Бывший зампред ЦБ Александр Хандруев о патриотах, играющих против рубля, скорой экономической катастрофе и о том, уйдет ли правительство в отставку

Дзядко: Сегодня вечером состоялось экстренное заседание правительства, по итогам которого министр экономического развития Алексей Улюкаев заявил, что «правительство намерено обеспечить больший баланс спроса и предложений на внутреннем валютном рынке через увеличение предоставления валютной ликвидности банкам России, смещение акцентов предоставления рефинансирования с рублевой на валютную по тем же инструментам, по тем же залоговым объемам, которые есть сейчас». Поясните,  пожалуйста, что имеется в виду. И насколько это может в нынешней ситуации стать выходом?

Хандруев: Это очень невнятное заявление министра экономического развития, потому что «обеспечить больший баланс», как он сказал, значит, будет состояние дисбаланса все равно. Переход на рефинансирование с рублей на иностранную валюту, на доллары не решит главного, а именно: надо остановить ажиотажный спрос каким-то образом. Нужны какие-то неординарные, очень жесткие меры.

Дзядко: Кстати, к разговору про жесткие и неординарные меры. Много сегодня говорил со своими коллегами, которые этим занимаются, с нашим экономическим обозревателем в частности, который говорит, что нет неординарных, нет экстренных мер.

Хандруев: Нет, есть меры неординарные и меры экстренные.

Дзядко: Я имею в виду в нынешней ситуации.

Хандруев: Почему? Они есть.

Дзядко: Поднять ставку до 17%?

Хандруев: Как показала практика, повышение ставки до 17% - это была вынужденная мера, она правильная, но запоздалая. Более того, рынок не поверил. И, наоборот, мы сегодня увидели, что по отношению к евро и доллару рубль обвалился до беспрецедентных уровней. За евро давали больше 100 рублей, это неслыханно просто. Надо было повышать ставку гораздо раньше, более того, не до 17%, а до 30, 40, 50 и больше процентов. До тех пор, пока рубли не будут дефицитными на валютном рынке, дорогими, слишком дорогими, то найти баланс будет очень сложно.

Да, я понимаю, что возникает проблема ликвидности банковского сектора, но понимаете, Центральный банк поддерживает ликвидность в основном у очень узкой группы банков. Большинство банков живут сами, обходятся сами и выживают в одиночку, без помощи Центробанка. Основной объем ликвидности идет крупным банкам. С начала только этого года… Вообще объемы рефинансирования стали заметно увеличиваться примерно где-то с августа, с сентября прошлого года. Если взять этот год, то на начало года объемы рефинансирования были около 4 триллионов с небольшим, а сейчас почти 7 триллионов. Размещение облигаций «Роснефти» - это грубейшая ошибка правительства и Центрального банка.

Дзядко: А правда ли, что все то, что произошло вчера – резкое падение рубля, которое продолжилось сегодня – это может быть связано с тем, что «Роснефть» и другие компании должны в ближайшее время отдавать проценты по кредитам, и меняют астрономические суммы на доллары?

Хандруев: Тихон, и да, и нет. Понимаете, если у вас на валютном рынке уже сложился медвежий тренд, то любая информация, допустим, о снижении цены на нефть с 61 до 59 долларов за баррель, ну какое это имеет влияние на валютный курс? Никакого непосредственно, потому что валютная выручка придет позже, через несколько месяцев, с лагом в 2-3 месяца она приходит. Тем не менее, достаточно цене на нефть опуститься, как тут же у игроков возникает настроение того, что будет продолжаться падение курса.

То же самое с размещением облигаций. Само по себе это не должно было вызвать реакции мгновенной. Извините, пожалуйста, ну разместили облигации, потом их Центральный банк в залоге, взяли рубли, рубли-то еще на валютный рынок не пришли, а рубль уже упал. То есть возникает так называемый эффект самореализуемых ожиданий, вот уже действуют факторы ожиданий, психологические факторы. И тут ничего не поделаешь. Очень важно стабилизировать ожидания, изменить ожидания участников рынка.

Дзядко: Вы говорите, что экстренная мера №1, которую мы увидели вчера, что повысили до 17%, вы говорите, что надо было до 30-40. Это экстренная мера №1. №2, №3 что должно быть?

Хандруев: №2 – понимаете, все валютные кризисы специфичны, тем не менее, они все имеют одну общую черту. Будь то кризис 1998 года, будь то нынешний кризис, как только Центральный банк делает проводимую им денежно-кредитную, особенно курсовую политику заложника интересов крупного бизнеса и бюджета, жди беды. А Центральный банк за последние полтора года сделал очень многое для того, чтобы проводить политику в интересах, прежде всего, крупного бизнеса и бюджета.

Первое, самое главное – упущено время для проведения консультаций с крупным бизнесом и госбанками. Должны были быть выработаны коллективные решения, неформальные решения, что да, мы вам поможем с погашением внешних задолженностей, мы не будем вводить ограничения движения капитала и даже обязательную продажу валютной выручки, но вы добровольно будете продавать валютную выручку, вы добровольно примете на себя определенные обязательства – не играть против рубля.

Валютный рынок России он же очень высококонцентрированный, на долю 10 топ участников приходится от 40, а на срочном рынке до 60%. Центральный банк хорошо знает балансы всех банков крупнейших, проводимые операции, какая клиентура, кто покупает, кто продает. И есть такой инструмент, как лимит открытых валютных позиций. Почему Банк России не ужесточил лимит открытых валютных позиций?

Дзядко: То есть какое-то ограничение операции с валютными вкладами необходимо, на ваш взгляд?

Хандруев: Да, по купли-продажи валюты. Да, Центральный банк мог вполне провести эту работу, но он этого не сделал. Это второе существенное.

Третье – вполне вероятно, что можно было бы проработать вопрос о введении обязательной продажи валютной выручки для хотя бы 10, 15, 20% просто как меру предупредительную. Понимаете, когда у вас есть угроза потерять голову, то лучше лишиться части поврежденных волос, раз волосы повреждены, лучше наголо остричься и голову уберечь. Поэтому я допускаю, что можно было действовать и таким способом, как обсуждение вопроса о введении обязательной продажи валютной выручки.

Дзядко: Я так понимаю, что эти меры отчасти упущены, по вашим словам?

Хандруев: Немного упущено. Сейчас главное – это переломить ожидания участников рынка, что и дальше будет продолжаться падение курса рубля. 

Дзядко: Если я не ошибаюсь, вы покинули должность заместителя председателя Центрального банка 31 июля 1998 года.

Хандруев: Да, примерно за месяц до дефолта ушел.

Дзядко: За 17 дней.

Хандруев: Нет, больше. Я ушел еще в июне-месяце.

Дзядко: Вы ушли незадолго до тех событий, с которыми многие сравнивают все, что происходит сейчас. Насколько кризис образца 2014 можно сравнивать с тем, что было 16 лет назад?

Хандруев: Я думаю, что сравнивать можно только в том, что против рубля играли активно на рынке. Могу вас сказать, что все лето 1998 года было совершенно очевидно, заключались форвардные контракты на огромнейшие суммы, и надо было их исполнять, а Банк России проводил политику фиксированного курса – 6,2, и он оказался заложником ошибочно выбранного режима обменного курса. Сейчас мы видим схожую ситуацию, хотя курс плавающий, но Банк России явно проморгал, что заключался огромный объем не биржевых контрактов, форвардных.

И если у вас подкурс рубля начинает падать, то трехмесячный, шестимесячный форвардный контракт по мере того, как подкурс к ним приближается, люди бегут на подрынок покупать доллары, потому что им через несколько месяцев надо будет расплачиваться. И по мере того, что подкурс приближался к форвардному курсу, паника на валютном рынке все больше усиливалась, и рубль катился вниз. Вот эта спекулятивная игра против рубля, причем против рубля играли, прежде всего, крупные банки и крупные компании.

Дзядко: А сейчас кто против рубля играет?

Хандруев: То же самое. Против рубля играет патриот.

Дзядко: Получается, что верховное руководство с ними договориться не в состоянии, что ли?

Хандруев: Выходит так.

Дзядко: Мы же были уверены, нам рассказывали, во всяком случае, что у нас весь крупный бизнес, мало того, что в его руководстве стоит много вроде как друзей и приятелей нынешнего президента, которые, в частности, подпадают под санкции из-за того, что они из его ближайшего окружения, более того, они всячески в своих выступлениях демонстрируют, как они переживают о судьбе родины. Получается, что все это игра…

Хандруев: Тихон, я не знаю, что получится, но мне лично очевидно, что ни повышение процентной ставки, ни рефинансирование в иностранной валюте, все это сейчас не поможет. Сейчас может помочь только одно – если на рынок будут поставляться доллары и евро, если начнутся обратные продажи. Если это будет делать Центральный банк, то это не совсем правильно, потому что если увидят, что играет Центральный банк, это значит, что еще больше будут покупать доллары и евро. Центральный банк по возможности должен не участвовать сейчас в операциях на валютном рынке.

Дзядко: А как это может произойти? Условный Владимир Владимирович Путин придет к Игорю Ивановичу Сечину и скажет…

Хандруев: Надо найти способы заставить… Тем более, если говорят, что у нас рубль перекуплен, надо заставить продавать доллары и евро, будь то это через валютную выручку какую-то, необязательно накопленные депозиты, есть же валютная выручка, которую сейчас не сдают. Если не будет притока иностранной валюты на рынок, и не будет жестких условий получения рублей, что сейчас сделали – 17%, то вы никогда не найдете баланс спроса и предложения, и рубль будет падать. А сейчас ситуация на валютном рынке достигла критической точки, потому что если сейчас население пойдет, вы не забывайте, что у населения лежит во вкладах где-то 17 триллионов рублей.

Дзядко: Население уже пошло. Мы сегодня видели очереди.

Хандруев: Вот видите, уже очереди пошли. Потому что если есть ожидания, что рубль и дальше будет падать, то это совсем плохо.

Дзядко: Насколько этот маховик, на ваш взгляд, уже запущен и его уже не остановить? Очереди в обменниках, бесконечно падающий рубль, сегодня трехзначная цифра 100, которая всех поразила.

Хандруев: Даже меня шокировала, скажу честно, я этого не ожидал. Я много чего не ожидал. Я вспоминаю, что в феврале 1992 года в Швеции шведская крона стояла пред девальвацией, там был банковский кризис, и Центральный банк Швеции поднял учетную ставку до 500%, но на один день, правда. Это был сигнал рынку, что он будет жесток. Он потом снизил ставку, но вот такой пример. Нужно какое-то действие, которое будет для рынка, как холодный душ.

Дзядко: Что мешает это действие совершить? И сразу еще один вопрос. Сравнивая опять же с 1998 годом, в том, как принимаются решения, в готовности экстренные или неординарные меры принимать, есть ли сходства? Тогда та же нерешительность была или наоборот?

Хандруев: Сейчас мы видим нерешительность. Руководство страны не знает, какие меры будут адекватными. Они боятся идти на жесткие меры, они находятся в плену представлений, что все само собой рассосется. Меня сегодня просто удивил, поразил комментарий пресс-секретаря президента, Дмитрия Пескова, когда он сказал, что это эмоции и спекулятивные настроения. Слушайте, ну как так, пресс-секретарь президента говорит, что это эмоции? Это не эмоции, это экономическая катастрофа с далеко идущими последствиями.

И здесь нужны очень жесткие меры. И здесь одним только повышением процентных ставок или предоставлением из официальных резервов Банком России, интервенций Банка России этого недостаточно. Более того, интервенции Банка России ничего не сделают, потому что все будут понимать, что если уж Центральный банк проводит интервенции, значит все плохо, дальше с большей активностью будут покупать доллары и евро. Конечно, я считаю, что абсолютно неправильно было бы вводить запрет на операции в иностранной валюте. Просто рынок уйдет в подполье.

Дзядко: Вам кажется, что это возможно?

Хандруев: Понимаете, возможно все. Но я думаю, что на это существующие власти не пойдут.

Дзядко: Вы говорите про далеко идущие последствия, используете слово «катастрофические». О чем может идти речь?

Хандруев: Во-первых, это инфляция. Если уже по официальным данным инфляция к концу года будет примерно 9%. Что такое девальвация? Девальвация – это очень опасное оружие, она дает временное преимущество экспортерам товаров, импортерам капитала, но к нам капитал сейчас не пойдет. Девальвация повышает конкурентоспособность на очень коротком отрезке времени, этим нужно воспользоваться, для этого нужны инвестиции, чего у нас тоже нет.

Но девальвация имеет очень неприятную оборотную сторону. Где-то с лагом в два, в три, в четыре месяца начинается рост цен, причем не только на импортируемые товары, ведь у нас импортируемые товары от 40 до 60%. Я говорю только о товарах потребительского назначения.  Как показывает практика, происходит общее повышение цен, дорожают не только импортные товары, но и дорожают отечественные товары. Понимаете, идет подстраивание цен под общий уровень цен. Это первое.

Второе – девальвация приведет к тому, что повысятся цены на импортируемое оборудование. Это значит, что будет очень серьезное ограничение на развитие бизнеса. Чего греха таить, у нас отечественное приборостроение, машиностроение очень мало. Есть у нас такое очаговое – вот атомная энергетика, турбины какие-то, вагоны мы делаем, но что касается высокоточного оборудования, мы все это закупаем за границей. Значит, это тоже приведет к резкому удорожанию. В этих условиях составлять бизнес-планы надо будет в новых условиях. Я думаю, что инфляция вполне может подскочить до 20, 30 и даже более процентов. А если вы будете администрировать цены, то вы просто убьете торговлю, вы убьет малый и средний бизнес. И самое главное, что появится дефицит, и мы вернемся во времена позднего Советского союза.

Дзядко: Получается, что и так плохо, и эдак плохо.

Хандруев: Да, конечно. Надо искать всегда те решения, которые будут в существующих условиях менее болезненными, хотя и очень неприятными для кого-то.

Дзядко: Эти последствия – с одной стороны, рост цен на потребительские товары…

Хандруев: На потребительские товары и на товары инвестиционного назначения.

Дзядко: Примерно то же самое, если мне не изменяет память, происходило как раз тогда, в 1998 году.

Хандруев: Да.

Дзядко: Означает ли это, что прошло 16 лет, а мы опять там?

Хандруев: Я вам напомню, что у нас по итогам 1998 года инфляция была 90%. В 1999 году она упала до 40%.

Дзядко: То есть получается, что в каком-то смысле это те же проблемы, но на новых условиях?

Хандруев: Это другие проблемы. Тогда у нас был дефицит бюджета огромный, именно дефицит бюджета во многом определил…

Дзядко: Очевидно, и сейчас у нас тоже.

Хандруев: Да, но сейчас другое. У нас хуже сейчас.

Дзядко: То есть сейчас хуже, чем в 1998 году?

Хандруев: В каком отношении хуже, я сейчас скажу. Понимаете, тогда был дефицит бюджета, и мы построили пирамиду ГКО. Сейчас мы не хотим строить пирамиду ГКО, более того, мы не хотим иметь дефицит бюджета. А как решать проблему выпадающих доходов? Как решать проблему чрезмерно разбухших расходов и их сокращение? Как балансировать расходы и доходы? Правильно – нужно иногда отпускать рубль.

В начале года, я вам напомню, что Банк России 13 января выпустил пресс-релиз, в котором заявил, что он переходит к плавающему курсу и целевые валютные интервенции сводит к нулю. И через 3-4 дня рубль упал на 10%, на 8%. Тогда что говорил министр финансов: да, курс упал, зато мы получили в бюджет дополнительно 800 миллиардов рублей. Как только курсовая политика начинает использоваться в интересах крупного бизнеса и бюджета, а у крупного бизнеса это внешние обязательства, это выпадающие доходы, вследствие и падение цен на нефть, а у бюджета – это необходимость балансировать спрос и предложения, как только курсовая политика становится заложником бюджета, да, у нас нет дефицита бюджета, зато мы сейчас имеем вот такой курс рубля по отношению к доллару и евро.

Дзядко: То есть истоки происходящего сейчас надо искать в январе?

Хандруев: Как только валютный курс стал использоваться в фискальных целях и в поддержании интересов крупного бизнеса, это всегда грозит тем, что будут неприятные последствия.

Дзядко: Я все-таки, уж простите, не перестану искать какие-то сходства и отличия с 1998 годом. Тогда, мы помним, в 1998  году бесконечную чехарду в правительстве и в руководстве правительства. Сегодня мы тоже слышим призывы, какие-то утечки, сливы, что как будто бы будет меняться то ли глава кабинета министров, то ли целиком кабинет министров, то ли финансово-экономический блок. Насколько здесь работает принцип на переправе коней не меняют или нужно, наоборот, увидев ту самую нерешительность, о которой вы говорите, всех прогнать и взять новых?

Хандруев: Я думаю, что шоковое  воздействие возможно и при помощи смены власти. Я вообще-то сегодня ожидал, что премьер-министр подаст заявление об отставке, но ее президент не примет, допустим, или глава Центрального банка подаст в отставку, ну ее не примут, допустим. Посмотрим, как будут события развиваться. Но я думаю, что смена в руководстве, правительстве, Центрального банка сейчас обсуждается. Я не знаю, насколько это будет действенным решением. Все-таки главное – это какие-то экстраординарные меры.

Я еще об одной мере забыл упомянуть. Я очень хорошо помню, когда у нас совсем не было в 1995 году, в конце, долларов, тогда Парамонова Татьяна Владимировна, исполняющий обязанности, мы тогда ввели обязательные резервы в иностранной валюте. Сейчас мы знаем, у каких банков валюта. Можно ввести очень высокие ставки обязательных резервов в иностранной валюте. Тоже, как мера.

Дзядко: Если говорить про человека, который не является игроком на рынке, один из 140 миллионов наших сограждан. Мы говорили с вами про инфляцию, про то, как вырастут цены. Ощутил ли он на себе сегодня за исключением, есть отдельная группа людей – это люди, у которых ипотека в валюте, мы видели несколько дней назад пикеты у Центрального банка, где люди говорили о том, что у них ежемесячные выплаты уже выше их зарплат. Во-первых, если говорить об этой группе людей, насколько, на ваш взгляд, возможно и нужно участие и главное, что здесь может сделать Центробанк по отношению к людям, которые приходят к ним и говорят: «Центробанк, спасай»? или Центробанк здесь сделать ничего не может, потому что таким образом будут нарушены какие-то законы рынка?

Хандруев: С одной стороны, Центральный банк не должен помогать, потому что, как он говорит: «Я предупреждал. Вы риски должны принимать на себя». Но ведь есть другая сторона, что своей курсовой политикой, поспешным переходом к плавающему курсу, это был поспешный переход, Банк России предупреждали, что он торопится. Понимаете, в условиях, когда падает цена на нефть, когда действуют механизмы экономических санкций, когда крупным компаниям и банкам нужно погашать взятые кредиты, и в этих условиях вводить плавающий курс, это просто, извините, глупость, это экономическая глупость. На это нельзя было идти. Да, нам можно было вполне жить при так называемом грязном или управляемом плавании, периодически вмешиваясь, корректируя.

Дзядко: Примерно это же сейчас и происходит.

Хандруев: Сейчас происходит, да, но не надо было до этого доводить. С другой стороны, да, есть ответственность Банка России перед теми людьми, которые взяли валютную ипотеку. Но отсюда вовсе не вытекает, что Центральный банк должен помогать. Я думаю, что Банк России вполне может пойти навстречу коммерческим банкам. А кто взял валютную ипотеку, в каких банках? Сейчас почти вся валютная ипотека в трех банках – Сбербанк, ВТБ24 и «Газпромбанк». Поэтому эти банки вполне могут реструктурировать, договориться на каких-то условиях, чтобы не было социального напряжения.

Понимаете, это суммы очень небольшие, это где-то 3 миллиарда долларов всего. Заемщики ведь одновременно имеют валютные сбережения, поэтому они при нулях остаются. Гораздо важнее другое – понимаете, для россиян, которые все время работали и имеют сбережения, если у него рублевые сбережения, сейчас инфляция сожрет, я бы сказал, где-то 20-30% сбережений. Правительство, Центральный банк не могут предложить каких-то надежных долгосрочных активов, а куда людям еще вкладывать деньги на старость и прочее?

Дзядко: А не могут предложить почему?

Хандруев: Потому что у нас нет таких инструментов. Вложили в рубли, а рубль сейчас обесценился и так далее. Поэтому люди смотрят в будущее с пессимизмом. А когда доминируют такие настроения, это очень плохо для власти и для рубля.

Дзядко: Плохо в каком смысле?

Хандруев: Потому что недоверие к рублю – это инвестиционный климат, это продолжение оттока капитала из страны.

Дзядко: За рамками той группы населения, которая взяла кредит или ипотеку в валюте, в какой момент, на ваш взгляд, остальные люди на себе почувствуют все последствия?

Хандруев: Они уже почувствовали. Ведь что такое риск падения курса рубля? Это сигнал к тому, что ситуация, возможно, будет ухудшаться. Тем более, что мы хорошо знаем, что и без падения курса рубля у нас практически близкие к нулевым риски темпа роста. Вы живем в условиях экономических санкций, поэтому все это не добавляет оптимизма. И когда люди ожидают, что будет хуже, это отражается и на инвестиционном, деловом климате.

Дзядко: Как так получилось, что вот этот прекрасный островок стабильности, про который мы говорили в 2008 году, прекрасно растущая экономика за счет поражающих воображение цен на нефть и вообще какая-то стабильность, стабильность, стабильность, за несколько месяцев совершила такой …? Мы с коллегами обращаем внимание на прекрасные эпитеты, которые сейчас используют информационные агентства: рубль ушел в пике, доллар взлетел до небес и так далее. Как так получилось, что все это полетело в тот самый …?

Хандруев: Все-таки Россия не была островком стабильности.

Дзядко: Это я вспоминаю цитату  одного из наших руководителей.

Хандруев: 2008 год – да, в июле-месяце бывший министр финансов сказал про островок стабильности. Понимаете, мы смогли в очень сложный 2008-2009 год, два года эти пройти. Более того, ситуация в четвертом квартале 2008 года и в первом квартале 2009 года была даже, наверное, сложнее, посерьезнее, хуже, чем даже сейчас, примерно так же. Но тогда проводилась исключительно грамотная политика Центральным банком, на мой взгляд, хотя и критиковали политику плавной девальвации, говорили, что хвосты надо резать сразу, а не по частям. Но тогда и правительство, и Центральный банк смогли провести экономический корабль, не сев на мель. К сожалению, в 2013, особенно в 2014 году этого сделать не удалось. Было допущено несколько, я считаю, очень серьезных, фатальных ошибок.

Дзядко: Нерешительность в действиях и Центрального банка и экономических властей решается чем-нибудь за исключением смены игроков? И видите ли вы какую-то интенцию от нерешительности…

Хандруев: Игроков можно не менять. Важно, чтобы в элите сложилось понимание того, что необходимы неординарные, жесткие меры. Без неординарных и жестких не обойтись. Под неординарными мерами я не понимаю запрет на проведение конверсионных операций или сделок с валютой, национализацию тем более валютных вкладов, отнюдь нет. Я другое понимаю. Элита должна осознать и пойти на соглашения.

Дзядко: Вы верите в то, что она это осознает?

Хандруев: Иначе я не думаю, как сейчас можно стабилизировать ситуацию. Понимаете, мы можем не вводить обязательную продажу валютной выручки, но делать это добровольно, условно добровольно.

Дзядко: Почему я спрашиваю про веру, я поясню. С одной стороны, вы говорите, что другого варианта нет, а одновременно с этим мы с вами 15 минут назад цитировали пресс-секретаря президента, который говорит про эмоции…

Хандруев: Значит, пока нет понимания. Знаете, бывает так, что понимания нет сегодня, понимание придет завтра. Кстати, завтра будет пресс-конференция президента.

Дзядко: Послезавтра.

Хандруев: Послезавтра. Значит, есть еще один день.

Дзядко: Кстати, к разговору про пресс-конференцию. Подобное событие имеет какое-то серьезное влияние на происходящее? Иначе говоря, будет ли завтра рынок то ли замирать, то ли, наоборот, бешено действовать в ожидании того, что же скажет президент?

Хандруев: Завтра можно ожидать, что кто-то выбросит валюту на рынок. Возможно, это будет Центральный банк. Но опять-таки если Центральный банк сделает именно потому, что послезавтра пресс-конференция, то это будет тоже ошибкой. Нельзя курсовую политику делать заложницей политических решений или эгоистических интересов крупного бизнеса или бюджета. Это главный тезис.

Дзядко: Из того, что вы говорите, следует, что ровно это и происходит в последнее время.

Хандруев: Да, к сожалению.

Дзядко: В 1998 году экономика так же была заложницей политики или нет?

Хандруев: Да, она была заложницей. Вспоминая 1998 год, ведь никакой необходимости в дефолте не было, его можно было не проводить, потому что 49% всех госбумаг были у Центрального банка, Сбербанка, можно было их реструктурировать. У населения было 0,7% всего лишь. 22% было у нерезидентов, ну и фиг с ними. Можно было им выплатить, рубли напечатать и выплатить.

Дзядко: А почему это было сделано все-таки?

Хандруев: Нужно было сделать только одно – девальвировать рубль, а девальвации боялись смертельно. Поэтому приняли решение – мы девальвируем рубль, но зато вы давайте…

Дзядко: В смысле боялись девальвации рубля, что после этого все выйдут с вилами и пойдут на Кремль?

Хандруев: Ну конечно. И все полетят и прочее. Там ведь был не только дефолт и девальвация рубля, там еще, если вы помните, был наложен мораторий на выплату частных задолженностей, хотя частные компании и даже госкомпании были готовы платить, они не были банкротами, а их заставили быть банкротами.

Дзядко: Как так получилось, если у нас так экономика завязана с политикой, что когда мы слушали 4 декабря послание президента Федеральному собранию, которое все же было насыщено целым рядом каких-то либеральных мер в том, что касается моратория на налоговое обременение малого бизнеса и так далее, никакого эффекта положительного это не произвело?

Хандруев: Знаете, я послание президента прочитал. Потом я посмотрел, были публикации, какое слово он употреблял чаще всего.

Дзядко: Америка?

Хандруев: Должны.

Дзядко: Мне кажется, что это всякий раз, мы всякий раз строим планы.

Хандруев: Вот это напрягает.

Дзядко: Напрягает почему?

Хандруев: Потому что никто ничего не должен, в конце концов. Задача государства – создать условия, при которых людям будет выгодно заниматься бизнесом, будет выгодно делать накопления в рублях, в валюте. Задача государства – создать систему институтов, которая помогает рынку, а не использовать рынок в своих интересах.

Дзядко: Получается, что рынок это 4 декабря не увидел?

Хандруев: Я думаю, что к этим посланиям, знаете, обязательная процедура – ежегодные послания, что-нибудь сказано и так далее. Но послание – это одно, а реальная жизнь – это другое.

Дзядко: Насколько, на ваш взгляд, будь то Кремль, будь то Белый дом, будь то Неглинная улица, насколько они эту реальность адекватно оценивают, исходя из своих действий, или же их представления сильно отличаются от того, что происходит?

Хандруев: Я бы сказал так, что в Белом доме, в Кремле, на Неглинке могут оценивать неадекватно ситуацию, но рано или поздно жизнь их заставит или тех, кто их сменит, заменит, заставит взглянуть на вещи по-новому, по-другому.