Владимир Познер: «И Кулистиков, и Добродеев – не мои поклонники»

Познер: Я прочитал то, что я прочитал. Я считал нужным это сказать. Во всем, что я говорю, можно найти параллели. Ничего мне не сказали. Никто даже не отреагировал, кроме вас. В той программе, где была эта оговорка, я в конце сказал, я не согласен с президентом Путиным в этом вопросе. На это тоже никто не обратил внимание. Так, видимо, мозги устроены у людей.

Монгайт: Вы говорите, что вы бы ушли с Первого канала, если бы вам действительно не давали делать программу. Имеет ли смысл в России для вас приходить на другой федеральный канал? Существует ли в России альтернативное Первому каналу телевидение?

Познер: Если вы имеете в виду ВГТРК, то нет. Я полагаю, что меня бы и не взяли. НТВ тоже думаю, что нет. Просто я полагаю, что и господин Кулистиков, и господин Добродеев не являются моими поклонниками. Может, я ошибаюсь.

Монгайт: Почему вам так кажется?

Познер: Вы их спросите. Позвоните и спросите, Познер считает, что вы не его поклонники. Может, они вам расскажут.

Желнов: А на старом НТВ предлагали вам работать?

Познер: На старом НТВ я разговаривал с Гусинским и предлагался. Мне очень нравилось старое НТВ. Мне тогда Гусинский сказал, что это можно рассмотреть. Я задал вопрос, не будет ли сложность с Евгением Киселевым. Как бы два медведя в одной берлоге. На что он ответил, о Компотове можете даже не думать. Это сразу меня так неприятно поразило, что я сказал, спасибо, больше не надо.

Монгайт: То есть вы отказались в результате?

Желнов: И с тех пор предложений со стороны НТВ, Второго канала не было?

Познер: Нет, конечно.

Таратута: Поскольку вы сами сказали, что среди начальников других каналов у вас нет поклонников, в некотором смысле вы обречены на Эрнста.

Познер: Я не так сказал. Я сказал, как мне кажется, ни он, ни он не являются моими поклонниками.

Таратута: Вы в некотором смысле обречены на Эрнста, который вам потакает.

Познер: Во-первых, не потакает, а уважает мое мнение. Во-вторых, не обречен, потому что я могу завтра уйти.

Таратута: Тогда вы лишитесь профессии.

Познер: Почему я лишусь профессии? Вот мне предлагают на Дожде. Еще масса других мест. Когда был апогей этого всего дела, я получил много звонков с предложениями, даже от Аль-Джазиры. Очень профессиональный канал.

Гессен: Вы представляли себя на каком-то из этих каналов?

Познер: На Аль-Джазире не представлял. Наверное, по предрассудкам. Канал не то чтобы мусульманско-агрессивный, но все-таки внутри что-то не шло. Я думал о Дожде, хотя много мне не нравится, просто не очень профессионально, на мой взгляд. Мне радио предлагали, я очень люблю радио. Я вообще считаю, что радио – самый трудный жанр. Нет ни выражения лица, ничего, нельзя сказать, стоп, я еще раз прочитаю. Я очень люблю радио. Я думаю, что я не останусь без работы в этом случае.

Гессен: Страшно было в тот момент, когда Государственная Дума чуть было не приняла закон, направленный против вас?

Познер: Много ли есть людей, которые могут сказать, что есть закон их имени?

Дзядко: В нашей стране один.