Екатерина Самуцевич, экс-участница Pussy Riot, бывший сотрудник оборонного НИИ: российские подлодки тонут из-за воровства и «мертвых душ»

Хронология событий такая: 14 августа около полуночи на борту произошел взрыв, начался сильный пожар. Спасатели прибыли на место через пару минут, в течение нескольких часов потушили пламя, лодка ушла под воду прямо на месте своей швартовки.

Лодка была спущена на воду в Санкт‑Петербурге, в 1997 году. А совсем недавно была на ремонте в северодвинском заводе «Звёздочка». В ближайшее время субмарину должен был посетить премьер‑министр Индии Манмохан Сингх. Взрыв на лодке произошёл ровно за сутки до главного государственного праздника страны — Дня независимости.

Российских сервисных специалистов пока к месту взрыва не пускают – хотя работники «Звёздочки» в эти дни находятся в Мумбаи. В ближайшее время лодку начнут поднимать на поверхность.

О том, что случилось с подводной лодкой «Синдуракшак» мы поговорили с Екатериной Самуцевич – бывшей сотрудницей НИИ «Агат», занимавшейся программированием системы вооружений для подводных лодок «Нерпа».

Зыгарь: Почему все время какие-то проблемы на российских подводных лодках? Разучились делать, или это не человеческий фактор?

Самуцевич: Сложно сказать, в каждой ситуации свои причины. Наверное, человеческий фактор важен, иначе почему в вооруженных силах такая дисциплина. Она создана для того, чтобы уменьшить человеческий фактор. Прошлая авария на подводной лодке «Нерпа», когда случайно включилась сигнализация, кто-то случайно нажал. По слухам, это было сделано ради шутки. Техника не стала реагировать нужным образом. К сожалению, погибли люди. Здесь, видимо, сочетание многих факторов. Конечно, в том числе может быть устаревшая технология, которую сейчас сложно поменять.

Зыгарь: То есть когда вы работали в НИИ «Агат», вы видели, что технологии, которые используются для российских современных подводных лодок, которые идут на экспорт, являются не новыми.

Самуцевич: Они стараются обновлять по возможности, но здесь возникает проблема коррупции. Чтобы технология хорошо работала, нужно много денег вкладывать в саму технологию, программное обеспечение: это должен быть не Open source, как у нас сейчас используется – это бесплатное программное обеспечение, которое легко взламывается. У нас экономится практически на всех этапах, в том числе на зарплате сотрудников, которые программируют приборы, отвечают за безопасность, контроль датчиков.

Макеева: В результате пожара на этой подлодке российские специалисты на пострадали – их просто не было на борту. С «Нерпой» была другая ситуация: там были чуть ли не ваши коллеги.

Самуцевич: Да, там были гражданские люди, они не смогли правильно сориентироваться и вовремя выйти из отсеков, которые начали закрываться.

Зыгарь: Это были ваши коллеги, которые с вами работали?

Самуцевич: Некоторые из них да. Я лично не знала, нас много людей и тестировочных команд. Это были гражданские, военные – люди подготовленные, знают, как реагировать в разных ситуациях, а гражданские – беззащитные, беспомощные люди. Они могут разбираться в программном обеспечении и не более того. Как только возникает стрессовая ситуация, они уже не могут сориентироваться.

Макеева: Есть ли какие-то версии, что могло произойти?

Самуцевич: Сложно строить версии, потому что большинство приборов – секретная вещь. Люди, которые знают все, находятся под первой формой секретности – пожизненный невыезд из России, постоянный контроль над ними. Что на самом деле произошло, мы не знаем, а то, что подается в СМИ, как это пытаются покрыть, непонятно. Может быть, там действительно правда.

Зыгарь: Какой у вас был уровень доступа к секретной информации?

Самуцевич: Не очень большой – вторая форма. Это означает пять лет после увольнения нельзя выезжать из России и контроль над человеком во время работы.

Зыгарь: Вы тоже должны были ехать на Дальний Восток тестировать «Нерпу»?

Самуцевич: Да, как и многие программисты, которые занимались программным обеспечением для нее.

Зыгарь: Почему вы не поехали? Это было осознанное решение, потому что вы понимали, что не все в порядке с подводной лодкой?

Самуцевич: Нет, я не могла понимать, потому что я не видела весь проект. Это было решение больше идеологическое. Я приняла решение, что нужно изменить свой образ жизни, может быть, не стоит ходить на работу каждый день и стоит приложить больше усилий для пользы обществу. Быть винтиков в военной системе, где практически нет личностей, а ты просто выполняешь какую-то работу, причем ты даже не знаешь, для чего она делается, потому что у тебя нет полного доступа, и ты не являешься автором своих усилий. Все это меня разочаровало, в том числе коррупция, которая там царствовала.

Зыгарь: Что значит «коррупция»?

Самуцевич: Попытка использовать деньги нецелевым образом. Даже когда сдавались проекты, это делалось не очень качественно. Приезжает комиссия, которая должна проверять, насколько сделан проект, например система управления или какой-нибудь тренажер для тренировки экипажа. Зачастую работа приборов имитировалась, потому что они плохо работали, для того, чтобы сдать все комиссии, чтобы потом было застолье, и потом большие деньги приходили в наше предприятие, можно было еще просить на полгода тоже немалую сумму денег. Также использовались «мертвые души», то есть сотрудники умирали, но зарплата платилась некоторое время. Куда она уходила, непонятно. Обычные технологии, они используются практически везде.

Макеева: Решение уйти спасло вам жизнь, возможно. Сколько вы там проработали?

Самуцевич: С 2005 по 2007 год. Я занималась тестированием приборов, которые занимаются передачей информации.

Макеева: Вас как-то вдохновляла идея заниматься вооружениями, или вы случайно туда попали?

Самуцевич: Я попала не потому, что меня вдохновляло все это, хотя мне интересно было увидеть изнутри. Я попала, чтобы набраться опыта как программист. Там хорошая площадка, чтобы научиться многим вещам.

Зыгарь: Можно предположить, что ремонт этой лодки в Северодвинске тоже был не столь тщательным и аккуратным, раз вскоре после него она взорвалась. Возможно, какой-то фиктивный ремонт.

Самуцевич: Очень может быть. Честность людей не всегда достаточна. Когда они много лет работают и получают маленькую зарплату, им хочется взять больше денег. Странная система была, когда в 2005 году Путин заявлял, что Россия будет изготавливать по одной лодке каждый год, но людям, которые работают в этой сфере, практически невозможно выпустить качественную лодку за один год: это сложный проект, много людей должно в этом участвовать, сроки на тест должны быть большие, иначе получится некачественный продукт, причем опасный. Может быть, это результат этой политики.