Юрий Белановский: Спонсоры предпочитают дать денег на иконостас, а не на благотворительность

19/07/2012 - 15:20 (по МСК) Юлия Таратута

Лидер волонтерского движения «Даниловцы», в котором два года назад работала Мария Алехина из Pussy Riot, рассказал, почему он сам больше не работает в монастыре, чем плох закон о волонтерах, и о том, что спонсорам часто от церкви нужна индульгенция.

 

Таратута: Добрый день, в эфире программа «Говорите» и я ее ведущая Юля Таратута. А сегодня у нас в гостях Юрий Белановский. Здравствуйте, Юра.

Белановский: Здравствуйте.

Таратута: Юрий сегодня приглашен мною, поскольку мне показалось, что он, в общем, буквально находится на пересечении всех важных и всех острых тем, которые мы все обсуждаем. Юрий - руководитель добровольческого волонтерского движения «Даниловцы» при Даниловском монастыре. А сейчас я расскажу, при каких обстоятельствах мы с Юрой познакомились. Собственно, я делала сюжет для итоговой программы с Михаилом Фишманом, и мы пытались как-то понять, как устроена... Да, Юра, вы меня перебивайте, если будет что-то не так.

Белановский: Да-да

Таратута: Мы пытались понять, существуют ли какие-то альтернативные, что ли, голоса в церкви в отношении к наказанию для девочек из Pussy Riot. Мы даже не обсуждали вопрос, собственно, этики, потому что как-то вынесли его за скобки. И собственно, тогда мы обнаружили историю с Юрой, которую я вам хочу рассказать. Юрий Белановский руководил движением «Даниловцы» при Даниловском монастыре и был заместителем руководителя молодежного центра, который действовал в монастыре. И как-то так сложились обстоятельства, что два года назад Мария Алехина, одна из солисток группы, она проходила, ну, что ли, стажировку. Так нельзя, наверное, сказать? Она была одним из волонтеров.

Белановский: Она просто пришла, записалась и полгода ходила в 6-ю психиатрическую больницу в детскую, где и работала с детишками в рамках тех творческих программ, которые там проходят.

Таратута: И собственно, помогала детям, как и другие ваши девочки, мальчики.

Белановский: Да. Да.

Таратута: Верно ли я понимаю, что, дальше к вам, обратились адвокаты или друзья Марии, поскольку дело судебное, серьезное и попросили дать рекомендации?

Белановский: Да. После того, как они были арестованы (это через два года после того), они обратились с просьбой дать справку о том, что Мария хороший человек, что она умеет работать с детишками, что она участвует в волонтерском движении. Да, именно так.

Таратута: Верно ли я понимаю, что вы с Марией даже не были знакомы, как-то так вышло?

Белановский: Я - нет. У нас 500 волонтеров - это нереально. Но те люди, кто проводили с ней собеседование при приеме, те люди, которые возглавляют эту работу в больнице, они прекрасно ее помнят и очень хорошо о ней отзываются.

Таратута: Они, собственно, дали рекомендательное письмо, которое суд мог использовать в качестве характеристики?

Белановский: Там поводом еще послужило для нас, то есть мы бы и так его дали. Но особо нас задело то, что в то время ходили упорные слухи, что у девочек хотят отнять детей, мол, они такие антисоциальные элементы. И, конечно же, наша совесть не может позволить, чтобы у молодых мам отнимали детей, и мы сочли это еще большим нашим таким долгом засвидетельствовать, что, во всяком случае, Маша тогда, когда мы ее знали, она очень хороший человек.

Таратута: То есть, собственно, что с детьми ей общаться можно?

Белановский: Безусловно.

Таратута: Да, ну и хочу рассказать историю дальше, очень коротко. Дальше Юра подписал одно из первых писем, подпись под которым собирала прихожанка Храма Успения Маниава, поскольку, как Юра мне говорил, он не мог не подписать его.

Белановский: Это письмо, оно действительно выражало и мое какое-то понимание дела, что не одобряет сам поступок, наказание вижу совершенно неадекватным, а тем более в то время православная общественность взорвалась каким-то морем негатива по отношению к девушкам. И мне показалось, что неплохо бы каким-то образом осадить этих рьяных людей. И вот письмо было примерно на эту тему.

Таратута: Все его помнят. Это письмо собрало очень много подписей, причем людей православных, людей религиозных. Мы, может быть, немножечко попозже поговорим о последствиях, которые я узнала, собственно, что было потом после письма. Но я напомню, что Юра написал еще и статью в газету «Аргументы и факты».

Белановский: Она примерно на эту же тему, что то сообщество, которое попыталось не вступиться за сам поступок, но попытаться вот призвать к здравомыслию, это сообщество как раз благотворительных организацией, о которых сейчас очень много говорят в связи с двумя законами. И я попытался выразить мой взгляд, что нравственный авторитет он очень важен, и что к нему нельзя не прислушаться, что к здравомыслию на тот момент призывали те люди, которые заслуживают всяческого уважения именно потому, что очень много и своих сил, своего времени, да и себя самих, по сути, полностью отдают благотворительности. И вот этот вот нравственный авторитет, он очень дорого стоит. Примерно об этом.

Таратута: Ну и венец этой истории, в общем, кульминация этой истории заключается в том, что через какое-то время Юра перестал быть штатным сотрудником Даниловского монастыря. Так вышло.

Белановский: Я перестал, но при этом никак моя деятельность не изменилась. Потому что последние 4,5 года я возглавляю добровольческое движение и, собственно, вся моя деятельность, она в основной своей массе и заключалась в организации именно социальных программ, что, собственно, я и продолжаю делать. И наше движение оно живет сейчас, небольшой перерыв на лето, но с осени мы даже запускаем несколько новых проектов, чему я несказанно рад.

Таратута: Собственно, почему я это говорю. Юра говорит об этом так очень сдержанно. Вот мы в сюжете это называли уход по соглашению сторон. Но вот все договорились, что как-то Юра уходит. У нас был тогда кусочек сюжета, который был посвящен, собственно, проблеме, возникшей у вас с осени, а именно речь шла о том, что спонсоры, которые помогали вам поддерживать на плаву это движение…

Белановский: Не только нам, они помогали поддерживать много проектов - и учебных, и социальных, в том числе - и с сентября больше не может поддерживать.

Таратута: Да, и они внезапно, собственно, не знаю, отказались или просто не смогли поддерживать движение. Вот я вас еще раз спрошу. Вы как-то связываете ваш?..

Белановский: Нет. Потому что, еще раз скажу, этого финансирования лишись и другие проекты, никак не связанные ни с какими из этих тем. Просто так получилось, что именно эти люди, которые жертвовали свои деньги на социальные образовательные проекты, они жертвовали, в том числе, на добровольчество. И лично я никакой связи не вижу.

Таратута: У наших зрителей, собственно, есть хронология событий. Юра улыбается. Мы можем (все умные люди, взрослые) оценивать ситуацию, как с этой стороны, так и с обратной.

Белановский: Лучше с этой, чем с обратной.

Таратута: На самом деле не хочется заниматься конспирологией, но вот цепочка такова. Скажите, вы нашли, во-первых, спонсора нового, или в помощи вам все-таки отказано?

Белановский: Есть люди, которые откликнулись на нашу просьбу о помощи. Мы на сайте красными буковками написали, что мы очень нуждаемся в помощи. И на данный момент, вероятно до января, мы живем. Здесь я хотел сделать одно пояснение. Многие этого не понимают, говорят: «Вы же волонтерское движение, а вообще, зачем вам деньги? Волонтер же работает бесплатно». Безусловно, волонтер на то и волонтер, что он самого себя отдает тому доброму делу, которое ближе его сердцу. Но если по смыслу, то мы, можно сказать, мы волонтерский центр, который занимается приемом людей, обучением, подготовкой, поддержкой, определенного рода досуг даже для этих людей.

Таратута: Вы мне тогда еще рассказывали о том, что ваша работа не адресная, не то, что вы там купили два телевизора и отдали в какое-то конкретное место.

Белановский: Да. Наша задача - это создание волонтерских групп или команд, которые жизнеспособны, которые в состоянии регулярно, раз в неделю, или два раза в неделю в течение нескольких лет работать в той или иной больнице, или еще где-то. И тоже, чтобы понимать, чтобы пять или семь волонтеров присутствовали в больнице раз в неделю, для этого группа должна состоять из 40 человек где-то. То есть это большой труд на самом деле. И именно для организации всего этого механизма, безусловно, нам нужны средства.

Таратута: Я верно понимаю, что речь идет о таких мелких частных пожертвованиях, речь идет не о крупном каком-то вливании? Потому что храмам, монастырям помогают обычно какие-то государственные банки, какие-то крупные компании.

Белановский: В чем мы нуждаемся? Безусловно, мы нуждаемся в таком генеральном спонсоре, в генеральной поддержке, потому что, ну как сказать, еще для нас очень важна системность. Понимаете, дети в больнице они же не виноваты там в чем-то, они вот сидят, я вам честно скажу, они сидят у лифта. Вот там среда в 7 часов, они приходят к лифту и сидят и ждут, пока из лифта выйдут эти ребята наши, юноши, девушки с какими-то красками, альбомами, они будут заниматься. То есть, чтобы это все состоялось, нам, безусловно, нужно постоянное финансирование. Частные пожертвования нам тоже очень нужны, но их на данный момент хватает на расходные материалы, большей частью. Ну, как-то так.

Таратута: Вы продержитесь до января, вы сказали. Дальше вы надеетесь все-таки на то, что у вас что-то появится?

Белановский: Мы надеемся, что мы войдем, во всяком случае, в рабочую часть года. Потому что мы узнали об этом накануне лета, это было очень тяжело. И, слава Богу, мы какую-то поддержку сейчас нашли. Мы очень благодарны людям, которые откликнулись. Но вот теперь надежда на вот эту рабочую часть года. Все придут из отпусков, будут на месте и мы тоже попытаемся как-то развивать.

Таратута: Юра, я знаю, что вы не очень любите говорить на эту тему, но все же. Вы по-прежнему движение «Даниловцы»?

Белановский: Безусловно, Даниловский монастырь - это очень тесная связь. И, конечно же, даже в уставе «Даниловцев» один из пунктов состоит в том, чтобы поддерживать социальные программы монастыря. Это для нас очень важно, поскольку движение было создано… Такое есть церковное понятие «прихожане». Прихожане при храме, в данном случае монастыря. И для многих из нас монастырь как дом родной. Мы очень с ним тесно связаны и всячески заинтересованы, чтобы наша и дружба и партнерство, они были как можно дольше. И у нас самые, безусловно, теплые и самые хорошие отношения.

Таратута: И все же. Это все называется однокоренными словами. Вы движение «Даниловцы» - это Даниловский монастырь? И я опять же в сюжете рассказывала о том, что Даниловский монастырь, это не просто монастырь, а это символическая история: там резиденция патриарха, там масса всяких важных религиозных каких-то вещей. Это особая институция, особое место.

Белановский: Безусловно.

Таратута: Да. И все же, движение осталось без спонсора. А как вот, а как само руководство монастыря реагирует на эту ситуацию?

Белановский: На самом деле, в данной ситуации очень положительно и конструктивно, потому что все-таки нам предоставляется помещение. Мы все-таки состоим, если не юридически, то во всяком случае, с точки зрения ресурсов и сотрудников при большом молодежном центре. Это очень большая поддержка.

Таратута: Но у храмов есть крупные спонсоры. Например, если я верно помню, я смотрела список генеральных спонсоров, людей, которые постоянно что-то жертвуют, там WEB, там какие-то другие…

Белановский: Понимаете, здесь немножко не так. И даже публично очень многие священнослужители сетуют, что когда речь заходит о самом храме как здании, или иконостасе, то очень многие люди откликаются и готовы достаточно большие суммы предлагать. Но как только речь заходит о социальной работе или об образовательной деятельности, таких людей почти нет. Это чистая правда, на самом деле.

Таратута: То есть, это сложно рекламировать, потом сложно отчитаться? Это сложно красиво продать?

Белановский: Если рассуждать такими категориями, то это, наверное, второй пункт. А первый, я все-таки считаю, что это такой постсоветский менталитет людей, для которых эта тема в новинку. Кажется, раз ты церковь, вот пускай они сами за бесплатно и делают. Много раз мы с этим сталкивались. Даже вот к нам обращались и из управ разных за помощью. И разговор был примерно такой: «У нас есть семья алкоголиков, помогите нам». Мы говорим: «Давайте мы найдем специалистов, давайте мы продумаем программу, представим какую-то смету». Они говорят: «Стоп-стоп, какая смета? Вы же при храме, вы обязаны за бесплатно работать».

Таратута: То есть они обращаются в храм как за бесплатной медицинской помощью?

Белановский: Алкоголики, работа с этими семьями - это высокопрофессиональный труд. Это же не возьмешь любого с улицы. Это же очень серьезная болезнь, это очень серьезный труд. Нет, мы этого не понимаем: или вы за бесплатно, или спасибо, до свидания. Ну вот, спасибо, до свидания. То есть это одна из проблем. Я на эту тему, кстати, много писал, что отсутствие понимания в обществе и среди многих благотворителей ценности образования и социальной работы. Оно очень ярко чувствуется, на самом деле. И поэтому, если вернуться к вашему вопросу. Я считаю, что со стороны монастыря сейчас делается все, что возможно.

Таратута: Я просто думаю, приходит, например, спонсор, приходит какой-нибудь крупный бизнесмен, которому в каких-то там человеческих, рекламных, в любых целях нужно заниматься богоугодным делом, а вот тут у нас движение, вот оно осталось без поддержки. Мне кажется, как это, в каком-нибудь светском институте разговор шел, вот у нас проблема - давайте поможем. Это как крыша. Какая разница, крыша прохудилась?

Белановский: Трудно говорить, но даже с теми ситуациями, с которыми мне приходилось сталкиваться, человек говорит «нет, спасибо». Вот иконостас - давайте построю.

Таратута: То есть нужно что-то потрогать или сделать красивую фотографию?

Белановский: Мне кажется, очень часто, может быть, на меня за это обидятся, но людям нужна индульгенция. Люди приходят и говорят: «Я же иконостас делал, там все в золоте, святые и так далее». И у него внутренняя какая-то индульгенция, что вот он…

Таратута: Такое понимание религиозности?

Белановский: Такое отпускание грехов, я скажу прямо. И у меня такое чувство, что это очень в большом количестве случаев. И отсюда, опять же поймите, я всю жизнь был исполнителем работ, я занимался организацией образовательной деятельности, участвовал в волонтерской. Я почти никогда, кроме последних четырех месяцев, не вел переговоры о финансировании. Я не знаю, как они ведутся с точки зрения церковных руководителей. Я лишь сейчас говорю о том опыте, который приобрел за эти 4-5 месяцев. И он вот именно такой.

Таратута: Иконостас – да, образование – нет. Я понимаю. Юра, вот почему я сказала, что вы сейчас на острие всех тем, у нас тут закон о волонтерах, концепция закона «О волонтерах». Там несколько вещей, про которые я могу судить, во-первых, требуется какая-то особая регистрация, нужно обязательно действовать от имени юридического лица, а если ты не юридическое лицо, ты уже помогать никому не можешь. Мне тут сложно судить, я никогда не занималась этой деятельностью. В этом есть здравое зерно, или это очередное, как мы теперь пакетно говорим, закручивание гаек, что волонтеры так круто самоорганизовались, как писали в соцсетах эксперты во время ситуации в Крымске, что это стало новой проблемой для власти и она решила приструнить и их, или это преувеличение?

Белановский: Не совсем так. Если как-то все расставить по порядку, то концепция апрельская, о Крымске тогда никто и не помышлял, естественно. И просто несколько месяцев она где-то варилась в некоторых внутренних кругах, проходили какие-то частные консультации, какие-то деловые завтраки, обеды и ужины. И она просто сейчас всплыла. Но вот вчера я был в Общественной палате на обсуждении этой концепции, а вечером я был на эфире одной из радиостанции с одним из депутатов, по-моему, Александр Борисов его зовут. И я так понял, что ситуация какая-то совсем запутанная и очень трудно обсуждать теперь пункты концепции. То есть, если вам это интересно, я на них откликнусь, есть что сказать. Но я как-то понял, что откликаться бессмысленно. Почему? Потому что, с одной стороны, авторы этой концепции говорили вчера как-то несколько даже извинявшись, как я их понял, мол, а че вы пристали к нам, откуда такая критика? Мол, это всего-навсего концепция, да и то, может, закон не будет приниматься никогда.

Таратута: А какие там риски? Что вы там для себя такого, я имею в виду опасного, но ограничивающего увидели?

Белановский: Прежде всего, я скажу так, это мое предположение, что все-таки его составляли люди, вообще не понимающие природу волонтерства. И риски в том, что эта вещь, это все равно, что вести боевые действия без какой-либо связи с реальными событиями. Просто вот сидеть на карте двигать стрелочки. А как они в жизни-то двигаются - это же другая история. То есть, понимаете, в России волонтерство не вошло в культуру жизни, его нет в жизни. Очень многие люди, и я лично знаю таких, крутят пальцем у виска, и говорят: «Вам что, делать нечего, что ли? Ну что вы там по больницам ходите. Надо деньги зарабатывать».

Таратута: Вы говорили о том, что, собственно, по этой концепции ответственность ложится только на волонтерские организации.

Белановский: Ну да, я сейчас к этому приду. Я хочу сказать, что в европейских странах - в США, в Канаде - волонтерство естть часть культуры жизни. Вот такой пример я вам могу дать. Лет 10, наверное, назад к нам в молодежный центр приезжала девушка из Франции. Она католичка и она совершенно спокойно рассказывала, как там за год до этого целый год прожила в Африке где-нибудь в Бурунди там. И мы говорим: А что ты там делала в этой Бурунди?». Она говорит: «А вы знаете, у нас это нормально. Любой человек достигает 18 лет и он должен поехать в Африку год поработать». Человеку даются деньги только на проезд. Конечно его принимает волонтерская организация, ему дают какую-нибудь хибару, а дальше он должен сам, во-первых, найти себе работу, чтобы себя прокормить. Во-вторых, работать в какой-нибудь больнице или школе. И меня тогда потрясло, именно вот совершенно спокойный тон, что мы так живем.

Таратута: Норма.

Белановский: Да. «Мы так живем».

Таратута: А какая мотивация? То есть эти люди зачем это делают? Это такая школа жизни, или что?

Белановский: Мотивация - это служение, конечно. Но, конечно же, тут и школа жизни, и повидать мир - все это есть, конечно. Там, наверняка не 100% альтруизм. Но понимаете, это целая культура. И когда есть культура, когда есть повзрослевший ребенок, ему можно сказать, вот по улицам ходи по правилам, носи, не знаю, кирзовые сапоги или ходи строем. А у нас волонтерство как младенец в памперсе. Он еще еле ходить начинает, а ему уже говорят, оказывается, есть дорога, ее надо переходить. То есть, какие-либо идеи, даже неплохие, на мой взгляд, еще преждевременны. Без серьезного согласования с самим волонтерским сообществом, без попытки понять, а как оно это воспринимает и какие оно предложит формы этой идеи, чтобы оно действительно соответствовало возрасту, уровню. Но вот если вы видите риски, то, во всяком случае, в концепции говорится только об организациях, которые зарегистрированы. То есть волонтер представляет юридическое лицо. А как быть с сотнями тысяч людей, которые никого не представляют, просто ходят в больницы, в детские дома, убирают мусор на улицах? То есть эти люди вне закона? Первый вопрос. Второй вопрос, как я понял, что ответственность пытаются переложить на благотворительные организации. На самом деле, помощь ближнему - это должно быть сотрудничество нескольких сторон: волонтерская организация, сам волонтер, благополучатель, государство, еще там что-то. А тут получается как бы так, вам больше всех надо, волонтерские организации, вы и занимайтесь. А что значит «занимайтесь»? Оплачивайте проезд, социальные какие-то там выплаты, там страховки, оборудование, этим вы теперь должны заниматься. А как должны? Мы же волонтерская организация, а не фонд. Мы должны теперь склеиться и привлекать от общества или что, получать как-то гранты какие-то? Там это не объяснено. Просто сказано, что теперь нужно делать так.

Таратута: Юрочка, я…

Белановский: Но это концепция, еще раз скажу.

Таратута: Вы говорите о том, что там будут какие-то таинственные чернила.

Белановский: Да. Какая-то вот такая странная история. Вчера Александр Борисов в эфире радиостанции сказал, что да, это концепция, но наряду с этим есть ряд каких-то текстов, если мне не изменяет память, там то ли какие-то вологодские какие-то люди написали, которые могут лечь как раз в основу законопроекта, и что вероятно, он действительно осенью будет приниматься. И когда я это услышал, я понял, что у меня какое-то раздвоение сознания. Потому что вот утром на круглом столе авторы говорят, что ничего приниматься не будет и, может быть, даже будут какие-то поправки, а может их не будет, а вечером, человек говорит, что чего-то будет.

Таратута: Это, собственное, не вопрос, а мое резюме. Тут речь идет, очевидно, что, несмотря на то, что Конституция была датирована апрелем, возникло тогда, собственно, несколько инициатив по такой же схеме. Они сейчас реализуются. Такая же история была с законами «Об Интернете», о «черных списках». Некая «Лига безопасного интернета» она чего-то там лоббировала, лоббировала и никак не могла вылоббировать. А теперь время пришло, очевидно, и с волонтерскими организациями, возможно, случилась такая же история. Что-то легло в политический контекст, что-то решили запустить. Посмотрим, как будут развиваться события. Я, собственно, хотела закончиться тем же, чем начала, потому что не могу вас не спросить. Вот тут дело Pussy Riot такое, что очень хочется уже не говорить на эту тему, чтобы все были на свободе, поскольку вообще положено так людям быть свободными. Но скажите, вас вчерашнее выступление госпожи Мизулиной, которая предложила проверить все акции Pussy Riot, оно вас как-то удивило?

Белановский: Я не в курсе. Вы поясните, я целый день был как раз в разъездах, поэтому я не следил.

Таратута: Ну, собственно, у нас постоянная история - все пытаются найти новое обоснование для того, чтобы девочки сидели. И вчера депутат, который выступил с этим знаменитым законом «О борьбе с детской порнографией», а именно «черными списками» в Интернете, она предложила проверить прежние акции уже до Храма Христа Спасителя на предмет чего-то богонеугодного, очевидно, опять. Мой вопрос простой. Какое сейчас настроение в церкви? Стало ли больше голосов? Потому что я больше голосов не слышу. Вот мы как с тех пор сюжет сделали, я прочла еще, мне кажется, два выступления и, как кажется, что никого это больше не волнует. А мне кажется, ведь это же репутационная вещь для церкви в больше степени, чем для общества.

Белановский: Лично я думаю, что репутационная. Может быть, больше голосов нет, но вот, по-моему вчера, во всяком случае, в Интернете вывесили очень большой такой программный текст от отца Андрея Кураева. Он снова и снова повторяет именно свою позицию, что он не видит в этом кощунства, что он все-таки не понимает смысла именного такого наказания, и так далее. То есть, мне почему-то представляется, что ситуация как-то подморожена, но, с другой стороны, все-таки само по себе вот продление этого содержания без какого-то ясного обоснования, которое, может быть принято обществом… Потому что, просто закатать в асфальт можно, а насколько это будет принято обществом? Вот как бы мне кажется, все в ожидании все-таки суда, приговора, потому если отпустят, то это будет одна реакция, а если не отпустят - будет какая-то другая реакция.

Таратута: А вы верите в то, что высшие церковные чины уже сами устали от этой ситуации, и в принципе?

Белановский: Понятия не имею.

Таратута: Не кажется вам?

Белановский: Я даже не могу…

Таратута: Они все-таки вступятся за некоторые какие-то моральные постулаты?

Белановский: Я не знаю. Но официально была озвучена позиция, что, во всяком случае, святейший патриарх, он только после приговора суда скажет свое мнение.

Таратута: Будет говорить.

Белановский: Но такая позиция была озвучена, поэтому я могу только на нее ссылаться.

Таратута: А вы вообще верите в то, что девочек отпустят? Последний вопрос. Не могу вас не спросить.

Белановский: Я не верю.

Также по теме
    Другие выпуски