Марианна Максимовская: Мне очень хочется взять интервью у Путина, и я даже знаю первый вопрос

31/05/2012 - 14:37 (по МСК) Юлия Таратута

Журналист и телеведущая Марианна Максимовская, получившая на последней церемонии вручения «ТЭФИ» сразу две статуэтки, рассказала о телепроектах, которые нравятся ей самой, профессиональных тонкостях своей работы, впечатлениях от интервью Лужкова и Медведева и призналась, что хочет спросить у Владимира Путина в первую очередь.

Таратута: Добрый день. У нас сегодня в гостях заместитель главного редактора телеканала Ren TV и просто журналист, замечательный журналист Марианна Максимовская. Добрый день, Марианна.

Максимовская: Здравствуйте.

Таратута: Во-первых, хочу вас поздравить, потому что на днях вы получили премию ТЭФИ. Какая это по счету премия?

Максимовская: 13-я, если считать все призы, которые получили наши репортеры за все годы.

Таратута: То есть премии, которые имели отношение к вашей программе?

Максимовская: У нас два проекта - это программа «Неделя» и программа «Репортерские истории», цикл программ. В общей сложности за несколько последних лет мы собрали 13 ТЭФИ. Это, конечно, уже смешно, я это уже прекрасно понимаю - столько ТЭФИ в одни руки давать, наверное, не надо. Но факт остается фактом, у нас с нашими коллегами 13 ТЭФИ на всех.

Таратута: Вот вы сами говорите о том, что эта ситуация смешная. Я считаю, что вы заслуживаете премии как никто другой. Вас не огорчает ситуация, что это, в общем, такая немножко не конкурентная ситуация? То есть всякий раз, когда вам дают премию за верность профессии, буквально, ну это такой плохой знак для рынка, для отрасли, для всего остального.

Максимовская: Наверное, это неплохой знак для профессии, согласитесь.

Таратута: Нет-нет. Про вас я все понимаю. Это очень приятно, что вы ей верны. Но вот ваше ощущение отрасли, в которой вам из года в год дают премию, потому что дать ее просто некому.

Максимовская: Значит, давайте разделять - есть ситуация в отрасли, есть ситуация на ТЭФИ. Как правило, ситуация в Телеакадемии и во время вручения премии, конечно же, отражает положение дел в отрасли, безусловно. Но когда вы говорите, что там нет, допустим, реальной конкуренции, вы рубите сук, на котором сами сидите. Я имею в виду телеканал ДОЖДЬ, с которым мы в этом году, например, конкурировали в номинации «Информационно-аналитическая программа».

Таратута: Может быть, это был пас.

Максимовская: Но, тем не менее, это, в общем, вполне, на мой взгляд, очень достойная конкуренция. Я, кстати, за вас голосовала, если хотите знать.

Таратута: Спасибо.

Максимовская: Имею в виду не только вас, а весь канал в целом, который мне очень нравится, и я его считаю явлением, безусловно, новым. Есть вопросы с точки зрения профессии, но абсолютно нет вопроса с такой важной точки зрения. У вас тут у всех глаза горят - это очень важно. И настроение, и дух, и все такое, и все тут хорошо. И вот вы в ТЭФИ. Согласитесь, это хорошо для профессии или плохо? Это хорошо для цели или плохо?

Таратута: Это замечательно.

Максимовская: Риторический вопрос. Это очень хорошо.

Таратута: Просто есть крупные игроки, есть каналы, которые смотрят миллионы.

Максимовская: Есть. Самая главная проблема, которая существует несколько последних лет в Академии - это отсутствие среди номинантов программ со Второго канала, холдинга ВГТРК и НТВ. В этом году, на самом деле, получили ТЭФИ сразу несколько проектов, которые выходят на Втором канале, на канале Культура. Например, мы вышли тандемом с Александром Архангельским получать приз в номинации «Ведущий аналитической программы». Это прекрасный совершенно представитель, я говорю об Александре Архангельском, холдинга ВГТРК. То есть каналы обиделись за то, что им давали мало статуэток, после того, как прекратилось открытое голосование, которое было конечно корпоративным. Поверьте, я сама несколько раз голосовала, что называется, под пристальным взглядом своего начальника во время церемонии ТЭФИ, какое-то количество лет назад, когда так это все происходило на ТЭФИ - это тяжело. Потому что бывают ситуации, когда ты разрываешься между необходимостью проголосовать по совести или вот все-таки таким, знаете, подленьким желанием проголосовать корпоративно.

Таратута: Нет, Марианна, у меня вопрос, на самом деле…

Максимовская: Минуточку, дайте я договорю. Нет ВГТРК, нет НТВ - в целом, это, конечно, очень плохо. С другой стороны, есть Первый канал, есть СТС, есть другие каналы, есть производители - это хорошо. Мы будем выставляться столько, сколько будет существовать премия. Я надеюсь, что премия будет существовать все-таки долго. Я надеюсь, что в нее вернутся и ВГТРК, в целом, и НТВ. Мне очень жалко, что не было программы Вадима Такменева «Центральное телевидение», которую я считаю совершенно блестящей программой, не одна я так считаю. Вы победили, кстати, я имею в виду, канал ДОЖДЬ, программу «Центрального телевидения» в номинации «Специальный приз». Специальный приз получил в результате ДОЖДЬ, не получил ЦТ, который там выставлялся. Плюс вам, жалко ЦТ, если вы могли тандемом получить этот приз, разделив его на двоих, как мы, например, с Архангельским, была бы 100% абсолютно попадание, знаете, вот такое вот. Но в любом случае…

Таратута: Мне кажется, что логичнее было бы в некотором смысле «Центральному телевидению» попасть все-таки в рубрику «Информационные программы», получить некоторое вознаграждение в этой сфере.

Максимовская: Безусловно, да. Но вот не смогли выставиться в этой номинации, но хоть где-то выставились. В общем, я считаю, что ТЭФИ должна быть - это первое. Можно голосовать бесконечно долго за программу или за ведущего, которого академики считают достойным этой премии. Я, например, сама сколько раз я вижу в списках номинантов Познера, например, я голосую за Познера. Ну, просто потому, что он отличный интервьюер. Таких примеров много. Ваня Ургант, который собрал все, что угодно, и в низких номинациях сам с собой боролся. Тоже смешно, с одной стороны.

Таратута: Марианна, просто хотела сказать, что вот вопрос, может быть я его не сформулирована прямолинейно, он касался не технологии вручения ТЭФИ и не того, что какие-то каналы, обидевшись на какие-то другие каналы, там какие-то сложные съемы - мы все наблюдали за этим много лет и как бы к профессии это имеет мало отношений. Это имеет отношение вот к состояниям сеток и к вечной борьбе. Меня интересует, что даже новости на телеканале НТВ, которые ведут замечательные люди, это не новости, выражающие этих людей. Это совершенно неестественно.

Максимовская: Новости не должны… Новости по школе, не должны выражать мнение ведущего.

Таратута: Я говорю о том, что Алексей Пивоваров, который сидел с вами во время интервью у президента, и сформулировал, что он свою работу полноценно выполнять не может. Могут быть претензии к Алексею Пивоварову, у меня их меньше, чем у других, но речь шла о том, не прискорбна ли для вас ситуация, в которой вы являетесь единственным человеком на этом рынке, у которого ну вот такие отношения с совестью? Вот я просто хотела уточнить.

Максимовская: А какие у меня отношения с совестью?

Таратута: Ну, добрые, очевидно. Очевидно добрые.

Максимовская: Вы знаете, я не очень поняла смысл вопроса. Вы его сейчас все-таки сформулируйте абсолютно точно, потому что в вашем вопросе слишком много подвопросов. С одной стороны, ситуация на телевидении в информационном вещании, прежде всего, когда политическая целесообразность, как выразился Леша Пивоваров во время интервью с Медведевым, перевешивает профессиональный подход к подбору новостей, и в этих новостях мы, соответственно, часто не видим того, что там должно быть, если говорить о некоторых федеральных телеканалах. Это одна история. Другая история…

Таратута: Собственно, она и есть. Хорошо. Марианна, когда вы начинали программу, и собственно, когда она развивалась, и когда она стала тем, чем стала, говорили о том, что просто состав ваших владельцев указывает на некоторую, что ли, разрешенность этой дерзости…

Максимовская: Когда мы начинали программу, состав владельцев был совершенно другим.

Таратута: Но мы говорим сейчас о том, почему вы получаете эту возможность. Это правда? То есть это такая как бы разрешенная?..

Максимовская: Вы хотите сказать, что нам больше, чем другим?

Таратута: Да.

Максимовская: Да, конечно. Да, это совершенно не новость.

Таратута: А как вы ощущаете внутреннее, то есть вам просто, вас воспринимают как, не знаю, как ширму, как форточку, как обман или как что?

Максимовская: Смотрите, безусловно, существует ряд обстоятельств, по которым нам можно больше, чем другим - это абсолютная правда. И эти обстоятельства, так счастливо сложившиеся для нас, существуют уже не один год. Теперь вопрос: что делать? То есть понимать, что ты встроен в систему вертикали власти. Конечно, нас по недомыслию оставили вот такими, какие мы есть - это совершенно очевидно. Что делать? Использовать эту ситуацию и работать так, как ты должен работать, что, собственно говоря, мы и делаем, или уйти, хлопнуть дверью, еще можно где-то устроить публичный акт самосожжения между Белым домом и Кремлем, но выбрать, кому ты больше хочешь нагадить этим актом самосожжения, ну и там сжечься около Кремля или около Белого дома? И что? Что мы будем иметь? То есть у нас не будет программы, не будет возможности делать то, что мы делаем - а нам не стыдно за то, что мы делаем, - Но зато мы устроим акт публичного самосожжения в знак протеста против чего? Против того, что на других каналах существует цензура и, не знаю, или политическая целесообразность, о которой говорит Леша Пивоваров? Может быть, это все-таки вопрос к коллегам с других каналов?

Таратута: Марианна, а все же, вот как у вас приняли ситуацию на НТВ (это бурно обсуждалось очень и вызывало массу споров), когда вышел фильм «Анатомия протеста» и люди, которые считали, что этот фильм неприличный, и работающие на канале НТВ сказали, что «вы знаете, у нас такие два лагеря, вот мы живем в этой ужасной схеме». Как вы относились тогда к этой дилемме? Вам казалось, что эта позиция «хороших НТВешников» справедлива?

Максимовская: Вы знаете, я работаю на канале Ren TV.

Таратута: Я не просто так спрашиваю про НТВ.

Максимовская: То, что мы делаем, как мы потом в ладу живем с совестью по поводу того, что мы сделали в нашей профессии или нет - это же, в общем, выбор каждого человека. И после истории 2001-го года с разгоном старого НТВ, например, которая была весьма драматическая... Вы были совсем молоденькая, но я думаю все-таки еще помните, как все это было. Понимаете, я с тех пор зареклась давать оценки поступкам своих коллег. Я никогда не давала публичных оценок и не буду этого никогда делать. Существует масса обстоятельств, существует масса, в общем, трагических обстоятельств. Один мой коллега произнес фразу, которая меня потрясла. Он работает на одном из госканалов, сказал про себя, имея в виду, что «это очень большое счастье профессиональное, что ему не стыдно за то, что он делает, а полустыдно». Подвергать его позицию критике, осуждать его? Да ни в коем случае! Никогда. Потому что существует масса возможностей все-таки профессионально делать свое дело, и многие мои коллеги малейшими этими возможностями пользуются так, как мы пользуемся возможностью работать так, как мы считаем возможным работать.

Таратута: Меня, собственно, интересует вопрос, насколько имидж телеканалов в целом, или вообще то, что происходит за пределами твоей программы, вообще влияет на твои ощущения? И мы тут спорили с Катей Гордеевой на эту тему очень долго. Она рассказывала мне ровно об этом, что это она делает важные вещи и она понимает, что тут происходят какие-то неприятности. Я хотела вас спросить про ваш канал.

Максимовская: Юль, я понимаю. Вот смотрите, если бы я в 2001-м году осталась бы, допустим, на НТВ, ваши вопросы, вот эти вопросы, которые вы задаете, адресованные мне, были бы абсолютно уместными. Сейчас все-таки, наверное, не ко мне вопрос, задавайте все коллегам.

Таратута: Я хочу все-таки задать вопрос вам. Потому что телеканал Ren TV все равно не однородный. Он действительно не НТВ в этом смысле. То есть, двух полюсов не существует, но все-таки вы не будете сравнивать свою программу с рядом других программ на канале. Я не говорю о том, что там происходят какие-то преступления. Но позиция у разных программ разные и бывают элементы того, чего бы вы в своей программе не допустили. Я хотела спросить, насколько…

Максимовская: Так и зрителей много. Одним зрителям интересно одно, другим - другое. Вам скажу страшную вещь, может быть, вы не знали, у нас на канале выходят эротические программы поздно ночью.

Таратута: Я знаю. Я несколько раз попадала на них.

Максимовская: И что вы думаете, нам теперь надо всем уволиться из-за того, что у нас эротические программы выходят поздно ночью? Ну, конечно, нет. Вы знаете, для меня, конечно, безусловно, очень важно работать с людьми, которых я уважаю и по-человечески, и профессионально, и чей телевизионный продукт я смотрю с удовольствием по телевидению. Я могу сказать о себе. Мне невероятно повезло. Я это прекрасно понимаю. У меня абсолютно невообразимое профессиональное человеческое счастье: я работаю на канале, произносить название которого мне совсем не стыдно. Я горжусь тем, на каком канале я работаю, мне не стыдно за работу моих коллег. Вот сейчас Ren TV получило призы, опять-таки на той самой ТЭФИ, с которой мы с вами начали наш разговор, но соскочили с него. Во всех номинациях, включая спортивную, во всех номинациях, где выставлялся наш канал, получил призы. То есть признание коллег по цеху. Конечно, нам это приятно. Я совершенно не лукавлю, и не говорю, что «ерунда», «нам все равно». Нам очень приятно. Это и мне очень нравится, потому что, когда я смотрю новости с Осокиным…

Таратута: Получать призы всегда приятно.

Максимовская: Мне интересно смотреть новости с Осокиным. У нас есть, безусловно, программы из серии «йети и дети», как это мы между собой называем, которые имеют, кстати, огромный рейтинг и большое количество аудитории. Это вообще отдельная история. Как надо подтягивать аудиторию, чтобы…

Таратута: Я на самом деле немножко говорила о другом типе программ. Я говорила о программах…

Максимовская: У нас нет «Анатомии протеста», фильма, от которого…

Таратута: Воротит.

Максимовская: Ну, просто мне неприятно.

Таратута: Марианна, хорошо. Это правда, что когда, собственно, думали о времени выхода вашей программы, в какой-то момент, мне сложно говорить о технологии, вас поставили в субботу, потому что думали о том, что просмотров и зрителей вашей, в общем-то, провокационной и дерзкой программы будет меньше? Потому что я помню отчетливо, как я слышала эту версию.

Максимовская: Нет, Юль, вы прямо сторонник заговоров. Не верьте.

Таратута: Да, немножечко.

Максимовская: Нет-нет.

Таратута: Особенности политического обозревателя.

Максимовская: Нет. Знаете, есть такой философский принцип: если есть более простое объяснение, как правило, оно оказывается более верным. Вот этот вот философский принцип, он часто применяется просто вот в быту, и применяйте его, поверьте мне.

Таратута: Я стараюсь.

Максимовская: На самом деле, все очень просто. Когда мы появились в 2003-м году, еще совсем при других владельцах, акционерах, которые сейчас у нас, но которые… Обратите внимание, нас, тем не менее, не закрывают, а в общем даже холят и лелеют. Речь просто шла о том, что все позиции эфирные воскресенья, когда традиционно выходит итоговая программа, уже были заняты. И на Первом, и на НТВ, и на Втором канале, и, кстати, на Третьем – ТВЦ - уже выходили новости каждый час, информационные итоговые программы. И вот вклиниться туда уже было просто невозможно. Суббота была свободна. И мы заняли, если хотите, такую свободную нишу и получили временное конкурентное преимущество. То есть да, нам сложнее, нам не хватает целого дня на подготовку сюжетов. Наши сюжеты очень трудоемкие. Мы, знаете, такие приверженцы классической журналистики, все-таки я 21 год на телевидении. Мне очень повезло: я получила школу, настоящую информационную школу. И эта школа, она в голове сидит, я не могу выпустить в эфир плохой сюжет. Просто не могу. Я вот болею физически от этого, если я вижу, что вот я выпускаю репортаж, а он не соответствует тем канонам, к которым я привыкла, которые должны быть. То есть, у нас очень трудоемкая работа. И конечно получить лишние день для подготовки сюжетов, чтобы они были идеальные, было бы здорово, с одной стороны, с другой стороны, мы выходим раньше коллег, и мы уже в субботу рассказываем многое из того, что они расскажут в воскресенье. Мы маленький канал, мы должны быть более активными, более быстрыми, четче и быстрее, в общем, реагировать. Без этих конкурентных преимуществ мы бы погибли и закрылись давным-давно. Не по соображениям цензуры, а проиграв просто.

Таратута: Вот часто каналы, канал вроде вас, программа вроде вас и вроде нас (мы просто совсем молодые, поэтому чего говорить о себе) обвиняют вот в такой, в отчетливой позиции. Медведев просто сказал ДОЖДЮ во время интервью, что «не надо думать, что у ДОЖДЯ нет позиции - она просто другая». Так вот, вы как с собой договариваетесь, когда ведете программу, или когда готовитесь к программе о градусе резкости, о градусе вот позиционирования себя на политическом поле?

Максимовская: Смотрите, в новостях считается, что ведущий ни коим образом не должен показывать свое отношение к событиям, о которых он рассказывает.

Таратута: Есть интонация, есть тон.

Максимовская: Конечно, это лукавство. Можно поиграть с лицом, похлопотать. Можно, это уже более профессиональный подход, можно поработать версткой, отводками, подводками, есть масса вариантов, как все-таки сформулировать то, что ты хочешь сформулировать так, как ты действительно этого хочешь. У меня все-таки авторская программа и у меня больше возможностей широты маневра, хотя я стараюсь не якать, потому что я понимаю, что зрителям, в общем, не мое мнение интересно. Я не думаю о градусе критики, я не пытаюсь…

Таратута: Резкости.

Максимовская: И резкости тоже. Я думаю о соответствии просто того, о чем я рассказываю, нескольким критериям. Первое - чтобы это было абсолютно объективно, что мы представили все точки зрения, и чтобы это было интересно зрителям. Вот, собственно, все. Есть вещи, о которых мы не можем не рассказать.

Таратута: А не складывается ситуация, что просто для баланса, с устройством других каналов, которые ведут себя слегка спокойнее, патриотичнее и вывереннее, нужно быть резче, чтобы у людей, которые смотрят телевизор, возникало, пусть немножечко сложная для конструирования картинка, но зато более правдивая?

Максимовская: Смотрите, не надо специально стараться быть резче или хлестче, или ядовитее, или еще что-то в таком духе.

Таратута: Мне просто интересно, как вы для себя формулируете.

Максимовская: Опять-таки, есть каноны профессии, и вот желательно все-таки им следовать. Когда у меня, например, получается интервью, где я проговариваю более четко свою позицию, я понимаю, что, может быть, это более яркое интервью. Последний пример с Василием Якеменко. Я не удержалась, и я себя вела, в общем, не как интервьюер, а как оппонент, в каком-то смысле политический оппонент Якеменко. Это неправильно. Я стараюсь все-таки такого не допускать, формулировать вопросы.

Таратута: Вы себя осуждаете за это?

Максимовская: Нет, не осуждаю, я просто фиксирую то, что это интервью получилось намного более пристрастным, чем оно должно было бы быть. Я стараюсь формулировать вопросы просто так, чтобы все было понятно. Знаете, как говорят, вот хороший репортер - это человек, который понимает, что он хочет сказать своим сюжетом. Хороший ведущий - это ведущий, который понимает, что он хочет сказать своим выпуском. Хороший интервьюер - это человек, который понимает, что должен сказать его герой. И мне очень важно, чтобы мой герой во время интервью произнес то, что он должен сказать. То, что как я понимаю, составляет его сущность и составляет, собственно, суть тех событий, от которых мы говорим.

Таратута: Скажите, а Медведев сказал то, что вы хотели от него услышать?

Максимовская: Сказал во многом. И опять-таки, есть такая категория ощущения, остается ощущение у зрителя. Вот очень важно, чтобы это ощущение тоже у зрителя создалось правильное. Надо понять вообще, какого человека ты приглашаешь, если говорить об интервью, и как его разозлить или, наоборот, сформулировать настолько четкие вопросы, чтобы все было, во-первых, интересно с самого начала, во-вторых, понятно зрителям, что это за персонаж.

Таратута: А так что с Медведевым?

Максимовская: Понятно зрителям, что это за персонаж. Понятно. Во всяком случае, думающей аудитории точно.

Таратута: А какие у вас ощущения? Вы все-таки тоже гражданин.

Максимовская: От президента? Мы так с вами соскочили, с профессии…

Таратута: Да. Ну, это, в общем, часть профессии. Вы интервьюировали президента в составе…

Максимовская: Вы знаете, сложилась бы жизнь по-другому, и встретились бы мы просто в какой-то тусовке на «Красном октябре», например, в модном хипстерском месте с Медведевым, если бы Медведев, сложись его жизнь по-другому, не был бы он президентом, мы бы, наверное, общались, обсуждали фильмы, которые мы только что посмотрели оба и так далее. Но так, как жизнь сложилась у него так, как она у него сложилась, понятно, что, в общем, эта встреча на «Красном октябре» не произойдет. А вообще, в каком-то смысле, мы бы говорили на одном языке.

Таратута: А вы согласны, у меня тут в гостях был Андрей Макаревич, который очень грустно говорил о бывшем президенте и нынешнем премьере Медведеве. Сказал, что он «трагическая фигура». Андрей Макаревич говорил о том, что он в него страшно верил, публично верил и многое поставил и сейчас у него какое-то очень скомканное ощущение. Вот согласны ли вы с термином «трагическая фигура»?

Максимовская: Вы знаете, президента (теперь уже премьера) Медведева часто критикуют за то, что его абсолютно либеральная лексика расходилась очень часто с делами и страна за 4 года его президентства не стала западной, продвинутой, европейской, вот в полном смысле этого слова. И в этих упреках есть доля правды, хотя смешно было бы предположить, что появится, наконец, президент Медведев и вытащит за уши, как Петр I, Россию, броды всем срежет. Все-таки Петру понадобилось существенно больше времени. Вспомните, сколько времени Петр был императором (царем, потом императором). За 4 года с нашей страной, в общем, ничего такого стремительного не происходит. Но есть, безусловные сдвиги в лучшую сторону, при том, что я не апологет Медведева. И у меня не было никаких иллюзий, когда он пришел к власти, но эти сдвиги я чувствовала. Я их чувствовала в своей профессии. Раньше, например, на меня плевали ядовитой слюной во всех пресс-службах, во всех силовых ведомствах, да просто министерств, куда я просто обращалась за комментариями по каким-то важным вопросам. Нам на факсы не отвечали, трубки не брали, а когда брали: «Телевидение? До свидания!». Сейчас стали хотя бы отвечать на наши факсы, стали давать какие-то комментарии по темам, по которым они обязаны давать комментарии, потому что они были вовлечены в эти темы. Это уже хорошо. Вот, казалось бы, мелочь, но такой знаете, пустячок, а приятно. То есть что-то все-таки изменилось в сторону большей открытости и большей цивилизованности, если хотите.

Таратута: Марианна, скажите, а вот ваши гости, они зачем к вам приходят? Вот как вы это ощущаете? Понятно, что это не Первый канал, это не площадка для удобного разговора. Я не хочу обидеть коллег с Первого канала, но просто это немножечко другой формат разговора.

Максимовская: Вы видели площадку Гордона? Там такие бывают разговоры, что у меня…

Таратута: Нет, я сейчас говорю об интервью в интерьере. Условно говоря, я говорю о количестве неудобных вопросов, к сожалению, оно не всегда равномерно. У вас их больше. Хочу вам сделать комплимент, коль скоро я уже обидела всех. Но почему они к вам приходят, как вам кажется? Им хочется как-то немножечко пожить на такой, как им кажется, независимой площадке? Какая у них мотивация?

Максимовская: Приходят, на самом деле, из-за разной хотелки. Бывают просто люди, которым есть, что сказать и они используют любую площадку, и абсолютно неважно, это люди либерально настроенные или консервативно настроенные. У нас и Говорухин был начальник штаба Путина, и там Алексей Навальный…

Таратута: Я говорю о такого рода…

Максимовская: Просто есть люди, которым есть, что сказать и они готовы использовать любую площадку, которую им представляет телевидение. Чиновники к нам ходили разные, всякие. Например, Лужков, которого я много-много лет уговаривала прийти в эфир, пока он был мэром. Он категорически отказывался, также как и его жена Елена Батурина. И я стала, в результате, первым журналистом, который взял у Лужкова интервью, когда только над ним стали сгущаться тучи. Когда я его встретила на одном публичном мероприятии, вокруг него, он еще был мэром, но уже все было понятно, что мэром ему остается быть, собственно, считанные часы. Вокруг него пустота была, просто выжженная земля. От него убежали как от чумного барака.

Таратута: Вам было жалко его?

Максимовская: Мне не то, чтобы было жалко, я поняла, что это возможность с ним наконец, договориться. Ну, точно: когда все остальные, в общем, отвернулись, тут оказалось, что и мы сойдем. И вот таких бывших отставников, которые хотят, тем не менее, что-то такое сказать, рассказать о своей позиции, у нас тоже много было в программе. И это конечно абсолютно такая евразийская и чванливая история, когда действующие министры: «Что это? Кто это? Не пойду», а как только попадают в опалу, сразу же приходят. Ну, что делать, у нас такая жизнь.

Таратута: Марианна, а вам хотелось бы сейчас взять интервью у президента Владимира Путина?

Максимовская: Ну конечно, мне очень хочется. Я, мало того, я знаю первый вопрос, который я ему хочу задать. Я в одном интервью Владимира Путина наткнулась на такую фразу. Его спросили: «Вы когда-нибудь ошибались?», на что он тут же без паузы сказал: «Я никогда не ошибался». Вот я его хочу спросить: вы уверены, что вы никогда не ошибались, Владимир Владимирович? Вот у меня заготовлен вопрос.

Таратута: Вы верите, что это случится, и вы зададите ему этот вопрос?

Максимовская: А почему нет? Вы знаете, да. Потому что я уже столько видела разных историй, когда было невозможно представить, что я заполучу человека, но все-таки я его заполучала. Так что, почему нет?

Таратута: Я желаю вам успехов. Надеюсь, что это интервью состоится, и вы этот вопрос зададите.

Также по теме
    Другие выпуски