Депутат Вяткин: мою поправку к «закону Димы Яковлева» никто не заметил

14/01/2013 - 21:20 (по МСК) Павел Лобков, Лика Кремер
Депутаты не считают себя недостойными занимать кресла на Охотном ряду, и самораспускаться не собираются. После того, как президент на недавней пресс-конференции нехотя признал обязанность парламента рассматривать петиции, под которыми подписались более 100 тысяч граждан – в Госдуме организовали подобие обсуждения, но выяснили, что регламент не уточняет, как именно на это реагировать.

И решили просто взглянуть на автографы сторонников роспуска парламента и отмены антимагнитского закона.

Муратова – он лично принес в думу подписи – попросили уложиться в две минуты. А дальше   пользуясь численным преимуществом  слово взяли депутаты. Главным нападающим в команде   выбрали депутата от ЛДПР Сергея Иванов. Он явно очень обиделся на то, что марширующие вчера несли в руках плакаты с портретами парламентариев и надписью позор, которые затем оказались в мусорном баке.

Сергей Иванов, депутат Госдумы: Что касается темы данного вопроса. Я абсолютно не против того, что вы имеете меня за мою позицию, называть сволочью. И Лебедева, который не голосовал, точно так же. Это ваше право. Вы его потрет несли. Называйте нас «взбесившимися принтерами». Это ваше право. Вы можете с коллегой Пономаревым вносить законопроект о роспуске Госдумы, за который собирала подписи «Новая газета». Хотя юридически это нонсенс. Но, уважаемые коллеги, всем хочу сказать: я был и на Манежной, и на Болотной. Право предполагает обязанность. Три вопроса, которые я задавал людям, и которые ставили их в ступор. Первое: ты ходил на выборы? Второе: где твой избирательный участок? И третье – номер партии в бюллетене, за которую ты голосовал?

На всю думу нашлось всего двое обладателей мандата, которые готовы с ними расстаться, но только если это сделают и все остальные. Это как водится эсеры Дмитрий Гудков и Илья Пономарев.

Илья Пономарев, депутат Госдумы: Принято, на мой взгляд, лицемерное решение. Мол, вы же обсудили, на повестку дня поставили этот вопрос, у нас нет процедуры и все – на этом вопрос закончен. Поэтому мы с коллегой Гудковым предложили, что внесем инициативу от себя, как депутатов, под которой собирали подписи. Мы ее правильным образом оформим в качестве  законодательной инициативы. Может быть, предложим своим коллегам, которые голосовали против этого закона, тоже подписаться.

Эту тему мы обсудили с зампредом комитета по конституционному законодательству Госдумы Дмитрием Вяткиным.

Лобков: Что сегодня было? Как это можно назвать с точки зрения регламента Госдумы?

Вяткин: Обсуждаемый вопрос рассматривался на заседании Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству. Было соответствующее поручение рассмотреть.

Кремер: Чье поручение?

Вяткин: Поручение руководства Госдумы на основании того, что поступили подписи в электронном виде.

Кремер: А вы так улыбаетесь, потому что вы сомневаетесь в том, что это настоящие подписи?

Вяткин: Улыбаюсь потому, что вы упомянули ампутацию законодательного органа. Мне показался заголовок забавным и неуместным. Подписи мы получили чуть раньше на компакт-диске. Часть я видел в виде распечатки: стоит фамилия, имя.

Кремер: Вы скептически относитесь к этим электронным подписям?

Вяткин: Дело не в скепсисе. Я лично скептически отношусь к подобным формам сбора подписей. Но мы можем спорить по поводу верификации  этих подписей. Но вопрос не в этом. Мы сегодня обсуждали, как и в каком порядке можно рассматривать предложение-идею о том, чтобы отменить принятый и вступивший в силу закон, этот  закон, в том числе, запрещает усыновление российских детей гражданами США.

Лобков: Это первые  100 тыс. подписей?

Вяткин: Вопрос, который касается роспуска Госдумы, мы всерьез не рассматривали по одной причине: если мы обратим внимание на Конституцию – а с моей точки зрения, на нее необходимо обращать внимание, все-таки это основной закон нашей страны, по которому мы живем уже почти 20 лет – она не предусматривает самороспуск Госдумы. Роспуск предусматривается в случаях, установленных ст. 111 и 117.

Кремер: Есть люди, недовольные принятым вами законом – 100 тыс. человек. Никакого ритуала по этому поводу не существует. Что вы рассматривали? Какой прок от того, что вы собрались?

Вяткин: Было официальное заседание Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству. Все, что было сказано, было внесено в протокол, и потом с этим можно будет ознакомиться: кто и что сказал.

Кремер: Результат какой?

Вяткин: К сведению была принята информация о поступивших подписях. Произошел обмен мнениями со стороны наших коллег, которые выступают за отмену закона. Некоторые коллеги указали, в том числе справедливо, на то, что законодательная инициатива в соответствии со ст. 104 Конституции может быть внесена только субъектами законодательной инициативы, и список этот, в соответствии с Конституцией, исчерпывающий. На что наши коллеги, Илья Пономарев и Дмитрий Гудков, сказали, что готовы внести такую законодательную инициативу, которая будет в дальнейшем рассматриваться  регламентом Государственной Думы. И мы все согласились с тем, что конституционная процедура – это единственный способ принятия законов в РФ. Других нет. И что отмену того закона, который не нравится нашим коллегам, можно произвести только через внесение законодательной инициативы.

Лобков: Прошло заседание профильного Комитета по конституционному законодательству. Он же вносил и антимагнитский закон?

Вяткин: Закон внесен группой депутатов Госдумы и членов Совета Федерации. Комитет не вносит законы.

Лобков: В чем заключение Комитета? Будет совет Думы по этому поводу? Будет пленарное заседание?

Вяткин: Информация о рассмотрении данного вопроса будет доведена до совета Думы. Но очевидно, что вынести вопрос на пленарное заседание можно в той форме, которая предусмотрена регламентом Госдумы. Это может быть либо рассмотрение законопроекта, он пока не внесен, как только коллеги внесут законопроект, мы будем его рассматривать в соответствии с регламентом. Либо, возможно, коллеги внесут не проект федерального закона, а проект постановления. Он точно так же будет проходить. Постановлением невозможно отменить закон. Постановление будет, допустим, о заявлении Госдумы по тому или другому вопросу.

Лобков: Максимум, на что можно рассчитывать – это принятие некоего закона или рассмотрение. И все это будет иметь рекомендательный характер?

Вяткин: Если рассуждать о 100 тыс. подписях, то я бы ставил вопрос по-другому. Любая инициатива, которую граждане вносят, в Госдуме регламентом предусмотрено достаточное количество процедур, несвязанных с процессом принятия законов или постановлений, через которые какая-то идея может быть реализована, в том числе через законопроект: парламентские слушания, круглые столы, заседания рабочих групп, заявления отдельных фракций. Инструментарий у общества через представителей в Госдуме широкий. Часто инициативы с серьезными проблемами, которые исходят от регионов, общественных объединений, граждан, когда доходят до парламентских слушаний, а по итогам слушаний вырабатываются рекомендации, в итоге это становится законопроект и рассматривается Госдумой.

Кремер: Насколько вам кажется этот закон безупречным и законченным?

Вяткин: Какой закон?

Кремер: Закон, запрещающий усыновление американскими гражданами?

Вяткин: Я голосовал за этот закон, я был в числе его инициаторов совершенно осознанно. С теми, с кем я обсуждал этот закон, мы только на основании того, что мы не согласны с позицией друг друга, не считаем возможным называть друг друга подлецами. Это важный момент. Закон, который принят Госдумой и одобрен Советом Федерации, подписан президентом, опубликован и вступил в силу, является законченным.

Лобков: Кого этот закон наказывает?

Вяткин: Никого не наказывает. Он поднимает серьезный вопрос.

Кремер: Закон не может поднимать вопрос. Не для этого законы принимают!

Вяткин: Если мы сейчас обсуждаем последствия принятого закона, который только-только вступил в силу, это значит, что вопрос и проблема есть. Закон поднимает вопрос, насколько наши потенциальные усыновители, граждане РФ, в силу сложившихся обстоятельств, фактически рынка усыновления, поставлены в ущемленное положение по сравнению с иностранными усыновителями.

Лобков: Почему вы умалчиваете все время о том, что это антимагнитский закон?

Вяткин: В тексте закона нет нигде термина, как антимагнитский. Это то, что активно раскручивается СМИ. Там есть более серьезные вещи, которые могут не понравиться, в том числе правительству США. Очень жестко ограничиваются возможности беспрепятственного и финансирования политической деятельности на территории  РФ. Это поправка, которую, кстати, я вносил. Это важнейшая поправка, с моей точки зрения.

Лобков: Интересная тактика: все были заняты обсуждением детского вопроса, а тут – раз, всплывает ваша поправка.

Вяткин: Она всплывает в соответствии с регламентом Госдумы.

Кремер: К ней было притянуто гораздо меньше внимания.

Вяткин: У нас, в соответствии  с Конституцией, носителем суверенитета и источником власти является многонациональный российский народ. В том случае, если политическая деятельность через неправительственные организации, общественные объединения финансируется иностранными гражданами, в том числе гражданами, либо организациями США, - это прямое вмешательство в суверенитет российского народа и российского государства, что недопустимо. Мы должны принять все меры по защите конституционных прав, в том числе и права на самостоятельное решение вопросов нашей внутренней политики.

Кремер: Какое отношение к суверенитету нашей страны в этой ситуации имеет Дима Яковлев, чьим именем ваши коллеги любят называть этот закон?

Вяткин: Самое прямое. Сейчас, разрушив, по сути, этим законом многомиллиардный, по разным оценкам, рынок торговли усыновленными детьми, мы разворошили осиное гнездо. Много эмоций. Дима Яковлев – погибший российский ребенок – это символ. Таких Дим Яковлевых много. Те 19 случаев, подтвержденных официально, - это то, что мы знаем, это верхушка айсберга.

Лобков: Правильно ли я понимаю, что все те, кто вышел вчера на бульвары – осиное гнездо, которое вы разворошили?

Вяткин: Это вы сказали. Сколько таких детей, которые подверглись насилию? Которые погибли, которым были причинены увечья? Мы не знаем. Вдумайтесь в эту простую логику.

Кремер: И все эти убийцы находятся на территории США?

Вяткин: Таких проблем, как ни странно, нет с европейскими усыновителями. Там более прозрачная система, при которой можно узнать информацию о том, что происходит с ребенком. В США законодательство об усыновлении регулируется законами штатов. Они не предоставляют информацию.

Лобков:  Вчера вышло 25 тыс. человек. Все эти люди, как я понимаю, теперь оказываются в положении бизнесменов, которые торгуют детьми?

Вяткин: Каждый человек имеет право на свое мнение. Каким образом его выражать? Я много спорил и спорю со своими товарищами, коллегами, знакомыми, друзьями по поводу этого закона. Мы не позволяем себе лишь на основании того, что мы друг с другом не согласны, награждать друг друга эпитетами «подлец», «людоед», «убийца». Как ни странно, и Госдепартамент США, и прогрессивная общественность не заметили более серьезную поправку, которая может ущемить интересы, в том числе и американского государства.

Кремер: Дети важнее, нет?

Вяткин: Для американского государства, с моей точки зрения, важнее интересы граждан США, которые заплатили уже деньги, а детей им не достанется. Вот это очень серьезно. 

Другие выпуски