Михайловский театр против Большого. Кехман: "Где я и где Иксанов?!"

Кехман, генеральный директор Михайловского театра: Последний пример. Мы сейчас встречались с Баренбоймом. Случайным образом, после «Реквиема» Верди в Большом, мы встретились с ним в «Мариотте». Меня интересовала история, в связи с тем, что это был первый концерт, как акустика в Большом театре. Потому что я, когда был на «Руслане и Людмиле», мне странно было – голоса шикарно…

Дзядко, ведущий телеканала ДОЖДЬ: Вообще, мы поняли, что вам Большой театр не очень нравится, судя по тому, что вы говорите.

Кехман: Знаете, что меня раздражает в этой истории? – Они придумали, что это главный театр страны. Название шикарное, пиар великолепный, все идеально…

Дзядко: Ну, это не они придумали.

Кузнецова, балетный обозреватель газеты КоммерсантЪ: Это фактически так – государственный главный театр.

Монгайт, шеф-продюсер по культуре телеканала ДОЖДЬ: А какой главный тогда, я не понимаю?

Кехман: А я считаю, главный государственный театр – Мариинский, например.

Кузнецова: Нет, он всегда как-то был, уже после переезда правительства в 21-м году.

Кехман: Да ну! Я не согласен с вами.

Кузнецова: Мариинка готовила исторически спектакли, потом их отсматривали в Москве, говорили, годиться для главной сцены страны или нет.

Кехман: Это было в Советском Союзе. Да, согласен, это была репертуарная политика.

Кузнецова: Так переезжал из Ленинграда в Москву «Бахчисарайский фонтан». В этом смысле Большому страшно не повезло, потому что он был не креативным театром, а прокатной площадкой.

Кехман: Браво! Совершенно правильно.

Кузнецова: Это было сверху назначено.

Кехман: Правильно! Поэтому он не может сегодня… Для того, чтобы заслужить название «Главный театр страны», ты должен быть, хотя бы, интегрирован в мировое пространство.

Кузнецова: Большой театр сейчас в лучшей форме, чем Мариинка сегодняшнего дня.

Кехман: Вы сейчас говорите о балетной труппе Большого театра.

Кузнецова: Да.

Кехман: Хотя мы можем поспорить.

Кузнецова: А у вас, между прочим, Начо Дуато, на которого вы сделали ставку, и который является художественным руководителем, а не главным балетмейстером театра, он, как хореограф, не очень соответствует вашему новому произведению, вашей покупке. Вернее, эти ребята, они не очень подходят его хореографии, как показала «Ремансес» в проекте «Отражение». А классика, на которую вы сделали ставку до его прихода, у вас отодвинута сейчас на второй-третий план, поскольку премьеры Начо Дуато – это новостной такой, ну, главный козырь театра. И что же будут танцевать эти ребята?

Кехман: Значит, рассказываю очень просто. Ответ прост: никто в России, к сожалению, включая вас, не знает процесса, как живой хореограф может делать то или иное из танцовщика. Потому что этого не было 100 лет, практически, когда живой хореограф находится внутри.

Кузнецова: Любой хореограф, который…

Кехман: Не, можно я? Я же вас слушал. «Ремансес» - некорректный пример, после чего мне Начо Дуато сказал (собственно, как и еще один человек), что большие никогда не будет делать для Большого театра по одной простой причине, что он считает, что там атмосфера и тот репетиционный процесс, который был сделан, в том числе и по «Ремансесу», это не связано с ребятами, поверьте мне, - это процесс…

Кузнецова: Там не артисты Большого театра участвовали, там сборные были артисты со всего мира.

Кехман: Секунду, мы сейчас говорим про «Отражение».

Кузнецова: Там были и девочки из пяти трупп, и мальчики из разных трупп.

Кехман: Отношение артистов Большого театра и вообще порядок, который есть в Большом театре, не позволяет хореографу в лице Начо Дуато совершать те возможности, которые у него есть, творческие. Соответственно, вот когда мы увидим, что он сделает с ними в сентябре или октябре 2012 года, когда он поставит на них спектакль, вот тогда и посмотрим. А сейчас вы можете сравнить. Вы придите, посмотрите на Свету Захарову, которая танцует «Спящую красавицу» в Григоровиче, и она будет тоже «Спящую красавицу» танцевать у нас в Петербурге хореографии Начо Дуато. Вы приезжайте, я вас приглашаю 16 декабря, и взгляните, какая Захарова там и какая Захарова здесь.

Дзядко: Владимир Абрамович, признайтесь, вы же купили Васильева и Осипову, чтобы Большому театру насолить?

Кехман: Конечно, это абсолютное заблуждение! Досадить… У меня вообще даже такой задачи нет. Поверьте мне, где я и где Иксанов?!

Монгайт: А где Иксанов?

Кехман: Поверьте, зачем он мне нужен, чтобы ему досаждать? Зачем? Это взрослый человек абсолютно другой эпохи. Я вообще на эту тему не думал. Мне эти танцовщики нужны, чтобы… Вчера я был на первой странице Яндекса в пятерке главный новостей, было 160 сообщений – это событие уже вошло в историю, как событие, из культурных событий, которое вообще оказалась на первой странице новостей. Причем тут Иксанов? Что мне Иксанов? Кто это знал, что это произойдет?! Кто, кто мог предположить, что это произойдет?!

Писпанен, ведущая телеканала ДОЖДЬ: Вы должны были предположить.

Кехман: Да откуда мы знали? Ну, это невозможно!

Писпанен: Ну, если вы такой эффективный менеджер, вы должны были знать, когда нужно покупать.

Кехман: Это невозможно! Это невозможно было предположить. Это первый раз в истории происходит. Первый раз в истории Большого театра.

Писпанен: Вы меня разочаровываете.

Кехман: Послушайте меня! До последнего момента я никому не говорил, включая Начо, не знал никто, потому что я, подписав с ними в субботу документы, я понимал, что они придут в Большой театр, подадут заявление, а уйдут они из него или нет – не знал никто. Это неизвестно было. Потому что никогда до них никто из Большого театра не уходил. То была неизвестность. Поймите, это полная была неизвестность! Поэтому мы молчали. Мы хотели сегодня делать пресс-конференцию утром, здесь, в Москве. Мы не собирались вообще давать никаких… И это сделал, первый шаг совершил Большой театр. Они начали это движение, которое привело к тому, что атака началась. Ну, это смешно! Я вообще аккуратно все это делал. Вообще никто не знал.