«Любовь и надежда»: чем займется Красовский на должности мэра

Красовский: Да, конечно. Для города это, например, значит то, что город должен лечить людей, которые приезжают в этот город, но не имеют постоянной прописки, от ВИЧ-инфекции. Это значит, что, например, дети таджикских мигрантов должны в этом городе получать такое же среднее образование, ровно на тех же самых условиях, что и прописанные в этом городе люди, которые в этом городе родились.

Это значит, что у людей, которые живут в домах, должен быть доступ в общественные пространства этих домов, и более того, город должен побуждать этих людей пользоваться этими общественными пространствами, устраивая там необходимые для этих людей, скажем, секции.

Вообще в это понятие огромное количество вещей вложено. Я считаю, что город должен превратиться в пространство маленьких равных, а не в пространство большинства. Вот что я вкладываю в понятие «любовь». Грубо, но в реальности, ― я понимаю, что я сейчас говорю какими-то сложными вещами, ― говоря простым языком и, наверно, здесь понятным, я, конечно, хочу, чтобы людей из моего круга общения, идущих во власть, становилось больше. Вот так.

И мне кажется, что у этих людей есть много опыта и…

Мостовщиков: Но это какие-то две очень разные истории.

Красовский: Нет, это абсолютно не разные истории.

Мостовщиков: А в чем?

Красовский: Это абсолютно не разные истории, потому что, например, люди из моего круга общения ― это Сергей Капков. И вот когда Сергей Капков, который никогда никакого отношения, как вы знаете, не имел не то что к культуре, а вообще слово это употреблял, видимо, только по отношению к ячменю, так вот, когда этот человек возглавил департамент культуры в этом городе, вы знаете, как изменился этот город. И вы знаете, как изменились общественные пространства в этом городе, и вы знаете, как изменились учреждения культуры в этом городе. Хотя его предшественник, Сергей Худяков, возглавлял департамент культуры этого города, по-моему, двадцать три года, ещё с долужковских времен и был вполне себе, по меркам этого города, культурным человеком.

Вот что я имею в виду. Я просто хочу, чтобы большое количество одинаково и по-европейски думающих людей пришли во власть и не брезговали этой властью.

Азар: При чем тут выборы? Вот что непонятно.

Красовский: Потому что я считаю, что народ имеет право выбирать. Если народ выберет не меня, а Стерлигова, например, то, значит, народ заслужил Стерлигова.

Азар: То есть вы будете на этих выборах, если вас зарегистрируют, отыгрывать роль либерала, я правильно понял?

Красовский: Нет, вы неправильно понимаете, Илья.

Азар: Как делала это Ксения Анатольевна Собчак на выборах президента.

Красовский: Нет, Илья, вы неправильно понимаете. Во-первых…

Азар: Вы сейчас назвали довольно либеральные…

Красовский: Нет, я назвал совершенно не либеральные. Более того, я назвал либеральные, как вы говорите, в вашем представлении о либерализме. А либерализм ― это на самом деле вообще не то, о чем я сейчас сказал. Всё, что я сказал, это социал-демократия, а не либерализм.

Либерализм ― это вообще там, так сказать, где есть капитализм, к которому государство вообще не имеет никакого отношения. Либерализм ― это, так сказать, Дональд Трамп. Это на самом деле либерализм. Государство не бывает без границ. Либерализм ― это где детей отнимают у мигрантов. Вот это либерализм.

А я вот вообще не про либерализм. Я про то, чтобы, так сказать, таджикских детей лечили здесь от ВИЧ-инфекции. Вы понимаете, про что я? Это вообще ни разу не либерализм, это социал-демократия. И я иду с социал-демократической платформой.

Ерженков: Антон, я зарегистрирован по адресу Капотня, район такой есть в городе Москве.

Красовский: Да.

Ерженков: Ты представляешь, если ты приедешь в район Капотни и начнешь говорить вот эту свою политическую платформу про таджикских детей…

Красовский: Ты правда считаешь, что я никогда не был в районе Капотни, что ли?

Ерженков: Нет, я-то уверен, потому что ты был в Нерчинске, ты и Забайкалье объездил, я знаю.

Красовский: Я вообще из Подольска.

Ерженков: Ты как раз отличаешься от многих людей, ты как раз…

Красовский: Сереж, я прекрасно понимаю, что есть какие-то очень непопулярные вещи.

Ерженков: Да. Но в Капотне ни один человек, кроме, может быть, меня, за тебя не проголосует.

Красовский: Отлично. Прекрасно. В Капотне не проголосуют, а не в Капотне, может, проголосуют. Более того, всегда есть основания рассказать, почему надо делать так, как я говорю. Вот, например, я понимаю, почему надо лечить от ВИЧ-инфекции всех в этом городе, а не только прописанных в Москве. Потому что если не лечить всех остальных, то эпидемия растет по другой экспоненте.

Значит, в Капотне будет не 1,5%, как сейчас, при том, что Капотня ― главный сейчас в городе Москве район по инъекционному наркопотреблению. Первый. Первый. А потом уже, так сказать, например, Гольяново с Ивановским. Так вот, если не лечить сейчас всех, то будет не 1,5%, а будет 3% через два года в Капотне. И 1,5%, и 3% ― это и так генерализованная эпидемия, но в реальности есть разница.

То есть в принципе есть какие-то вещи, которые можно объяснять. Я прекрасно понимаю, что это нельзя объяснить за две недели. Я прекрасно понимаю, что основному количеству людей в Капотне, и в Гольяново, и в моем родном Новогиреево хрен объяснишь, что чувак, который приехал сейчас из Ингушетии, в общем, имеет такие же права на московскую жизнь, как и люди, которые родились, например, на Зеленом проспекте, дом 87. «Наверно, нет», ― думают москвичи. А в реальности да, и это то, о чем я говорю.

Вот это, наверно, и есть любовь. Поэтому я иду. Я прекрасно понимаю, что таких людей, как я, во всех смыслах меньшинство. Но я иду на эти выборы для того, чтобы, возможно, через какое-то время таких людей хотя бы была половина.

Ерженков: Тяжело тебе придется, Антон, в Капотне проповеди произносить свои мессианские.