Наталья Черкесова, «Росбалт»: нас фактически закрывают – на рынке СМИ появились надсмотрщики

Таратута: Первые мои вопросы касаются вокруг агентства «Росбалт», потому что вокруг него какие-то волны и совершенно непонятно, что происходит. Известно только то, что Роскомнадзор сообщил о том, что несколько предупреждений у агентства, и что есть такое желание и намерения аннулировать свидетельство на регистрацию этого СМИ. Я правильно понимаю или нет?

Черкесова: Если говорит строго юридически, то речь идет о том, что Роскомнадзор объявил в прошлую пятницу о своем намерении подать в суд, потому то лишить регистрации СМИ можно только через суд, с предложением лишить «Росбалт» регистрации. Что значит «лишить «Росбалт» регистрации»?  По факту больше того СМИ, если у него не будет регистрации как СМИ, может оставаться что-то другое, сайт, еще что-то, но информационного агентства «Росбалт» не будет. Это Роскомнадзор делает на основании того, что они имеют право при неоднократном нарушении закона о СМИ, неоднократно – это больше одного раза, они не обязаны, но они имеют право обращаться в суд. Роскомнадзор должен еще доказать в суде, что эта мера в отношении агентства является обязательной, правильной, нужной.

Таратута: Получается, вы пострадаете за то, что где-то был обнаружен мат у вас на ресурсе.

Черкесова: Давайте начнем с того, что в начале апреля были подписаны поправки в два законодательных акта, один из них – это статья 4 закона о СМИ, эта статья о превышении полномочий СМИ, злоупотреблением статусом СМИ. В эту довольно расширенную, довольно сложную статью, в том числе было внесено и понятие о распространении нецензурной брани, это было дополнено. Журналистское сообщество тогда очень нервничало, бурно это все обсуждали, говорили, что формулировка, собственно, как и другие формулировки в этом положении. Там есть формулировка, которая гласит, что СМИ не должно и не может пропагандировать насилие. Когда мы начинаем спрашивать, что такое насилие… Там есть точные формулировки, а есть… Или экстремизм. Когда у вас нет точных формулировок, когда у вас нет законодательной практики, возникает масса волнений.

Таратута: Эта нецензурная брань была обнаружена где?

Черкесова: Так вот, в апреле это было сделано, и у меня такое ощущение, что в середине лета Роскомнадзор решил провести глубокое прочесывание СМИ. В частности, что нас удивило, в течение двух недель нам было вынесено два предупреждения за нецензурную брань в двух роликах, которые были заимствованы нами с Youtube, эти ролики были размещены на сайте «Росбалт-видео». Парадокс ситуации заключается в том, что как только Роскомнадзор обратил наше внимание на это, мы, конечно, это все убрали. Ситуация нам показалась решенной и вдруг 4 октября мы получаем такие известия. Формально Роскомнадзор может обратиться в суд, потому что раз неоднократно, значит, больше одного раза. Больше одного раза есть. Но нам кажется…

Таратута: Ответ вам кажется ассиметричный.

Черкесова: Нам кажется, что, во-первых, ассиметричный ответ .

Таратута: Верно ли я понимаю, что первый ролик – это «Джигит из Краснодара», а второй ролик…

Черкесова: Второй ролик, где девушки спели у нефтяной вышки.

Таратута: Верно ли я понимаю, что именно этот ролик, где  Pussy Riot осквернили нефтяные вышки» плюс видео «Девушки спели новую песню».

Черкесова: В текстовых новостях, конечно, никаких слов нет. Честно скажу, я их не видела, я даже не могу сказать, есть там что-то или нет, потому что на сайте «Росбалта» выходит больше 600 информационных сообщений каждый день. Это не наш контент, это пользовательский контент, мы расширяем таким образом палитру того, что происходит в сети, в интернете. Я даже не могу сказать, что там было сказано, потому что не знаю.

Таратута: Насколько это вообще все серьезно, по вашим ощущениям?

Черкесова: По-моему, это очень все серьезно. Когда принималась эта поправка в закон, все говорили: давайте, посмотрим правоприменительную практику. Вот посмотрите – правоприменительная практика выглядит следующим образом. Ведомство, которое должно заниматься, оно, видимо, очень напрямую восприняло свое название «надзор», и они хотят стать надзирателями, а не регуляторами на рынке СМИ. Это серьезно, потому что лишение СМИ регистрации равносильно закрытию этого СМИ, это надо очень серьезно воспринимать. Когда это начиналось, все считали, что да, приняли этот закон, ну да, мы что-то будем запикивать, это показывает возможность, что назвать то или иное действие нарушением закона о СМИ зависит от воли людей, которые сегодня сидят за мониторами в Роскомнадзоре.

Таратута: Тут есть политика, по-вашему?

Черкесова: Когда вы говорите о том, есть ли здесь политика… Кстати, очень многие люди, которые звонят нам, спрашивают, депутаты или журналисты, они говорят: «Слушайте, ну скажите на самом деле это про что?».

Таратута: Вы сами это понимаете?

Черкесова: Если во время такой острой ситуации тем же чиновникам, тому же Роскомнадзору задают вопрос: вы хотя бы объясните, за что это, то есть никто не верит, что это за то, за что вы говорите. Это означает, что либо несовершенен, плохой закон, либо действия чиновников не оправданы, либо никто им уже не верит и все считают, что за этим что-то стоит.

Таратута: За вас вступились и депутаты, местные заксобрания, выступал Дмитрий Гудков, который поднимал этот вопрос в Госдуме. Совершенно понятно, что люди из нашего цеха против того, чтобы нарушались свободы слова. Но все-таки всякий раз, когда скаким-то СМИ что-то происходит, есть и политический аспект. Я, почему задаю вам этот вопрос, объясню зрителям, Наталья Сергеевна Черкесова не просто журналист, не просто председатель совета директоров «Росбалта», а супруга Виктора Черкесова бывшего главы Госнаркоконтроля. Этот человек был из ближайшего окружения Владимира Путина, потом произошли разные события, так называемые «войны силовиков». Виктор Черкесов автор исторической заметки в газете «Коммерсантъ» под названием «Чекистский крюк».

Черкесова: Она не так называлась, это самое яркое выражение в заметке. Это полоса в газете «Коммерсантъ», она называлась «Воины не должны становиться торговцами».

Таратута: Это человек, который ушел с политической арены, а теперь появился вновь в качестве депутата от КПРФ. Спрошу прямо. Есть огромное количество сейчас ресурсов с силовым уклоном, в которых многие могут прочитать заметку о каких-то связях между братьями Магомедовыми и Виктором Черкесовым, есть некая дагестанская мафия, о которой говорит буквально на канале РТР Дмитрий Киселев. Вот это все имеет к вам отношение и к «Росбалту»?

Черкесова: В-первых, это не имеет отношения к «Росбалту», а, во-вторых, это не имеет отношения к Виктору Черкесову. На телеканале ДОЖДЬ я услышала одно выступление или было сказано, что Виктор Черкесов, наверное, стоит за какими-то историями, связанными с аэропортом «Домодедово», например. Я даже где-то читала, что братья Магомедовы являются учредителями «Росбалта». Я могу сказать, что среди учредителей «Росбалта», нет, есть два физических лица, но это мои коллеги, других физических лиц и юридических лиц среди учредителей «Росбалта» нет. Как ни странно, мне кажется, что политика за всем этим есть, но она другая, это политика в отношении всех нас. Что такое «Росбалт»? «Росбалт» - это площадка, на которой есть возможность говорить и левым, и правым, и сторонникам РПЦ.

Таратута: А насколько на вашу судьбу, как вам теперь кажется, повлияла история про то…Кстати, я не знала, что это пошло непосредственно от вас. История с квартирой патриарха. История про господина Шевченко и квартиру патриарха, которую в РПЦ была воспринята так остро, впервые была опубликована на вашем ресурсе.

Черкесова: Это правда.

Таратута: Как вам кажется, как это связано с дальнейшими событиями в вашей жизни?

Черкесова: Не знаю. Я думаю, что мы были правы, в результате всей этой истории, которая, может, закончилась несправедливо, потому что Шевченко и его семья были загнаны в ситуацию, при которой они вынуждены были в исполнении иска, который им был предъявлен, передать судебным приставав деньги, которые с них требовали. Но при этом делали они это потому, что приставы требовали это, иначе его не выпускали за границу, что нужно ему для лечения и для работы. Он оперирует за границей, страдали его люди, которые могли умереть, потому что он гениальный кардиохирург. А потом, когда они обращались в Верховный суд, им сказали: вы же признали свою вину, вы же заплатили деньги. Сейчас можно сказать и не думать о том, нет ли каких-то причин, каких-то заметок, каких-то статей, может, это касается вообще позиции «Росбалта», мы же просто независимое издание. Я думаю, если бы вы стали первыми, кто узнал об истории Шевченко, вы бы напечатали.

Таратута: Так любой журналист поступает.

Черкесова: Любой журналист поступает, потому что это несправедливо. Если это несправедливо, то нужно что-то делать, чтобы помочь. Ты при этом всякий раз думаешь, задеваешь ли ты кого-то, кстати, отлично помню, что первое такое предупреждение такое, как сегодня высказывает нам Роскомнадзор, лично я получала в прокуратуре в 1990 году, когда вышли первые номера газеты «Час пик». Тогда прокуратура, помощник прокурора города, а теперь заместителя генерального прокурора Николай Винниченко, тогда он был простым помощников в Петербурге. Он выносил предостережения редакцииза распространение материалов экстремистского, тогда это не экстремистского, а пропагандирующие нацизм. Это была полоса в газете архивов и газет, которые издавали гитлеровцы на территории Ленинградской области, снабженные комментариями, где попытались рассказать, а что это было. Тогда позиции и «Час пик» не нравилась. Если мы будем гадать, кому не нравится, это превратиться в гадании на кофейной гуще.

Таратута: Вы ощущаете, что сейчас силовая война продолжается или продолжается война между так называемыми лагерями силовиком и либералов? Или  это все журналистские клише и ничего подобного не происходит?

Черкесова: Во-первых, чем закончилась вся эта история. Человек, который был обвинен тогда во всех грехах, это Александр Бульбов, один из сотрудников Виктора Васильевича, он был обвинен во всех тяжких грехах. После того, как он отсидел 18 месяцев в тюрьме и вышел, через какое-то количество времени дело было просто прекращено. Что касается того, что сейчас происходит, конечно, у журналистов есть клише.

Таратута: Как вы это видите, кто сейчас с кем борется? Существует ли вообще эта борьба?

Черкесова: Мне кажется, что всегда существует, во-первых, конкуренция между силовыми структурами и разными людьми в аппарате.

Таратута: Меня интересует конкретные вещи. На самом деле, ответа на нее нет. Есть куратор внутренней политики Вячеслав Володин, который в последнее время произносил текст про демократизацию. Были какие-то не симптомы, а знаки. Отпустили Навального, допустили его на выборы, амнистия по «Болотному делу», говорит сам Крашенинников, человек зря говорить не станет. Какие-то все время слухи и как будто даже выборы вернули, еще не тех, которые мы хотим, но как будто. С другой стороны, на фоне всего этого такие агрессивные атаки на «Гринпис», новость про Косенко и карательную психиатрию. Что происходит, по-вашему?

Черкесова: Мне кажется, это не атака каких-то лагерей, а это попытка власти в лице людей, которые занимаются политическим планированием и решением политических вопросов, найти верный путь в этом…

Таратута: То есть это не борьба лагерей, это борьба идеологий?

Черкесова: Мне кажется, что это борьба идеологий. Это борьба между группами, которые предлагают тот или иной путь  дальнейшего движения не просто страны, а действующей власти, потому что они думают и о стране, но они думают о сохранении системы. Люди, которые сегодня внутри системы, хотели бы систему сохранить, и они ищут пути сохранения системы. В рамках этой магистральной линии существуют разные идеи. Одни считают, что для того, чтобы сохранить систему, нужно немножко отпустить поводья и, может быть, даже прикормить и сделать несистемных системными и даже что-то им дать, таким образом, раздвинуть границы системы.

Таратута: Вы сейчас говорите о ситуации с Навальным? Вам кажется, что для этого его выпустили?

Черкесова: Я не знаю, это сложный вопрос. Но это вопрос, потому что я в такие сложные заговоры, такие сумасшедшие конструкции не верю, но я понимаю, что если есть…

Таратута: Мне кажется, вы их видели, как вам в них не верить?

Черкесова: Ну это…Да, а вторая линия заключается в том, об этом реально люди думают, которые находятся внутри системы, которые решения принимают в системе, они, вполне возможно, считают, что ты развинчиваешь гайки, и настолько много вокруг всего, настолько много входящего, что она может не выдержать. Они могут говорить, я почти уверена, что когда такого сорта люди собираются, обсуждают, они не настолько циничны, что они говорят исключительно о каких-то меркантильных делах. Конечно, они говорят о родине, о судьбе страны, о том, как все должно быть. Они заинтересованы в том, чтобы тут все было, заинтересованы, чтобы была система, чтобы была устойчивая структура, в которой хотелось жить, развиваться. Мне кажется, мы имеем дело не с колебаниями внутри системы, потому что некоторые говорят: мы ждем, что внутри системы родятся какие-то такие люди, они скажут, что надо ее как-то поменять. Мне кажется, мы имеем дело не с колебаниями внутри системы, а с колебаниями самой системы.

Таратута: Скажите, Путин поменялся с тех пор, как вы его помните?

Черкесова: Слушайте, 20 лет прошло.

Таратута: С тех пор вы его не видели?

Черкесова: Почему? Ну, 20 лет прошло. Как может не поменяться человек за 20 лет?