Виталий Манский: на телевидении не показывают документальное кино, ни за Путина, ни против

Таратута: Давайте обсудим свежие новости, которые пришли с «Ники». Меня интересуют обе, но начнём с той, которая наших зрителей тронет особенно, «попсовая» что называется. Кто станет президентом «Ники»?

Манский: Кто стал.

Таратута: Я сегодня прочитала в таком условном наклонении эту новость, что согласие получено, но…

Манский: Мы сегодня уже проголосовали, и я думаю, уже стал.

Таратута: Ага, и кто стал?

Манский: Что называется, зрители «Дождя», догадайтесь с трёх раз. Стал брат Никиты Сергеевича Михалкова, Михалков-Кончаловский Андрей Сергеевич, президентом национальной академией кинематографических искусств «Ника» и президентом национального конкурса «Ника». А дальше для посвящённых эта информация всё раскладывает по…

Таратута: Боюсь, что не все посвящены, поскольку все изменения конкурса люди, конечно, помнят, и отношения с Никитой Сергеевичем Михалковым тоже были на слуху, но всё же, объясните нам немного контекст назначения Кончаловского.

Манский: В двух словах: 25 лет назад была создана единая академия кинематографических искусств, вручалась премия «Ника». Никита Сергеевич, видимо, в силу того, что он был обделён вниманием, когда набрал вес и кинематографическую власть, решил разобраться с этим безобразием на корню и создал собственную премию, которую назвал «Золотой орёл». Разобрался он действительно по-деловому, потому что сразу 12 орлов полетели фильму «12». То есть этот вопрос он решил очень чётко.

Таратута: Да, и с тех пор началась битва титанов.

Манский: Ещё тогда не было слова «рейдерство» в обиходе, но, по сути, с создания этой альтернативной премии «Золотой орёл», подвластной одному конкретному кинематографисту,  начался раскол в кинематографической среде России. Помимо всего прочего, «Золотой орёл» плохо себя вёл, был уволен Гусман из Дома кино, были попытки отлучить от эфира.

Таратута: Президент «Ники» Андрей  Кончаловский - это значит что?

Манский: Будучи знакомым с Андроном, знакомым по делам Киносоюза, по его достаточно активной гражданской позиции, кинематографической позиции, в общем говоря, это не значит, что Михалковы завладели всеми премиями.

Таратута: Да, я и говорю, что отношения между двумя братьями, я уже не говорю  о взглядах, они неровные.

Манский: Я не буду судить об отношениях двух братьев, тем более, что  я не владею такой информацией, но тот факт, что Андрон был и участником съезда Киносоюза, а Киносоюз ведь был создан под манифестом, призывом «Нам не нравится деятельность Михалкова». Люди покинули Союз кинематографистов, возглавляемый Михалковым, обвинив его в узурпации власти. И Андрон очень с нами дружен, очень уважительно относится, мы отвечаем взаимностью, и у нас нет сомнений в человеческой, гражданской  и прочих порядочностях Андрея Сергеевича.

Таратута: На политическом языке это называется «сыграть на трещине в тандеме». Вы так поступили?

Манский: Нет, он достаточно активен. Понимаете, Андрон активен, небезразличен.

Таратута: Вы же понимаете, что это такая шпилька, как ни крути.

Манский: А может, это послужит какому-то процессу сближения, потому что в принципе в нормальной цивилизованной стране не может быть две национальные кинематографические премии, не может быть два «Оскара», поэтому рано или поздно кто-то этот раскол должен устранить. Не уверен, что это будет при Михалкове-младшем, но этот процесс нужно закладывать, приводить в какое-то нормальное, цивилизованное, естественное состояние. Наверное, есть элемент шпильки.

Таратута: А Андрон Сергеевич не заметил в этом какого-то диссонанса?

Манский: Если бы этот разговор был не в эфире, я признаюсь, потому что я человек искренний, мне есть, что ответить, но это просто находится за рамками моей компетенции.

Таратута: То есть сомнения у него были?

Манский: Даже в этом письме, которое он отправил академикам, сегодня голосовавшим, первая фраза звучала так: «Я обескуражен вашим предложением».

Таратута: То есть я угадала реакцию.

Манский: Да, но вторая фраза была: «Я согласен».

Таратута: Давайте тогда перейдём ко второй новости. Сегодня были объявлены номинанты на лучший документальный фильм года. Там три ленты, некоторые из которых уже известны - это «Зима, уходи», «Антон тут рядом» Любови Аркус и «Да здравствуют антиподы!». Расскажите, кому бы вы …?

Манский: Я немного переброшу мосты, эти три картины были номинантами «Золотого орла». В этом смысле тоже можно задаться вопросом: раз одни номинанты, зачем две премии? Небольшой экскурс в историю: «Золотого орла» получил фильм Любови Аркус, до этого вручалась национальная премия документального кино, где эти картины тоже вошли в финал и тоже между собой соревновались. В номинации лучший фильм был фильм Косаковского «Да здравствуют антиподы!» и фильм «Зима, уходи». Профессиональное сообщество отдало предпочтение Косаковскому, и он получил этот приз. В другой номинации в номинации артфильм получила Люба.

Если мы играем в тотализатор , то я как инсайдер … А инсайдеры могут в тотализатор играть? Я даю 100%, что победит картина «Антон тут рядом» Любы Аркус, не потому что я делаю заявление, что это лучшая картина. Вообще приз «Лучший фильм» не тождественен этому понятию.  Мне кажется, что то, как я вижу академиков, то, как я вижу расклад настроения, знания картины… Нужно понимать, что фильм Косаковского не был ни в прокате, он недостаточно широко был показан, чтобы его люди увидели, если его люди видели на DVD, я имею в виду на маленьком лаптопе, я думаю, что картину с полутора миллионным бюджетом, а Аркус больше показывали, картина более близка тематически.

Эта картина вообще уникальна поступком режиссёра, в фильме рассказана история спасения конкретного человека. Молодой талантливый человек-аутист, и он взрослеющий аутист, он должен перейти из состояния ребёнка и быть отправлен, в фильме показано то место, куда он должен быть отправлен , и мы понимаем, что это верная смерть. И Люба не просто снимает фильм, она на наших глазах спасает человека, и она подставляет себя под эту историю, она занимается с матерью этого ребёнка, которая в картине на наших глазах уходит в мир иной, она находит отца этого ребёнка, и она передаёт этого ребёнка в семью. Мы это всё наблюдаем, картина снималась долгое время.

Особенность этого фильма заключается в том, что все мы, документалисты, мы снимаем человека, а потом уходим в свою жизнь, а он остаётся в своей жизни. Вот Люба Аркус не ушла в свою жизнь, она ушла вместе с героем, и она сейчас этим героем занимается, и аутистами занимается. Этот фильм, помимо того, что это очень мощная кинематографическая работа, это ещё и гражданский поступок, который немногие совершают.

Таратута: Посмотрим, настолько сработает ваша ставка. Я так понимаю, все фильмы достойные. Вы как-то в одном из интервью говорили о том, что документалистика сейчас в состоянии краха, поскольку документальное кино нигде не показывают, только в интернете. Один из фильмов «Зима, уходи» - это история про протестную активность декабря. Всякий раз, когда вспоминают про этот фильм, вспоминают другой политический проект - «Срок». Так вышло, как только «Срок» стал популярным интернет-проектом, к нему немедленно пришли следственные органы. Что вам кажется первостепенным?  Политический контекст не даёт развиваться документалистике или что-то иное?

Манский: Документалистике не даёт развиваться, прежде всего, отсутствие коммуникативных средств  с аудиторией, то есть документалистика отрезана от всех масс-медиа, за исключением иногда канала «Дождь» и канала «24док», больше документальное кино в пространстве масс-медиа не только федеральных каналов, но  региональных, отсутствует.

Таратута: Мы говорим об интернете, появился популярный проект…

Манский: Нужно отдавать себе отчёт, что интернет - это удовольствие Москвы и то не тотально, и городов-миллионников, но с меньшим процентом.

Таратута: Неужели вас не устраивает эта аудитория?

Манский: Меня не устраивает то, что люди, нуждающиеся в серьёзном анализе и соотношении себя с происходящим вокруг этих людей миром, отрезаны от подобных площадок для коммуникации. Человек, живущий в провинции, он ничем не хуже…

Таратута: Никто не спорит, мы говорим об охвате, и всем хочется, чтобы охват был шире, но, может, надо начинать с малого?

Манский: Нужно понимать ещё, что в интернете отсутствует монетизация, телевидение всё же покупает эти фильмы, и факт покупки позволяет продюсеру и режиссёру производить новые картины. В Европе, где тоже не идеальная ситуация, но там телевидение не просто покупает эти фильмы, они платят достаточно серьёзные деньги, которые позволяют  существовать независимым институтам и независимым авторам, снимающим независимое кино.

Таратута: У вас в документалистике тоже принято говорить о господдержке, что она неполноценная, что денег хватает только на плёнку. Может ли прожить документальное кино на частные деньги?

Манский: Прежде всего, нужно понимать, что государство выделяет очень большие деньги на поддержку документального кино, очень большие деньги, и нужно понимать, что эффективность этих денег очень мала. Гильдия мирового кино и телевидения провела впервые рейтинг, определив топ 50 наиболее успешных документальных картин года. В этом топе 5-7 картин максимум, которые получили господдержку, то есть лидеры существуют вне господдержки. Проблема в том, что государство и те, кто поставлены на посты осуществлять поддержку, поддерживают одно, а зрителям, фестивалями и телевидением востребовано другое.

Таратута: Всякий раз, когда государство что-то поддерживает, всем кажется, что нужно на эти деньги сделать такое, что государству понравится. И в этом смысле потребителям хочется получать документальное кино бес госзаказа. Может ли документалистика заинтересовать частного инвестора?

Манский: Может, если есть рынок, если есть связь.

Таратута: А его сейчас нет?

Манский: Безусловно, в первую очередь рынок - это телевидение, мы определили, что на телевидение документальное кино не покупается. Существует интернет, а мы знаем, что он захвачен пиратами полностью. Существует прокат, то, что происходит в прокате, мы все знаем, где российские картины игровые со звёздами, именами, скатились уже с 13 до 9% от общей аудитории.

Таратута: Всё-таки существуют ли ограничители  в развитии документального кино из-за того, что сейчас у нас существует политический ограничитель? И не вытесняет ли из телевизора то, что притворяется документальным кино - «Анатомия протеста», заказные фильмы про политиков?

Манский: Вопрос я понял, но, может, я слишком погружён, чтобы ответить слишком просто. Проблема в первую очередь заключается в том, что на телевидении вообще документальное кино не показывают вообще - ни хорошее,  ни плохое, ни за Путина, ни против Путина. По телевизору показывают форматные передачи, сделанные на принципах документального кино, не более того. Фильм, показанный по телевизору, можно не смотреть, его достаточно слушать. А можно и не полностью, потому что это такая радиопередача с картинками. Документальное кино нужно смотреть  и чувствовать, его нужно воспринимать сердцем. Это совершенно другой институт. Инструмент.

Таратута: Я не хочу спорить, но на канале «24док» наряду с документальными фильмами идут и программы Парфёнова, фильмы его, идут такие смежные продукты. В программе «Центральное телевидение» был показан фильм про Путина. Его можно назвать документальным фильмом или это телевизионный проект?

Манский: Конечно, нет. Как можно назвать то, что делает Алла Духова, балетом? Но ведь он называется «Балет Аллы Духовой»!

Таратута: Я к чему вела, неужели документальный фильм о Путине никто не посмотрит?

Манский: Я делал фильм о Путине, этот фильм помимо того, что был показан по телевидению, был показан на десятках фестивалей и даже там имел призы. Это был фильм. А то, что показано по НТВ - не фильм. Не знаю, как объяснить, есть яблоко, а есть груша.

Таратута: Я понимаю, что это не чисто документальное кино в смысле чистоты жанра, я говорю о том, что представим сейчас, что появляется настоящий фильм о Путине. Его что не станут смотреть?

Манский: Зачем ограничивать то, что никто не видит? Телевизор его купит, если это будет фильм не о Путине, а за Путина, и если это будет не фильм, а телевизионная передача. Если это будет фильм и о путине, его не купят. Просто технически по телевизору документальное кино не показывается. Я - президент фестиваля документального кино, мы показываем лучшие документальные фильмы, отснятые во всё мире на русском языке. За всю многолетнюю историю фестиваля, может, 1-2 фильма показаны были в России по телевизору, за исключением канала «Культура», который стал исправляться.

Таратута: Чем можно пробить эту брешь?

Манский: Изменив ситуацию в стране.

Таратута: То есть, какие у нас ограничения - вкусовые, политические?

Манский: У нас комплекс ограничений, которые не позволяют нам цивилизованно существовать. У нас телевидение - исключительно форматные передачи, у нас телевидение поглощено развлечением, упрощением своей аудитории, гонкой за рейтингом. Вот в эти перечисленные постулаты документальное кино не укладывается. Документальное кино - это процесс, который требует вложения, и от зрителя в том числе.

Таратута: У нас есть экспериментальные жанры, некоторые даже гендиректоры стараются в ночное время устраивать закрытые показы, обсуждения, играть в некоторую интеллектуальную аудиторию.

Манский: Кстати, «Антон тут рядом» Любы Аркус будет показан в программе Гордона «Закрытый показ». Моя картина тоже была показана в этой программе, это замечательно. Но в какой-нибудь Финляндии, Норвегии, Швеции каждый канал имеет слот для настоящего документального кино, и показывают фильмы не только о Норвегии, а о России, о Конго, они создают зрителя, который живёт объёмной жизнью, который живёт на планете Земля. Для него проблема семьи в Малайзии - столь же близкая проблема, и тогда в этой стране, может, меньше проблем, как результат с толерантностью, у них тупо не писают в подъезде, я так, чтобы уж совсем было понятно нашему зрителю, о чём идёт речь. У нас этого нет, мы должны создавать нормальное, объёмное пространство для  жизни цивилизованного человека, мы должны уважать своего зрителя, и документально кино - один из инструментов.

Таратута: Вы были номинантом на премии МВД, а за какой фильм?

Манский: Я лауреат премии МВД, мы сняли фильм 26-серийный о жизни отделения милиции Аэропорт, у ментов называется «земля». Мы снимали 6 месяцев в отделении милиции, у нас там была комната, где мы ночевали. И после этого, тогда был другой министр, он сказал, что они как-то решили кадровый вопрос, и люди пошли работать в милицию. Это был очень рейтинговый проект, он шёл на канале РТР.

Таратута: А сейчас поступают заказы?

Манский: Им. Видимо, реальность вообще не нужна, они в какой-то другой реальности существуют, и подобных заказов не поступало.

Таратута: Может, есть компромисс, сделать что-то социально важное и пробежать через цензурную стенку?

Манский: Компромисс - это проект «Срок», это то, что делает Грязев.

Таратута: Ну, «Срок» - это не компромисс, «Срок» - это подследственное дело.

Манский: Но на Lenta.doc более широкий диапазон тем  рассматривался. Мне кажется, что документальное кино сегодня может спокойно существовать в интернете, на фестивалях, на нашем фестивале у нас народ ночует, что называется, люди хотят смотреть. Я ведь оптимист, я считаю, что всё наладится в стране, и будет показываться по телевидению, потому что «Зима, уходи», а не может быть вечной. Сейчас весна, на улицах стало почище, поэтому всё случится.