Михаил Федотов: неосторожное убийство – это горшок, упавший с балкона, а не драка Мирзаева

Таратута: Сегодня речь пойдёт поначалу о бунте в Копейске. Последние новости говорили о том, что всё прекратилось, ситуация нормализовалась, все ушли по домам и по камерам. Вам кажется, это возможно?

Федотов: У меня нет сейчас никакой дополнительной информации, надеюсь, что сейчас ситуация постепенно нормализуется, не может же она быть всё время нестабильной, она должна же в какой-то момент нормализоваться. Я знаю только то, что сейчас в колонии объявлен карантин по гриппу. Это очень своевременно, как раз для того, чтоб никого туда не впускать. Вчера, я знаю, что группа членов Общественно-наблюдательной комиссии пыталась туда пройти, весь день у ворот, а потом в штабе этой колонии находились, но так и не удалось им попасть на территорию колонии. Хотя у нас есть федеральный закон об общественном контроле и соблюдении прав человека в местах предварительного содержания, в котором нет исключений для карантина и для ещё чего-то.

Таратута: Я верно понимаю, что вы трактуете карантин прямолинейно, то есть не может быть никаких других объяснений того, почему он объявлен?

Федотов: Я же сказал, что карантин ввели очень своевременно, не в связи с тем, что у нас часто стали люди болеть гриппом, я приехал к вам тоже не вполне здоров, к сожалению.

Таратута: Что вы представляете себе - что там можно сейчас скрывать?

Федотов: Что там можно скрывать - не знаю, надеюсь, ничего страшного скрывать там нечего. Я думаю, что завтра мы будем иметь более подробную информацию, потому что мы будем проводить в Копейске  на следующей неделе, в понедельник и во вторник, выездное расширенное заседание нашей рабочей группы Совета, которая как раз содействует  общественным наблюдательным комиссиям и реформе пенитенциарной системы. Мы туда все полетим в понедельник, а уже завтра туда полетит наш передовой отряд, это наши эксперты Совета - Игорь Каляпин, Павел Чиков, эксперты из различных регионов, которые члены наблюдательных комиссий в своих регионах.

Таратута: А почему этот отряд отправляется только завтра?

Федотов: Потому что всех собрать очень сложно. В МЧС  могут реагировать мгновенно, потому что они там все на службе, это их основная работа, а для членов и экспертов Совета работа в Совете – это не основное место работы. Все заняты, у всех свои дела.

Таратута: Если я верно помню информацию, которая поступала из Копейска, люди, которые вышли с простынями с надписями «Помогите, люди!», тогда разговор шёл о том, что они просили не бросать их, потому что всякое может произойти. А теперь пауза в неделю, не опоздаете ли вы?

Федотов: Мы не опоздаем по одной простой причине, потому что мы этим занимаемся с первого часа, когда это всё началось. Совет - это не я, я только председатель Совета, Совет - это 63 члена Совета и плюс те организации, НКО, общественные организации, на которые мы опираемся. Общественная наблюдательная комиссия Челябинской области включилась в этот бунт сразу же, как только стало об этом известно, немедленно. Точно так же отреагировала служба по правам человека и в Челябинской области, там есть свой уполномоченный, и Владимир Петрович Лукин, который направил своих сотрудников, чтобы они там разбирались.

Таратута: Мы перед эфиром с вами обсуждали, что вы много ждёте от этого заседания. Чего вы ждёте, чем оно будет так хорошо?

Федотов: Мы должны понять, почему это случилось. Мы должны понять, каковы были причины и условия, которые породили этот взрыв недовольства со стороны осуждённых. Не просто что послужило спусковым крючком, а как это всё возникло, подобные вещи  не возникают на пустом месте, это должно вырасти, а для того, чтобы это выросло, должны быть соответствующие условия. Наша задача - понять, из чего это выросло, из чего складываются эти причины и условия. На этом заседании будут не только члены Совета и эксперты Совета, там будут руководители ФСИН России, руководители ФСИН Челябинской области, руководители этой и других колоний Челябинской области. Это ведь не первая история с Челябинской областью, в том же Копейске есть и другая колония ИК-1, которая уже была источником тревог и беспокойств

Таратута: Меня удивило сообщение господина Лукина, который рассказывал про эту колонию №1, говорил, что они приезжали туда с экскурсией и обнаружили много нехорошего, дословно: поборы, коррупция, издевательства. Бумаги были переданы в прокуратуру, дело не возбуждено. Лукин возмущён, что он своё дело делает,  а они нет. Но никому это не было известно, и всё это напоминало знаменитое выступление Сергея Иванова, когда он сказал про систему ГЛОНАСС, что он 2 года молчал, чтобы не мешать следствию. Вам тоже кажется, как и мне, что какой-то диссонанс, что именно, когда происходит такая громкая история, всплывают жуткие вещи про колонии?

Федотов: Я не могу сказать, почему эта информация стала известна только сейчас. Но я могу сказать, что всё, что делает Совет, всё делается абсолютно гласно, публично, открыто, мы об этом информируем и на нашем сайте, у нас очень активная информационная политика, мы всё рассказываем, как оно есть. Мы считаем, что в этом - главная гарантия, что нам удастся сдвинуть с главной точки эти процессы реформ в нашей системе.

Таратута: А что вам уже удаётся рассказать? Что вам кажется, на эту минуту стало причиной этого бунта?

Федотов: Пока у меня никакой версии нет. Я считаю, что в таких вопросах нужна максимальная аккуратность и осторожность.

Таратута: Хорошо, но на какую сторону склоняется чаша весов? Речь идёт об издевательстве над заключёнными, или речь идёт о бунте авторитетов?

Федотов: Мы должны выслушать все стороны, когда человек врёт, это всегда хорошо видно. Мы же  с вами знаем это как журналисты. Если человек, у которого вы берёте интервью, врёт вам, вы же это видите, кстати, телезрители это тоже всегда понимают. Очень важно заглянуть человеку в глаза. У меня есть один пример: наша с вами коллега-журналист, это было давно, написала материал острый и критический по документам, которые у неё были. Она пришла к главному редактору и сказала: «Выпишите мне командировку, я должна поехать туда». «Зачем? У тебя уже всё готово!», а она говорит: «Я хочу посмотреть этому человеку в глаза, чтоб убедиться в правильности своих выводов».

Таратута: Я не до конца понимаю, кому вы собираетесь смотреть в глаза через неделю. Мне кажется, ситуация развивалась так стремительно, что через неделю может быть совершенно другая картина в той же колонии.

Федотов: Если в этой колонии через неделю будет тишь, гладь и порядок - слава Богу. Вы что хотите, чтоб там были избиения, насилие? Мы этого не хотим, мы хотим, чтобы люди, которые в колонии, отбывали свой срок наказания, которое им положено, но которое не предполагает ни издевательства, ни избиений. Ничего этого в уголовно-исполнительном кодексе нет, поэтому когда люди в колонии подвергаются издевательству, поборам, избиению - это всё преступно. Мы на месте будем сидеть, разговаривать и с заключёнными, и с  сотрудниками колонии, и с руководством, мы будем смотреть им в глаза.

Таратута: Но есть же видео доказательство происходящего, я понимаю, что сложно понять, где начало, где конец, но ролик довольно серьёзный.

Федотов: Ролик очень серьёзный, но  нужно смотреть не маленький ролик, а нужно разговаривать с людьми и смотреть все ролики от начала и до конца, чтоб увидеть картину во всём её многообразии. Нельзя вставать на одну сторону, получится односторонность. Мы должны увидеть ситуацию со всех сторон, и тогда у нас будет правдивая картина.

Таратута: Вы - председатель Совета по правам человека, вы вынуждены становиться на сторону жертв.

Федотов: Не на сторону жертв, мы становимся на сторону прав человека. Жертва может быть виновата в том, что она жертва, есть целая теория, которая связана с ролью жертвы в совершении преступления. Когда девушка в короткой юбочке в 2 часа ночи отправляется в неблагополучный район, за ней тожеесть определённая вина. Это, к сожалению, правда.

Таратута: Мне хотелось бы понять, что вас поразило в той информации, которую вы получили?

Федотов: Все источники информации, которые будут у нас, будут и у вас.

Таратута: Пока вы ни о чём не хотите говорить, ни о каком дополнительном понимании вещей вы говорить не хотите: ни о том, кто виноват, ни о том, кого машины «скорой помощи» увозили?

Федотов: Если бы у нас была эта информация, я бы с удовольствием вам всё это рассказал. У нас пока нет этой информации. Вся информация, какая у нас есть, висит на сайте Совета. Мы сегодня получили информацию от членов Общественной наблюдательной комиссии из Челябинска, которую сразу же разместили на сайте Совета. Эта информация, что вчера не пускали членов этой комиссии в колонию, там написано, к кому они обращались, они обращались ко мне, я обращался к директору Федеральной службы исполнения наказаний, к Корниенко, с которым мы всё обсудили и договорились, что сегодня их всех впустят туда. Важно им обеспечить безопасность. Вопрос о защите жертв, к сожалению, касается любого, любой может стать жертвой.

Таратута: Чем дело кончилось после ваших запросов?

Федотов: Сегодня их должны были туда впустить, мы договорились, что они мне позвонят, как только это будет сделано. Звонка пока не было. Зная наших коллег,  я могу сказать, если бы их не пускали, мне бы уже оборвали все телефоны. Я надеюсь, что их уже впустили, и они там работают.

Таратута: То есть информация может поступить сегодня буквально через несколько часов?

Федотов: Думаю, что сегодня. Надеюсь, что у них всё нормально.

Таратута: Я просто не очень понимаю - это невзирая на карантин?

Федотов: Это история, которая вызывает только улыбку.

Таратута: Объясните, как такое возможно.

Федотов: Я считаю, что их должны пустить, потому что вчера мы об этом договорились с директором Федеральной службы исполнения наказаний.

Таратута: Вы ждёте исполнения обещаний?

Федотов: Это не исполнение обещаний. Это государственная структура, которая даёт не обещания, она должна отдавать распоряжения. Распоряжение было отдано, и  оно должно быть выполнено. Я не понимаю, как может быть по-другому.

Таратута: Чем работа нынешнего Совета отличается от прошлого, судя, например, по встрече с президентом, которая прошла не так давно? Мы уже пытали тут вашего коллегу, господина Сванидзе, спрашивали, как он нашёл президента.

Федотов: Вы опять возвращаетесь к теме жертв. Зачем вы пытаете Николая Карловича? Чем он таким провинился?

Таратута: Всё-таки, как вы нашли заседание Совета? Что изменилось? Вам показалось тоже, что президент уделил вам много времени, и готов был всех выслушать?

Федотов: Я бы заметил так, что Путину было интересно, и когда прошло уже 2 часа, а запланирована была встреча на 2 часа, он повернулся ко мне и сказал: «Два часа уже прошли», я ему сказал: «Ну вам же самому интересно», он ответил, что это правда. И остался ещё на целый час. Я пытался его удержать, когда он уже уходил, говорил, что у нас есть ещё несколько человек, которые запланированы к выступлению, но он сказал, что уже закончили.

Таратута: Пришли люди, некоторые из них кажутся приличными, некоторые авторитеты…

Федотов: Слово «авторитеты» в контексте нашей первой темы звучит не очень.

Таратута: Хорошо. Так вот они разговаривают с президентом, который внимательно слушает жалобы на закон о госизмене, говорит, что надо пересмотреть, а через день он подписывает этот закон. Вы не чувствовали тогда себя оскорблённым?

Федотов: Нет, потому что…

Таратута: Плевать он на вас хотел?

Федотов: Нет, он же сказал: «Давайте вернёмся к этому разговору, давайте его менять».

Таратута: То есть я подпишу, а потом изменим?

Федотов: У него не было другого варианта чисто юридически, у него есть срок, установленный Конституцией для подписания закона. Если он отклоняет закон, он должен написать, почему он его отклоняет.

Таратута: То есть вы тогда уже понимали, что этот закон будет подписан, а потом к нему вернёмся?

Федотов: Я понимал, что он может быть не подписан, если у президента заготовлено заключение, письмо в Госдуму, в котором он отвечает с обоснованием, почему это закон отклоняет. Насколько я понимаю, у него такого заготовленного письма не было, поэтому он подписал, но сказал самое главное, что он согласен, что надо этот закон менять.

Больше того, вчера мы провели первое заседание рабочей группы по свободе информации и правам журналистов, эту группу возглавила Лена Масюк, замечательный наш журналист. Мы там договорились о тех поправках в законодательстве, которые мы должны подготовить немедленно, и передать президенту. Об этих поправках Лена Масюк говорила на встрече с президентом 12 ноября в Кремле. Сейчас мы эти поправки уже делаем, работа идёт очень быстро. Мы рассчитываем на то, что ещё до конца года эти поправки рассмотрим на Совете и передадим президенту. Дальше мы будем объяснять, почему важно их принять. Это поправки, которые  касаются истории с клеветой, они касаются поправок защиты журналистов от нападения, касаются  идеи Лены Масюк вернуть в уголовный кодекс статью преследование за клевету.

Таратута: Пока мы с вами разговариваем, поступают новости по Расулу Мирзаеву. Приговор - 2 года ограничения свободы, его выпустили из зала суда. Как вы относитесь к приговору?

Федотов: Я не знаю юридических деталей этого дела, насколько я знаю, суд признал его виновным в неосторожном убийстве. Вспоминая курс уголовного права, когда учился в Московском университете, правда, с тех пор прошло много лет, но я думаю, понятие неосторожного убийства с тех пор не изменили. Это если вы у себя поставили на балконе горшок с цветами, но поставили так неудачно, что он упал кому-то на голову, и человек погиб. Это называется неосторожное убийство. В данном случае была ссора и какие-то действия со стороны  Мирзаева. Эти действия рассматривать как неосторожные?

Таратута: Вам кажется, что слишком мягко с ним поступили?

Федотов: Дело не в мягкости, дело в точности квалификации.

Таратута: То есть квалифицированно дело не точно? Значит, наказание не совсем соответствует формату?

Федотов: Здесь нужно разбираться более детально в этом, но для меня важнее гораздо другое: у нас случаев, когда человек бьёт другого по лицу или просто задевает, а человек падает, ударяется затылком об камень или бордюр, кровоизлияние в мозг, и он умирает - таких случаев тысячи. Почему мы занимаемся делом Мирзаева? Потому что это дело нам пытаются представить как межнациональный конфликт. Это бытовая история, там нет ничего межнационального. Попытки сделать из этого межнациональный конфликт - это очень опасно, вредно. Понимаете, нельзя бросаться камнями в стеклянном доме. Нельзя!