Главред русского Forbes: Это не просто передел рынка рекламы. Это вопрос, будем мы существовать или нет

В первом чтении документ был принят накануне  при одном проголосовавшем против. Окончательное третье чтение законопроект пройдет, как ожидается, уже в пятницу. Эксперты говорят, что документ нанесет серьезный удар по рынку. В том числе, по изданиям издательского дома Axel Springer.

Как новый закон ударит по одному из главных изданий этого издательского дома журналу Forbes обсудили с главным редактором Эльмаром Муртазаевым.

Дзядко: Скажите, насколько удивительным, неожиданным стало для вас то голосование, которое произошло накануне? И чего вы ждете от сегодняшнего обсуждения и вероятного пятничного третьего чтения?

Муртазаев: Ничего нового вчера я про нашу Госдуму не узнал. Было очевидно, что законопроект, который внесли депутаты от ЛДПР и «Справедливой России», будет принят на ура. Все стало понятно в тот момент, когда «Единая Россия» заявила, что она поддержит этот законопроект. Я практически уверен, что во втором и в третьем чтении этот закон быстро пройдет. Каких-то существенных изменений закона я не вижу. Возможно, будут придуманы какие-то нормы, которые позволят уйти из-под его действия, например, телекомпании «Мир», межгосударственной, вполне лояльной российской власти. Ну а в остальном прогнозы очевидны.

Дзядко: Что это означает для Forbes, что это означает для Axel Springer?

Муртазаев: Наверное, что это означает для Axel Springer, будет правильно говорить представителям компании. Я вчера слушал Татьяна Лысову, которая у вас здесь выступала. У нас такой же принцип, это принцип западных медиа компаний, деятельность редакции четко отделена от коммерческой деятельности компании. Если говорить о Forbes, это фактически вопрос, будем ли мы существовать или нет.

Дзядко: Почему?

Муртазаев: Потому что в том статусе, который сейчас есть, а Axel Springer – это немецкая компания, насколько я понимаю, продавать этот бизнес, это мое предположение, Axel Springer не намерен в России российским лицам, российским компаниям, тем более в тех условиях, в которых эта сделка будет предложена. Это означает, что нам нужно думать, как существовать.

Дзядко: Но ведь речь может идти о переводе этого бизнеса в Россию, необязательно о продаже, а о переоформлении, если я правильно понимаю все эти юридические тонкости.

Муртазаев: Знаете, впереди год, я надеюсь, что можно будет найти какой-то компромисс. Но тот законопроект, который я видел, очень ладно скроен. Возможностей для квазирешений там немного, я бы сказал, что их нет.

Дзядко: Вчера у нас вечером в эфире был Сергей Миронов, председатель партии «Справедливая Россия», с которым мы довольно подробно говорили про этот законопроект. Говорил он о том, что этот законопроект очень важен, очень нужен в ситуации информационной войны. На нашу просьбу сказать, кто же является участниками этой информационной войны в России, кто является теми самыми СМИ, у которых капитал частично иностранный, Сергей Михайлович не смог нам ответить, так и не смог объяснить нам, в чем идея этого документа, помимо словосочетания про информационную войну, безопасность и все прочее.

Какой здесь интерес? Когда летом принимался примерно в подобной же спешке закон о запрете рекламы на кабельном телевидении, довольно очевиден был для многих интерес тех или иных структур в этом. Какой здесь может быть интерес и у кого?

Муртазаев: Я думаю, что мы имеем дело, как всегда в таких процессах, с комбинацией причин. Совершенно очевидны идеологические мотивы, если хотите, это в понимании высшего руководства страны, такие ответные санкции, бьющие по западным компаниям. Понятно, что, как и в предыдущих пакетах ответных санкций, косвенными или прямыми пострадавшими являются и российские граждане. Это первая причина, но она очень удачно совмещена и с коммерческими интересами.

Я напомню, что рынок рекламы в печатных СМИ – это по итогам первого полугодия 2014 года, если я не ошибаюсь, около 8 миллиардов рублей, больше – 8,5, что ли. Львиная доля этих поступлений приходится на те самые западные компании, которые работают. Forbes, достаточно успешное издание и «Ведомости», но в целом они не являются основными игроками с точки зрения сбора рекламы.

Глянцевые издания, такие, как GQ, Tatler, разумеется, Cosmopolitan, лидер в этом смысле, если сравнивать в масштабах нефтяного бизнеса, то это не такие бешеные деньги. Но если сравнивать в масштабах печатного рынка, который, я думаю, что в ближайшее время количество рекламы будет снижаться по понятным причинам – кризис, и этот кусок рынка чрезвычайно важен для игроков. Очевидно совмещение для российских игроков, которые хотели бы занять на нем большую долю

Дзядко:  Есть у вас предположения, что это за игроки?

Муртазаев: Есть у меня предположения. С вашего позволения я не осмелюсь их озвучивать, тем более, что мы этим занимаемся. Наша работа – заниматься расследованием, в том числе журнала Forbes, мы сейчас займемся этими расследованиями. Нам нужно понять экономические  мотивы этих решений.

Тут были сообщения про «Башнефть», как правило, передел рынка, рейдерские атаки, захват чужой собственности всегда сопровождается и чаще всего прикрывается идеологическими причинами: необходимость возвращения награбленного народу, необходимость защиты прав населения, необходимость защиты национальных интересов, национальной безопасности.  Все эти абсолютно аморфные, абстрактные вещи, как правило, прикрывают ясные коммерческие интересы. Я думаю, что если мы посмотрим на российский рынок печатных СМИ, на то, какие изменения происходили за последний год и на телевизионном рынке, и на печатном рынке СМИ, мы найдем этих заинтересантов.

Дзядко: Как вам кажется, возможно ли здесь единство индустрии, какое-то объединение тех самых медиа, по которым это бьет? Могу сказать про себя, как-то я до сегодняшнего утра не задумывался, что помимо всех изданий, которые в контексте этого закона упоминаются, всех тех издательских домов - «Конде Наст», Independent Media, Axel Springer Russia и так далее - этот закон в равной же степени затрагивает радиостанцию «Эхо Москвы». 33% акций, которые не принадлежат «Газпром медиа», зарегистрированы в США. Возможно ли здесь единство индустрии, потому что количество медиа, которые оказываются под ударом этого закона, огромно?

Муртазаев: К сожалению, опыт российских СМИ показывает, что мы не умеем объединяться и консолидировать наши интересы, объединять наши интересы перед лицом серьезной угрозы.  Я надеюсь, что как руководители западных компаний, так и руководители российских компаний, наконец, поймут, что вопрос уже не в выигрыше или проигрыше каких-то материальных вещей, речь идет о нашем выживании. Я надеюсь, что руководители компаний поймут, что это вопрос жизни и смерти, и примут необходимые решения в этом смысле.

Но я хотел бы заметить, что те люди, которые инициировали этот законопроект, видимо, учитывают эту опасность, иначе с чем связана такая безумная спешка в его принятии, невероятная скорость, Усэйн Болт позавидует. Удивительная скорость прохождения этого законопроекта, я думаю, это вызвано, в том числе пониманием того, что последствия могут быть не только на рынке масс-медиа. Ведь речь идет о западных компаниях. Мы рассматриваем с точки зрения свободы слова, это правильно, и это моя позиция.

Но если мы посмотрим на западные компании, я возглавляю экономический журнал, речь идет об огромных инвестициях, сделанных этими западными компаниями – создание брендов, распространительской сети, обучение персонала, создание контента, создание имиджа этого контента, работа с работодателями. Это огромные инвестиции, сделанные здесь на протяжении долгих лет. Фактически этим решением эти инвестиции уничтожаются.

Представим себе, что я – этот инвестор. Как бы я к этому отнесся? Я буду защищать свои деньги, буду защищать инвестиции или, по крайней мере, попытаюсь найти какие-то механизмы защиты. Я думаю, что с этой точки зрения эти решения просто так не пройдут. Это мое предположение, как человека, наблюдающего деятельность крупных западных компаний за рубежом и здесь.