Михаил Федотов, Адальби Шхагошев, Дмитрий Гудков, Светлана Бондарчук. Депутат Шхагошев: я уверен, что это временный закон. А там посмотрим...

Монгайт: Мы хотели бы с вами обсудить главный вопрос, который задавался 8 раз на этой пресс-конференции. Я знаю, что господин Федотов и господин Шхагошев поддержали закон, который сейчас принимается в Государственной Думе. Вы против закона о запрете усыновления американцами?

Федотов: По этому вопросу Совет при президенте по развитию гражданского общества и правам человека еще два дня назад принял вот это заявление. Это заявление совета, за него проголосовало 40 членов совета из 64. «Мы с недоумением и возмущением наблюдаем за действиями ряда депутатом Государственной Думы, требующих запретить усыновление российских сирот американцами. Под предлогом необходимости адекватного ответа на принятый Конгрессом США акт Магнитского они по сути призывают к ограничению прав российских детей-сирот. Мы убеждены, что вовлекать детей в политические игры, делать из заложниками политической конъюнктуры и сиюминутных интересов, аморально…»

Монгайт: Я правильно понимаю, что за этим столом сторонник этого законопроекта – только господин Шхагошев? Вы голосовали за?

Шхагошев: Да. Слышл о вашей позиции, по крайней мере, СМИ так пишут, что вы тоже были за.

Федотов: Я за этот закон, но с некоторыми изъятиями.

Казнин: Вы против запрета усыновления?

Федотов: Категорически.

Монгайт: Господин Шхагошев, вы готовы усыновить ребенка-инвалида или ВИЧ-инфицированного?

Шхагошев: Я ожидал этот вопрос. Я не готов, это очень серьезный шаг со стороны любого человека. Я с глубоким уважением отношусь ко всем, кто это делает. У меня есть друзья, близкие, кто это делает. Я лично очень много помогаю и помогал детям, но если говорить о поддержке этой поправки, когда мы говорили об ответе на акт Магнитского, я про поправку не знал. Я не являюсь инициатором.

Монгайт: Когда голосовали, вы уже знали про эту поправку?

Шхагошев: Естественно, знал.

Монгайт: И это не помешало вам голосовать за?

Шхагошев: Это не мне помешало голосовать, я имею такую позицию. Я убежден, что наша страна должна сама заниматься сиротами, я уверен в том, что есть возможности, что мы это делаем недостойно на сегодняшний день, непрофессионально. Но все-таки своими детьми заниматься должны мы.

Монгайт: А зачем же вы лишаете сейчас этих детей возможности уехать к тем родителям, которые готовы их в отличие от нас с вами принять?

Шхагошев: Очень много детей, которые сегодня были усыновлены в Америке, убиты.

Казнин: 19 за 20 лет.

Шхагошев: Это не совсем так. Это статистика, об остальных мы не знаем из 80-90 тысяч, которые находятся сейчас в Америке, потому что невозможно это мониторить, не допускают наблюдателей. Когда речь идет о судебных процессах, там даже нет наших наблюдателей.

Монгайт: Светлана, может быть, вы ответите как человек, который голосовал за эту поправку?

Бондарчук: Я категорически против этого закона. У меня есть личный опыт, мой ребенок не совсем здоров, и часть реабилитации она проходит в Америке. Я очень люблю Россию, у нас нет нигде другого места проживания, но так получается. Есть определенные хирургические вмешательства, которые могут сделать пока только в Америке. Имея лично такую проблему и проходя этот путь, я с рождения Варвары наблюдаю российские больницы, клиники, где я вижу огромное количество не просто отказников, а брошенных детей. Родители их привозят, но больше за ними не возвращаются. Проходя непростой путь,  понимаю, что взять здорового ребенка из детдома не просто, а больного совсем сложно. Я как и вы пытаюсь помогать. Это не просто больно, это чудовищно. Я с вами согласна, что, конечно, этот вопрос должны решать наша страна, но для того чтобы принять такой закон сегодня, мы должны были подготовить платформу. У нас в чудовищном состоянии детские дома, дома инвалидов, где находятся дети в ужасных условиях. Мы видим Москву, ближайшее Подмосковье или Петербург, а все остальное просто страшно. Для меня есть один пример. Я часто бываю на Северном Кавказе. Для меня пример Чеченской республики – пример для России. Я считаю, что это единственный регион в России, в котором не отказываются от детей. Там нет детских домов. Там дети распределены по семьям. Прежде чем принимать такой закон, мы как сознательное общество должны были подготовиться к этому. Пусть этот закон пришел через год, через пять лет. Но когда сегодня мне звонит Ксения Раппопорт, которая занимается детьми с синдромом бабочки, и рыдает, потому что через неделю два ребенка должны были уехать в Америку, они уже были пристроены в хорошие семьи. Это дети в России обречены.

Монгайт: Вы несете ответственность за судьбы этих конкретных детей?

Шхагошев: Я благодарю вас за вашу позицию, но если мы заговорили о Северном Кавказе, это не совсем точно, что сирот совсем нет. Конечно, кратно меньше, чем в центральных регионах. О больных детях я в первую очередь думал, когда голосовал. Речь не идет об оказании помощи . можно оказывать помощь и в Европе, и в США.

Бондарчук: Этим детям нужны родители. А у нас есть статистика, что происходит в России.

Шхагошев: Эта поправка поможет и нас здесь самоорганизоваться и серьезно заниматься.

Казнин: Если вчера не занимались, почему будут заниматься завтра?

Шхагошев: Это мое мнение. Я как депутат Государственной Думы, гражданин, со многими коллегами разговаривая, в этом убеждался. Я связывался с регионами. Пора серьезно заняться этой проблемой. А почему вы еще чем-то не занялись? Я не хочу, чтобы детей убивали в Америке.

Гудков: Я знаю статистику, которую почему-то вырезали из эфиров федеральных телеканалов. У меня брали комментарий, а потом его не было. Я голосовал против этого закона и солидарен с теми  людьми, которые называют этот закон законом подлецов, потому что он не против американских чиновников, а против наших детей-сирот. В нашей стране только по официальным данным Министерства образования в прошлом году было зарегистрировано 106 тысяч детей-сирот, у которых нет родителей. Наши граждане усыновляют каждый год от 7 до 8 тысяч детей. Где-то 3,5 тысячи усыновляют иностранцы. Американцы в прошлом году усыновили почти тысячу человек, из них 10% - инвалиды. До 2000 года наше законодательство разрешало усыновлять иностранцам только тех детей, которых невозможно было лечить в России, это инвалиды. После 2000 года было принято законодательство, в соответствии с которым разрешали усыновлять иностранцам только тех детей, от которых отказались  наши граждане, в основном это больные дети. За 20 лет американцы усыновили почти 60 тысяч детей. Если вам нужны официальные данные, посмотрите консульское бюро Госдепартамента США. С 99-ого 45 тысяч детей. За 20 лет трагических случаев в Америке было 19. По  большинству этих случаев в Америке были приняты судебные решения, преступники были наказаны. Да, были случаи, как с Димой Яковлевым. Да, это возмущает. Но есть масса дипломатических способов решать эти проблемы. В этот же период в России только по официальным данным от рук наших усыновителей погибло 1220 детей. Вы знаете, если у нас официально тысяча, то неофициально – две, а может быть и три. По данным генеральной прокуратуры, каждый год жертвами насилия становится 100 тысяч детей. В прошлом году погибло 1700. Мы прекрасно понимаем, что, когда мы запрещаем усыновлять американцам наших детей, значит, они будут без родителей. Они несчастные, они хотят, чтобы их хоть кто-то усыновил. Им по барабану, американские родители, российские, китайские. Они хотят жить в нормальных семьях, они хотят будущее. Когда наша власть, защищая интересы жуликов, бандитов, которых не пускают в США, которые здесь украли 5,5 млрд рублей, сгнобили адвоката Магнитского, который это расследовал, отвечают именно таким образом, прикрываясь детьми, по сути используя их в качестве живого щита.

Шхагошев: Я лично голосовал за эту поправку, потому что хочу, чтобы детьми занимались мы сами. Я это не связываю с актом Магнитского, я отдельно выступал здесь. Безусловно, это каким-то образом связано, но статистика не вся. 19 человек – это дети, которых мы потеряли. Но мы о других практически ничего не знаем. Если бы нас допустили, если бы наблюдали за ними.

Гудков: Господа единоросы говорят, что они хотят заботиться о наших детях, потому что их американцы убивают.

Шхагошев: Я единорос, но я голосовал за себя.

Гудков: У нас есть с Америкой соглашение об усыновлении. По этому соглашению те дети, которых усыновляют американцы, считаются гражданами России по нашему законодательству. В Америке эти дети являются гражданами США и имеют статус иностранцев. Этот статус позволяет нам через наше консульство приходить в эти семьи и контролировать судьбу наших детей. Для этого была специально принята поправка в бюджет о том, чтобы выделить дополнительное финансирование, увеличить штат консульских работников. Сейчас, принимая этот закон, мы лишаем себя всяческих возможностей контролировать судьбу детей, потому что они больше не будут иметь статус иностранцев. Мы бросаем этих детей, отрезаем, мы не сможем уже их защищать в США.

Шхагошев: Об этом соглашении мы заговорили в 2010 году, и мы добивались этого очень долго время. Только сейчас, полтора месяца назад, это было подписано.

Федотов: Подписано было в июле 2011 года.

Шхагошев: Но когда сделаны были попытки, все равно наши наблюдатели никуда попасть.

Монгайт: Я бы хотела дать слово господину Федотову, чтобы он отозвался о выступлении господина Путина по этому вопросу.

Федотов: Мне очень понравилось, что он произнес «Нам надо к этому вопросу вернуться, надо посмотреть, послушать. Раз на сайте Новой газеты собрали 100 тысяч подписей, Государственная Дума должна этот вопрос рассмотреть».

Казнин: Вы будете рассматривать этот вопрос?

Шхагошев: Конечно. Я убежден в том, что это временная мера. Я убежден, что когда мы увидим, что соглашение в действии, мы к этому вопросу.

Федотов: Вопрос о временной мере. Если этот закон будет принят, он вступит в силу только через год.

Монгайт: То есть все те дети, которые сейчас ждут американских родителей, уедут в Америку.

Казнин: Есть список из 9 человек, который приводили на пресс-конференции.

Федотов: Да. В соглашении написано, что если одна из сторон скажет, что она хочет прекратить, то он прекращается по истечении года. Вы сказали, что это временная мера. Почему она временная? Потому что это ответ российских властей на американский акт Магнитского. Через год может быть совершенно другая ситуация.

Казнин: До акта Магнитского можно было убивать российских детей, а сейчас нельзя.

Шхагошев: Так нельзя говорить. Я же вам свою позицию высказывал. Я о ситуации думал и принимал меры, когда голосовал.

Монгайт: Вы как-то открещиваетесь от своей фракции.

Казнин: Детей будет жалко?

Шхагошев: Вы уже сказали, что это не коснется тех, кто сейчас ждут. Но я думаю, мне жалко даже больше, чем вам.

Монгайт: Светлана, скажите, эта ситуация изменит ситуацию с усыновлением в России? Начнут ли больше усыновлять?

Бондарчук: Я думаю, что у нас такое количество брошенных детей, и большая часть из них инвалидов, любой из нас за этим столом вряд ли усыновит ребенка-инвалида. Я может быть сделаю, может быть нет.

Гудков: Я могу сказать, что я не готов  к этому.

Бондарчук: Даже в нашем узком кругу мы понимаем, что проблема этим не решится, эти дети так и останутся, мы не успеем за год-два построить им достойные дома, больницы.

Шхагошев: В 2011 году гораздо меньше людей уезжают за рубеж.

Федотов: Сколько детей усыновлены нашими согражданами? Это должно быть 100%.

Гудков: В политике подло и цинично прикрываться детьми. Хотите – запрещайте свинину, не трогайте детей.

Шхагошев: Цинично так сейчас говорить.

Казнин: Вы понимаете реакцию общества, даже ваших сторонников?

Шхагошев: Большинство считает, что дети должны оставаться здесь.

Казнин: 50 процентов. Но и за смертную казнь большинство.

Гудков: Знаете, почему большинство за? Потому что наши аргументы вырезаются из федеральных каналов.