Анатолий Кучерена о возможном обмене Сноудена на Ярошенко и Бута: «Я бы сделал все возможное»

Кучерена: Невозможно это сделать по закону. То, что сегодня ситуация разрешилась путем подачи прошения Эдвардом в наши миграционные службы, это позволит ему либо, надеюсь, что удовлетворит его миграционная служба… Другого пути не существовало. И с ним мы это тоже обсуждали, я ему это говорил. Что касается возможного обмена: нет оснований. Каким образом? В данном случае Ярошенко и Бут, которые осуждены в Америке, не могут меняться со Сноуденом, потому что Сноуден попросил у нас политического убежища. Он не совершил здесь преступлений.

Дзядко: Мы в свое время обменяли Чапман на Сутягина. Здесь никаких проблем не было. Это же вопрос политики. Эмоционально вам подобный вариант как видится?

Кучерена: Я бы сделал все возможное, чтобы такой обмен был, и чтобы Ярошенко и Бут оказались в России, но я говорю как юрист, что это невозможно сделать. Потому что Сноуден не совершил преступлений на территории России. И это невозможно сделать.

Дзядко: Но эмоционально вам кажется, что это было бы справедливым?

Кучерена: Что касается обмена – такая практика между спецслужбами существует. Поэтому если бы была такая возможность, неплохо было бы, чтобы они были выдан сюда для отбывания наказания здесь. Такая практика существует и между Америкой и Россией, и между Францией, и так далее. Это возможно, почему нет? Но в данном случае применительно к Сноудену это невозможно. И второй вопрос, хотел бы на него ответить, потому что он часто звучит. Могла ли Россия выдать Сноудена Америке? Нет. Не существует такого закона. Я тоже задавал американцам вопрос: назовите норму международного права, закона, который бы позволил России выдать Эдварда Америке. Не существует такого закона.

Кремер: Ну, как? Он совершил преступление на территории другого государства.

Кучерена: Не существует такого закона. У нас даже нет соглашения между Россией и Америкой о выдаче.

Кремер: Но без соглашения ведь тоже….

Кучерена: Невозможно.

Дзядко: Его могли бы депортировать, например?

Кучерена: Невозможно.

Дзядко: Ну, мы депортировали буквально год назад узбекского оппозиционера в Узбекистан. Он сел там в тюрьму.

Кучерена: Я говорю именно с точки зрения Сноудена. Невозможно. Нет такого закона. Не существует.

Фон Эггерт: Сноудена невозможно, а узбекских оппозиционеров можно.

Кучерена: Сноуден не совершил преступление на нашей территории. Нет в отношении него.

Кремер: У нас не каждый живет три недели в капсульном отеле.

Кучерена: Лика, почему вы так жестоко относитесь к американскому гражданину?

Кремер: Я к нему очень хорошо отношусь…

Кучерена: Он американский гражданин, что вы делаете?

Кремер: Я сейчас с вами разговариваю, а не с ним.

Казнин: Скажите, все-таки, как вам видится как юристу его судьба. Его будущее? Может быть, ему дадут в итоге квартиру в Саранске или в Грозном, и он будет жить там спокойно, будучи беженцем или получив убежище, а потом став гражданином. Про него постепенно забудут, вы будете представлять его интересы…

Дзядко: Или он получит эти документы и буквально через несколько дней улетит в «оазис свободы слова», как говорит Константин?

Кучерена: Я как раз сегодня, когда мы с ним закончили, когда миграционная служба закончила с ним работу, я ему подарил «Букварь» русского языка с картинками. Он мне сказал, что это первый подарок, который он получил в России. И я ему пожелал, чтобы его судьба… Если он захочет, он мне позвонит в дальнейшем, если ему нужны будут мои какие-то консультации. Я единственное, что сказал, что желаю ему успехов, чтобы его судьба сложилась так, как ему хочется. Мы так и расстались. Как она сложится?