже предпочитают не жить там, а работать в Москве или за рубежом, в других странах. Есть ли культурное будущее у Таджикистана, и заботится ли об этом президент?

Шахиди: Театр, и Русский драматический театр,  и таджикский оперный театр – один из лучших театров Центральной Азии, в репертуаре которого и Чайковский, и Верди, и Бетховен – действуют, и это на бюджете республики, значит, что-то происходит. Я так считаю.

Арно: А вы часто приезжаете туда и выступаете?

Шахиди: Примерно 8 месяцев меня там не было, потому что я занят еще и в Москве, у меня очень интересные встречи, концерты, фестивали. И здесь коллективы, которые меня больше радуют своим творчеством и отношением к моей музыке или вообще к мировой музыке.

Казнин: Вы выступаете или выступали на родине?

Шахиди: Да, выступал. Все эти двадцать лет наездами, отъездами я занимался оркестром «Гармония мира», которую я возглавлял.

Казнин: Выступление этого оркестра мы видим сейчас?

Шахиди: Нет, это оркестр Госкино России, я написал сочинение здесь, посвященное 110-летию Арама Ильича, моего учителя. И мне была предложена эта работа, и я с удовольствием ее выполнил, пригласили Дживана Гаспаряна, незаменимого замечательного музыканта, и оркестр Госкино России, с которым я много лет работаю и сотрудничаю. Во времена Союза мы писали музыку для кино, авторские концерты здесь играли в Большом зале консерватории. Все это осталось во мне. Правда в том, что если случай – это псевдоним Бога, то нам повезло, мне повезло: здесь была замечательная атмосфера для учебы ребят, которые хотели стать музыкантами и художниками, режиссерами. Результат – я смог оправдать доверие организаторов этого конкурса Tashir 2013 и долг перед своим учителем выполнить.

Казнин: Люди любой национальности, которые заняты культуре  и живут в России, например, интеллигенция, они ведь по большей части не сталкиваются с проявлениями ксенофобии, о которых мы вынуждены рассказывать в новостях достаточно часто. Это люди интегрированные, общаются с людьми разной национальности, они немного в другом мире все-таки живут. А для вас это является  проблемой, болью? Разговариваете со своими соотечественниками, или все-таки живете в мире своей работы?

Шахиди: Эго есть эго. Я все время, конечно, думаю, но когда начинаю работать и общаться со своим кругом, я много, конечно, забываю и работаю с отдачей, полной отдачей, чтобы быть в контакте. Например, мне предложили в Лондоне вместе с английскими композиторами – я специально акцентирую на этом – оркестровать картинки с выставки Модеста Мусоргского. И мы это сделали, с удовольствием послушали в кафедральных соборах Уэльса, в Лондоне самом. Это было замечательное вникание в ту атмосферу. И здесь это «Московская осень» называется фестиваль, где я участвую в двух-трех концертах. И это помогает мне пережить какие-то моменты эмоциональные, связанные с моей исторической родиной, я задаюсь вопросом, почему так происходит.

Казнин: А почему? Вы можете ответить на этот вопрос?

Шахиди: Могу в общечеловеческой истории. Это все-таки фактор человеческий. Философия, которая как предмет, по-моему, придумана, чтобы рассуждать и терять время, но не делать чего-то кардинального. В то же время, прочитывая и Хайама, и Набокова, теперь в его романах я с ужасом вижу, насколько сложен человеческий фактор, человеческая природа по сути своей. Об этом все время и Толстой писал, и я не знаю… «Музыка – единственная правда человеческих чувств», – так сказал Лев Николаевич.

Арно: А как вам кажется, к сожалению, у россиян довольно часто отношение к гостям из Таджикистана неоднозначное. Многие не хотели бы видеть их своими  соседями. Это ошибка, которую совершило руководство и той, и другой страны, ошибка миграционной политики, какая-то культурная ошибка? Почему так сложилось, что это факт, который мы сейчас обсуждаем в эфире?

Шахиди: Многие выросли в многодетных семьях, и они без образования. Я с сожалением говорю, что они не получили того нормального образования, которое позволило бы им в другом обществе прижиться. Естественно, так это получается. И потом – все-таки какая крыша над ними есть во время этих сборов. Они могли бы, наверное, и не приезжать, но если они внедряются сюда, то они становятся невольными участниками какого-то действа.

Арно: Но кто в этом виноват?

Шахиди: Наверное, структуры, потому что у них в руках все. И там, и у нас, и здесь, так я думаю. Потому что эти бедняги и те бедняги, которые вынуждены потом проявлять свое отношение к этим ребятам, они не в курсе многих вещей, которые творятся.

Арно: А в России, в Москве существует крепкая таджикская диаспора?

Шахиди: Нет, к сожалению, крепкой таджикской диаспоры я не вижу, потому что ни разу не был туда приглашен, я говорю об этом откровенно совершенно. Нет этого единства, потому что опять же – человеческий фактор. Об этом много можно говорить, но, к сожалению, это есть.

Казнин: Спасибо, что пришли к нам. Мы не спросили вас про диски, которые вы принесли с собой.

Шахиди: Это Гергиев, с которым мы сделали с Мариинским и лондонским оркестрами записи моих сочинений. Это Екатерина Мечетина. Это оркестр Светланова играет мои сочинения, а это киномузыка, вам, может быть, пригодится.

Казнин: Вы нам даете право на использование?

Шахиди: Ради Бога, конечно.