Заместитель мэра Москвы Леонид Печатников: мы организуем лагеря мигрантов в бывших пионерлагерях

Печатников: Стас, я опять вынужден вас поправить. В моей, как вы выразились, юрисдикции находится только легальная миграция. Дело в том, что нелегальные эмигранты никоим образом к юрисдикции мэрии Москвы не относятся. Мы выдаем квоты на привлечение рабочей силы, иностранной рабочей силы, и таким образом легализуем то, что называется привлечением мигрантов. Все, что вы видели в Гольяново, и то, что вы увидите, наверное, не раз – все эти облавы на рынках, депортация гастарбайтеров – все это функция Федеральной миграционной службы и МВД.

Натанзон: Инициатива была не из мэрии?

Печатников: Что значит «инициатива была»?

Натанзон: Инициатива создания этого лагеря в Гольяново.

Зыгарь: Отделить зерна от плевел: нелегальный от легальных.

Печатников: Мы отделяем эти зерна с самого начала, потому что мы привлекаем к работе легальных мигрантов. Но когда начали выявлять нелегальных мигрантов, когда этот вопрос в обществе стал таким острым – легальные они, нелегальные, они во многом нелегальными становятся не по собственной вине, они приезжают сюда за куском хлеба, они ведь не из радости едут сюда – тогда встал вопрос о том, куда девать этих людей, они же люди, которые попали в эту очень сложную ситуацию. Иногда не по своей вине. Мы же понимаем с вами, что, скорее всего, это вина, прежде всего, добросовестных работодателей, посредников, по сути, работорговцев, к которым они попадают в сети. Тогда мэрия Москвы включилась, чтобы создать им хоть какие-то условия, которые в лагере Гольяново (поверьте мне, я просто это видел) были лучше бытово, чем то, в каких условиях они жили на этих рынках и на этих производствах.

Зыгарь: То есть организатором лагеря, все-таки, было московское правительство?

Печатников: Нам надо было, когда к нам обратились силовые структуры… ведь это же люди.

Зыгарь: То есть все-таки вопрос был по адресу?

Печатников: Вопрос был по адресу наполовину.

Натанзон: Развивая вопрос, по адресу или не по адресу, хочу все-таки понять, будете ли вы развивать этот мегапроект по созданию лагеря?

Печатников: Мы не собираемся развивать мегапроекты по созданию лагерей для мигрантов, потому что мы предпринимаем все возможные усилия, чтобы минимизировать нелегальную миграцию.

Натанзон: Но это же вы понимаете, не под властью Москвы – минимизировать нелегальную миграцию. Во власти Москвы – с ней бороться.  Все-таки хочется понять: вы его ликвидируете, создадите новые? Потому что мигрантов явно больше, чем вмещает Гольяново.

Печатников: Конечно. Вот сейчас мы ищем места для Федеральной миграционной службы, они к  нам с этим обратились. Мы готовы передать им некоторые бывшие пионерские лагеря, чтобы они это организовали.

Кремер: А сколько нужно таких территорий, чтобы удовлетворить спрос?

Печатников: Не знаю.

Кремер: Ну, на данный момент? Вы же обсуждаете это с миграционной службой?

Печатников: Все зависит от того, о чьем спросе мы говорим.

Кремер: Спрос миграционной службы.

Печатников: У самих мигрантов этого спроса нет никакого. Они готовы находиться там, где находились

Натанзон: В любом пионерском лагере.

Печатников: Да, вы же понимаете.

Кремер: К вам обращается миграционная служба. Поэтому я говорю, прежде всего, про их спрос.

Печатников: Во всяком случае, сейчас нам хотелось бы ликвидировать остатки этого лагеря в Гольяново. Сейчас мы будем создавать какие-то лагеря для перемещенных лиц, что называется.

Кремер: Сколько?

Печатников: Не знаю. Пока создаем первый на 400 человек.

Натанзон: Где именно?

Печатников: Мы собираемся это сделать в Подмосковье. Не могу назвать адрес, потому что не хочу… просто пока не знаю…

Лобков: Чтобы местные жители не взбунтовались раньше времени.

Печатников: Да. Но они вряд ли будут бунтовать. Пионерские лагеря вдали от населенных мест.

Кремер: Но они уже бунтовали.

Печатников: Но ведь всюду у нас бунтуют местные жители, это понятное дело. Что вы предлагаете? Мы с вами должны понимать, что это люди, они такие же, как и мы с вами. И все равно  их надо кормить, им нужна крыша над головой хотя бы до момента, пока их депортируют. Но оставлять их просто под небом голубым – ведь, наверное, это тоже неправильно. Или их надо отпускать, чтобы они снова растворились в гуще москвичей?

Зыгарь: Ваш коллега по правительству Максим Ликсутов предложил, видимо, как-то отчасти заходя на вашу территорию, если не ошибаюсь, депортировать мигрантов, причем легальных мигрантов, если у них будет два административных правонарушения, в том числе, например, когда они водят свой автомобиль. Совершил два проступка – депортирован. Как вы оцениваете такое предложение? За что вы бы могли предложить депортировать мигрантов?

Печатников: Так случилось, что я некоторую часть своей жизни был во Франции, я там работал. И проблема эта пришла во Францию даже раньше, чем к нам. Там закон достаточно жесткий. Если человек находится на территории Франции незаконно, то он подлежит депортации, даже если он при этом ничего не нарушал. Поэтому моя позиция – жестче, чем у Ликсутова, или мягче – но  я считаю, что если человек нелегально находится на территории другой страны, то это одно должно являться основанием для его депортации.

Зыгарь: А если легально, но нарушил?

Печатников: Если легально и нарушил – к нему отношение должно быть, как и к российскому гражданину, поскольку у него есть все права, такие же, как у российского гражданина. Это моя позиция. Но поверьте мне, легальных мигрантов в Москве – если все легальные квоты будут реализованы, квоты Москвы и квоты ФМС – их будет максимум 400 тыс. человек. Для 15-миллионного города, поверьте, вы их не заметите, если они все будут легализованы. Поэтому моя позиция, если вы спрашиваете об этом: нелегальный мигрант должен  депортироваться только по факту своей нелегальности, а легальный мигрант, у которого документы в порядке, к нему должны применяться те же законы, что и к российскому гражданину на период его законного пребывания в стране.

Зыгарь: Город опустеет, если всех нелегалов депортировать, останутся те легальные, которые, как вы говорите, мы даже не заметим.

Лобков: И будут газоны перекладывать каждые три года или плитку каждый год.

Печатников: Давайте до этого чудесного времени доживем, тогда посмотрим, как будет. Что же гадать?