Экс-замглавы ФМС Поставнин: половина «резиновых квартир» создана самими сотрудниками ФМС

Поставнин: Как я понял этот закон, вольно или невольно, президент сказал, что у нас не существует национальной системы учета движения населения, как титульного, так и приезжих, иностранных граждан. Как мы можем знать, сколько у нас живет в том или ином регионе, городе.

Писпанен: Существует перепись…

Поставнин: Перепись каждые десять лет.

Лобков: В Америке, чтобы проголосовать, нужно предоставить счета за полгода.

Поставнин: Там много систем учета населения. Я говорил с американскими коллегами, спрашивал, почему они не ведут систему учета, но они ответили, что их народ не поймет. Поэтому они нашли другие способы – через права, через социальную карту, автомобили, банковские трансферты. Президент признал, что об иностранцах, оказывается, мы не знаем ровным счетом ничего. Иначе я не понимаю, зачем это. Вопрос становится еще интереснее. Центральный банк данных учета иностранных граждан, государственная информационная система миграционного учета всех граждан – это миллиарды. А куда они пошли?

Писпанен: А вы как думаете, куда?

Поставнин: Не знаю, я не следил.

Лобков: Старый добрый штамп прописки всегда лучше.

Пост: Поняв, что не работает, система не эффективная, что будем делать? А делать что-то надо. Вернулись к советской системе 1930-50-х гг., которая работала действительно эффективно.

Писпанен: А как она эффективна? Может, отберем паспорта у всех, кто куда-то хочет переехать…

Поставнин: Еще проще. Надо сравнить ту страну и эту страну. Она отличается, кстати, в лучшую сторону. Граница тогда была на замке, крестьяне были привязаны к своему колхозу, горожане тоже привязаны к заводам и к жилью. Регистрация в 1930 году вводилась с целью контролировать и искать контрреволюционные элементы. А вторая задача – учет жилья, чтобы никто не получил лишних метров. И только третьей была задача мониторить движение населения.

Лобков: Расскажу историю. Моя мама жила со своей мамой. Папа жил отдельно в общежитии. Они еще не были расписаны, папа ночевал у мамы. Приходил участковый милиционер дядя Вася и спрашивал, что делает Альберт Георгиевич в данное время суток в данном помещении. Можно было откупиться или коробкой конфет, или бутылкой.

Пост: И тогда коррупция была уже. Вы уже спросили, и в правительство правильно задали вопрос, кто будет выявлять, и как? МВД отвечает за режим пребывания граждан точно так же, как миграционная служба. Функции поделены, но в основном участковый представляет на своем участке, где эти «резиновые квартиры», кто, где живет.

Писпанен: Зачастую не просто представляет, но и «кормится»…

Поставнин: Собственно, и закон-то не нужен. Вся информация уже есть у участкового, и при желании все решалось. Правда, не было ограничений. Сейчас по закону действительно можно зарегистрироваться и, не живя там, уйти в другое место. Но это сделано умышленно еще в 1990-е годы, потому что понимали, что жилья не хватает для собственных граждан. Куда будут прописывать? А требуются еще метры…

Лобков: В законопроекте написано «санатории, пансионаты, больницы»…

Поставнин: Это если речь идет о фиктивной регистрации. Вы в день приезда в гостинице зарегистрировали, а он там не живет и ходит с этой справкой. Тоже непонятно, что в этом страшного. Есть другие варианты: оторвать от жилья. В нашей стране надо отрывать регистрацию от жилья, иначе мы погрязнем в коррупции. Нет жилого фонда, нет института съемного жилья. Люди очень неохотно официально регистрируют жилье. Советская привычка: вдруг зарегистрируют, и у них отнимут жилье.

Писпанен: Могут, есть и такие случаи.

Поставнин: Теоретически все может быть. Деньги, хамство и можно.

Писпанен: Поясните, как бывший чиновник, что значит цель мер, предлагаемых Владимиром Владимировичем? Она звучит, как «обеспечение необходимых условий для реализации гражданином РФ его прав и свобод».

Поставнин: Это фигура речи, не надо там искать смысла. Я хотел бы сказать о позитиве. Не знаю, кто, чем руководствовался, но создавать систему миграционного учета движения населения необходимо. Мы не знаем, сколько у нас мигрантов, сколько в Москве людей.

Писпанен: А за то, что вы не знаете, сколько у нас мигрантов, нужно сажать человека на три года?

Поставнин: Я считаю, что надо было идти не этим советским способом, а идти путем, которым мы шли – создавая информационные системы. Ведь у нас много информационных систем: в налоговой службе, министерстве иностранных дел, хорошая система у пограничников, пенсионная. Я бы написал в законе дать поручение всем этим ведомствам все свои базы дать ФМС, и пусть ФМС обрабатывает, вытаскивает, ищет человека.

Лобков: Интересно, что в этом законопроекте есть положительное заключение Верховного суда. А вот заключения Конституционного суда нет. Как вы думаете, Конституционный суд дал бы положительное заключение?

Поставнин: В законе ничего особенного не требуется с человека. У тебя есть жилье – ты пошел и зарегистрировался.

Писпанен: Там как раз требуется. Если у меня в квартире живет человек, который там не зарегистрирован, то я заплачу штраф, и этот человек заплатит штраф.

Поставнин: Если он непрерывно проживает больше 90 суток.

Писпанен: Почему государство должно следить за моей личной жизнью?

Лобков: Ни разу нет слова «суд». Если я задолжал за квартиру на много лет, меня выселяют по суду. Здесь же его нет. Фактически чиновник приходит в любое время суток, стучит в дом, спрашивает, что за гражданин – вот во что это превратится.

Поставнин: Я знаю, как выполняется закон. Если читать, выполнять их с умом, доброжелательно, то ничего страшного в нем нет. Если мы как граждане пошли бы исполнять гражданский долг, если бы мы, зарегистрировавшись, понимали, что государство точно будет знать, сколько надо будет построить яслей, детсадов, школ – в этом случае это позитивно.

Писпанен: Это какое-то другое государство.

Поставнин: Я говорю, как должно быть. Эта задача должна решаться. Но  у нас нет такой системы. Сколько у нас нелегальных мигрантов? 10 млн.? 20 млн.человек? Никто не знает. Разве так можно жить? Народ, конечно, в напряжении.

Писпанен: Как раз нелегальных мигрантов легче посчитать, потому что они покупают регистрации, регистрируются  в «резиновых квартирах» и так далее.

Поставнин: Я могу сказать, что половина случаев «резиновых квартир» созданы самими сотрудниками ФМС.

Писпанен: Почему?

Поставнин: Я могу привести конкретный случай нашего сотрудника. У него брат стал получать повестки о нарушении. Он стал обращаться, чтобы узнать, что за люди прописаны в его квартире. Оказалось, у него 40 человек прописано сотрудниками ФМС. Он обратился в суд, полицию, это длится уже год. Я обращался лично к Ирине Яровой с просьбой разобраться с коррупционерами. Воз и ныне там.

Писпанен: Они просто стригут деньги с людей, которым они выдают регистрацию?

Поставнин: Да.

Лобков: Этому же закону предшествовала пропагандистская акция. На всех центральных каналах показывали «резиновые квартиры». У кого-то были удивленные глаза, кто-то говорил, что это его способ заработка. Почему нет упоминания уполномоченного органа, прописавшего человека?

Поставнин: Есть там уполномоченный орган, только не ФМС написано, а «отвечающий за миграцию» и прочее. Это и есть ФМС.

Писпанен: Как вы считаете, по традиции, быстро пройдет законопроект?

Поставнин: Конечно, быстро пройдет. Самое страшное – это правоприменительная практика. Я боюсь, что вы окажетесь правы, и использовать его будут в своих интересах. Никто не борется с нелегальной миграцией внутри страны, все борются на подступах. Только мы единственная страна, которая пытается бороться с нелегальной миграцией внутри страны, а это прямой путь к коррупции. Никто не борется с собственными гражданами, потому что таким образом мы препятствуем мобильности населения. И это тоже плохо. Потому что люди на местах начнут смотреть на этот закон так, как можно использовать и получить с него деньги. Но создание национальной системы учета движения всех миграционных потоков в стране необходимо.