«Мы заслужили Путина абсолютно». Виктор Шендерович о том, куда мы пришли и почему со дна все время стучат

05/11/2014 - 16:23 (по МСК) Мария Макеева

Спектакль Виктора Шендеровича в Москве отменён, а его новую книгу отказываются выставлять на продажу. Об этом сегодня утром, 5 октября,  сам писатель сообщил в «Ежедневном журнале», а затем пояснил ситуацию в студии Дождя. 

Макеева: Расскажите, что случилось и звенья ли это одной цепи?

Шендерович: Вы правильно выпустили эпитет. Звенья, звенья. С 2000-го года отменяются концерты, выступления, гастроли по разным поводам. Разница в том, что раньше они придумывали поводы: прорвало трубы, гасло электричество, недавно Театр Вахтангова вдруг обнаружил, что он купил у меня очень слабую пьесу, и незадолго до премьеры отменили премьеру. Такое бывает.

Макеева: Ну вы прям как Михаил Булгаков.

Шендерович: Внезапно они прочитали купленную ими пьесу и обнаружили, что она очень плоха, слаба. Раньше они что-то придумывали, новое тут заключается только в том, что без всяких объяснений был оттенен спектакль, стоявший в афише, спектакль «Как таскали пианино» с квинтетом блестящего Игоря Бриля, классика советского джаза. Отменен без всяких пояснений, просто наше сотрудничество прекращено. Тут важно сказать, что три раза мы уже играли на сцене театрального зала Дома музыки, три раза мы играли этот спектакль, полные залы. Сборы, что важно, то есть Дом музыки получал по 200 тысяч рублей за то, что мы играли на их сцене. В принципе ничего невозможно было придумать, никакого повода нет. Новое заключается в том, что уже не придумывают.

Макеева: А вы пытались обратиться за объяснениями? Это же логично.

Шендерович: Директор через своих подчиненных передал моему продюсеру, что наше сотрудничество прекращено. Чего обращаться?

Макеева: Почему спросить. Это мог сделать продюсер, администратор.

Шендерович: Я могу выйти в чистое поле, поднять голову к нему и спросить «почему». Я знаю почему, разговоры бессмысленны. Я знаю, что мне скажет этот клерк. Совершенно понятно почему, этого достаточно.

Макеева: В советской системе, насколько я могу судить об этом по мемуарам, всегда существовало действие и последствие, слово и последствие, если вы то-то, то сразу это. Как-то было все логично, понятно. Вы что-то такое сказали особенно резкое…

Шендерович: Послушайте, полгода назад я появился, вернулся в федеральное телевидение, была моя фотография в прайм-тайм на главном канале страны - на ВГТРК с надписью «подонок». Что еще нужно для того, чтобы мои спектакли не шли, мои книги не продавались? Мне кажется, что это совершенно очевидная вещь.

Макеева: Расскажите про книгу.

Шендерович: Книги еще нет, она пишется. Это публицистика этого года. Поскольку год очень особенный, я решил выпустить отдельной книжкой публицистику за 2014 год. Издательство «Захаров» согласилось ее напечатать. Пару дней назад мне позвонил главный редактор издательства и сообщил мне эту новость о том, что оптовая книжная сеть крупнейшая отказывается распространять эту книжку. Довод был совершенно замечательный, что у них 2 тысячи человек работает, и они чувствуют ответственность свою за судьбы этих людей. Это социальная ответственность бизнеса сейчас у нас такая. Она позвонила в крупнейшие книжные магазины Москвы, сначала они передали всяческие симпатии мне персонально, но было сказано, что решение о том, что выставлять мою книгу в магазинах, будет принимать руководство.

Макеева: Я вспомнила, как в конце 90-х обнаружилось, что одно очень крупное издательство, у которого были крупные полиграфические мощности, предоставляет эти полиграфические мощности для публикации разного рода книжек, которые сейчас охотно распространяют в Люблино, например, 4 ноября, так предположу я. Националистическая, скорее, даже нацистская литература. Прям очень много было мощностей под печатание этих книг, платили деньги и они брали заказы, ничего такого. Когда был задан вопрос, я вела тогда программу о книгах, почему же вы так поступаете, это же нехорошо, я не буду рассказывать про ваши книги в эфире, пока вы будете так поступать. Они написали большое письмо: «Нет, мы уже все поняли, когда это было предано огласке, мы это случайно обнаружили. И ничего такого не будет», но не прекратили. Тогда это не вызвало никакого возмущения, книжные магазины не отказались распространять другие книги этого крупного издательства, оно до сих пор существует счастливо.

Шендерович: У нас сейчас с корпоративными представлениями, как и с частными представлениями о дозволенном очень сильно, конечно, сместилась система координат. Но сейчас, может, не об этом. Может быть, самое главное, и я об этом написал, что все это очень милые люди поодиночке. Редакторы издательства просили не называть эти магазины, эти имена, названия фирмы, они говорили: «Это хорошие люди, они с симпатией к вам относятся и к нам относятся с симпатией». И вот я подумал, что мы поодиночке все очень хорошие, а все вместе мы – катастрофа. Мы заслужили Путина абсолютно, вот такой готовностью лечь сразу, я писал об этом 15 лет назад, что палка еще в руке, а собака уже в пути, вот готовностью опередить хозяина, угадать, куда надо побежать, чтобы понравится. Ну вообще за 15 лет построена система: вот это наш бизнес, нужно не огорчить одного человека в стране – главная задача бизнеса.

Макеева: Тут получается, что это не то что наказание забвением, а это тогда был принят сигнал, все посмотрели передачу с вашей фотографией, приняли к сведению, и сейчас уже полгода спустя, дабы обезопасить себя, сами, без звонков…

Шендерович: Я не знаю, были звонки или не были. Это мне не кажется даже принципиальным, потому что власть создала за 15 лет систему. В этой системе, как и в поздней советской системе, как и в сталинской системе, вовсе необязательно было, как в анекдоте, снимать трубку и давать отмашку. В персональных случаях, мы знаем, отмашку дают, и мы знаем в случае с Макаревичем, что отмашки даются. Но чаще всего просто работает система. Те люди, которые могли поднять голову, уже давно не занимают таких должностей, где они могут поднять голову заметно. Для меня это все антропология, я просто записываю. Я такой нервно хохочущий Пимен, который ведет этот дневник.

Макеева: В начале этого года после событий с Крымом, когда начали интересные вещи происходить со СМИ, Лента.Ру была обезглавлена, у нас был выпуск новостей, который мы сделали моно выпуском, что происходит с медиа. Мы пригласили разных участников процесса, и большая их часть меня убеждала, что все нормально. Даже Евгения Марковна Альбац мне сказала: «Что вы? Что вы скулите все время?». Я не призываю скулить, но я хочу понимать, куда мы идем и к чему. Выстраивается система, чтобы что? Вы это понимаете?

Шендерович: Когда вы говорите «к чему мы идем», когда вы формулируете так вопрос, мне кажется, что у вас что-то со временами глагола. Мы пришли. Не хочется вас огорчать, но мы пришли. Впервые я услышал, что все нормально, я это слышал от господина Коха в 2001 году. Так с тех пор все нормальней и нормальней. И количество упрессованных и закатанных под асфальт свободных СМИ, и количество уехавших, прекративших работу и так далее, и деградацию мы видим. Мы видим, что происходит с телевидением массовое. Мы пришли. Мне кажется, что Крым и то, что происходит сейчас, - это уже точка прихода.  Хотя, как говорил Ежи Лец, когда он достиг дна, снизу постучали. Это правда. Снизу стучат все время.

Макеева: Если мы пришли, значит, уже хуже не будет. Это хорошая новость.

Шендерович: Мы пришли в том смысле, что система сформировалась, система доказала свою неспособность к эволюции, система гниет. Сколько будет продолжаться гниение этого неразвивающегося организма, обложенного тромбами, когда нельзя ни переизбрать, ни изменить, ни крикнуть, ни пойти в суд, ни поменять власть, ничего, когда закупоренная жизнь в обществе, сколько времени это продлится? Сколько угодно. Мы знаем историю 60-летнего гниения, 70-летнего в случае с Кореей, 60-летние гниение. Длиться это может сколько угодно, но ничем хорошим это закончится, разумеется, не может.

Когда я говорю, что пришли, я говорю о том, что в 2001 году мы воевали за свободное НТВ, за право разговаривать. Мы выходили на какие-то митинги, нас было 100 человек тогда. Сейчас совершенно очевидно, что никаких изменений в рамках этой системы быть уже не может, что она не эволюционирует, а стало быть, она гниет. Сколько это займет времени, ну вот мы проверим на себе.

Макеева: К литературе, описывающей, что было в советский период. Два варианта – либо ты в свободное время, как Довлатов, в основное или в свободное работаешь в газете и пишешь: «Доярка (что-то такое) пишет письмо Брежневу, пишет письма за доярок Брежневу», либо ты работаешь в котельной, условно говоря, либо подвергаешь себя опасности быть обвиненным в тунеядстве, что бывало с иными  великими людьми. Как вы считаете, насколько в этом плане мы быстро окажемся в ситуации, когда, скажем так, представителю творческой интеллигенции, имеющему какую-то иную точку зрения, будет невозможно трудоустроиться, кроме как двумя вышеописанными способами, либо не делать ничего и пробираться по знакомым?

Шендерович: Сейчас осталось несколько ниш небольших, маргинальных ниш, я надеюсь, я вас не обижу, это просто указание на место, которое мы занимаем среди ВГТРК, Первых каналов и всего остального, просто числительно. Есть «Эхо Москвы», есть журнал Альбац, есть «Новая газета», есть Дождь, есть еще несколько изданий. Это все маргинально по отношению к стране. Такой охват был бы хорош в Албании или в Лихтенштейне.

Макеева: Жемчуг, Виктор, крупным не бывает.

Шендерович: Но в России мы – не жемчуг, мы – воздух. И если воздуха не хватает, дальше мы видим такое усыпление общественного организма или эйфорию, или какой-то газок пускают, и мы видим тогда празднующих День национального единства вчерашний. Я думаю, что мы уже в значительной степени тут и существуем. Я думаю, что, если забыть о последних маргинальных зонах, то это уже существует. Конечно, прогресс некоторый наблюдается в том, что меня не судят за тунеядство, я могу жить в России.

Макеева: Вы можете выехать за границу.

Шендерович: Я могу уехать за границу, а могу и жить в России, меня не лишают гражданства. И у меня выходят книги, только что вышла новая книга и так далее. Конечно, ситуация, если считать от русского стандарта, то моя ситуация и наша ситуация совершенно бархатная, мы бы сидели все обколотые в психушках, а мы с вами тут разговоры разговариваем на телекомпании Дождь. И вообще, как писал упомянутый вами Довлатов, после недели, проведенной в Каляевском спецприемнике, мне нравилось решительно все.

Макеева: Он написал это перед эмиграцией.

Шендерович: Да-да. Поэтому от чего считать. 

Другие выпуски