Сахаров и послушное большинство: как судьба главного советского диссидента пересекается с судьбой Навального

В советское время диссиденты в одиночку бросали вызов жестокой и могущественной — все они были храбрыми, мужественными, часто несгибаемыми людьми с четкими принципами и железной силой духа. Но Сахаров стоит над ними. Он стоит над всеми, потому что именно он стал моральным авторитетом.

Сахаров — это абсолютно уникальный случай в истории России: академик, ученый, интеллектуал, визионер, философ становится политическим лидером — при чем именно с моральных позиций, и лидером в полном смысле слова: к концу 1988 года популярность Сахарова в стране была сравнима с популярностью Горбачева. 

В Москве городские власти уже сорвали фотовыставку его памяти, которая должна была открыться на Чистопрудном бульваре — в самый последний момент мэрия неожиданно отказала. Владимир Путин два года назад сам распорядился провести юбилейные мероприятия на должном уровне, а несколько месяцев назад согласился, что памятник Сахарову нужен. Николай Сванидзе говорит ему: давайте памятник поставим, хорошо до юбилея успеть. Путин отвечает: да, конечно, это правда городских властей дело, но я согласен, доведем до них, выдающийся наш соотечественник, так и сказал. Странно, согласитесь: Сахаров выдающийся соотечественник, а «Сахаровский центр»* — иностранный агент. В общем, в итоге не только нет памятника, но и сорвана юбилейная выставка.

Я думал, где я это уже видел. Ну как где? В «Месте встречи изменить нельзя», когда Жеглов отпускает Ручникова, а Шарапову говорит, чтобы проводил его — до автобуса. Согласитесь, вы же не ожидали, что я буду иллюстрировать Жегловым и Шараповым рассказ о Сахарове. Но классический пример доброго и злого следователя очень актуален, когда речь о сахаровском наследии — на словах даже для Путина Сахаров — непререкаемый авторитет. И Дмитрий Песков поясняет: обязательно разберемся, что там с памятником, почему до сих пор нету, что там с выставкой. Как сказали бы в сахаровские времена, наверное, произошла какая-то ошибка.

Но на самом деле ошибки нет. Все, что воплощает Андрей Сахаров, противоположно тому, за что выступает Владимир Путин. От борьбы с обрекающей человечество на гибель термоядерной угрозой — сегодня это единственная угроза в арсенале Путина, которая всерьез пугает мировых лидеров, — до, например, отождествления сталинизма и национал-социализма. Вот что он в частности писал в 1968 году в своих «Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» — о сути и методиках диктаторских режимов:

«Обычная практика — преимущественное использование демагогии штурмовиков и хунвэйбинов на первом этапе и террористической бюрократии надежных „кадров» типа Эйхмана, Гиммлера, Ежова и Берии на вершине обожествления неограниченной власти», — цитат из статьи Андрея Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» 1968 года.  Интересно, автора такой фразы будут преследовать по только что внесенному в Думу закону о запрете приравнивания Третьего Рейха к СССР или все-таки нет, речь же не о мировой войне. Мы пока просто не знаем, потому что еще нет правоприменительной практики. 

Вопрос на засыпку: что дальше от образа мыслей нынешних властителей России — левые, антикапиталистические идеи Сахарова, его глубокая вера в права человека как фундаментальный принцип счастья и прогресса, его вера в то, что права человека стоят выше национальных суверенитетов, соответственно, отстаиваемая им необходимость мировой полиции — от имени ООН, как он говорил в своей нобелевской речи, — или его предостережения об угрозе, которую несут в себе пропаганда и популизм, массовые мифы, которые, я цитирую ту же статью 1968 года, в руках коварных лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру. Его выступления против цензуры, которая подавляет то, что людям нужно для счастья — интеллектуальную свободу. Наконец, его борьба против войны, для Сахарова это была война в Афганистане, борьба, которая кончилась мучительной шестилетней ссылкой в Горький с ее голодовками и принудительным кормлением через зонд, о чем мы недавно вспоминали в связи с голодовкой Навального. Это все риторические вопросы. 

Сахаров не Навальный, Навальный не Сахаров, но в их судьбах в итоге есть много общего: Сахарова не пытались отравить, но точно так же приговорили к забвению в ссылке в Горьком, как сейчас Навального в колонии в Покрове. Шесть лет в небольшой квартире на первом этаже обыкновенной кирпичной девятиэтажки на окраине Горького: у входа в квартиру всегда сидит милиционер, в подвале установлена глушилка, чтобы Сахаров не мог слушать голоса, а КГБ ведет постоянное наблюдение и прослушку из двух таких же девятиэтажек по соседству. А местные жители обходят страшный дом стороной — а то мало ли что. В этой квартире 15 декабря 1986 года и появится неожиданная делегация.

«Вечером мы с Люсей, как обычно, смотрели телевизор, сидя рядом в креслах, Люся что-то штопала. В 10 или в 10.30 неожиданный звонок в дверь. Для почты слишком поздно, а больше никто к нам не ходит. Может, обыск? Это были два монтера-электрика, с ними гебист. „Приказано поставить вам телефон“. (У нас возникла мысль, что это какая-то провокация; может, надо отказаться? Но мы промолчали.) Монтеры сделали „перекидку“. Перед уходом гебист сказал: „Завтра около 10 вам позвонят“. … До 3 часов дня 16 декабря мы сидели, ждали звонка. Я уже собирался уйти из дома за хлебом. … В три часа позвонили. Я взял трубку. Женский голос: „С вами будет говорить Михаил Сергеевич“», — цитата из книги Андрея Сахарова «Москва, Горький, далее везде».

Так был освобожден Сахаров — решением Политбюро по инициативе нового молодого генсека. Конечно, в анналах останутся и согласие Горбачева как кандидата в члены ЦК с высылкой Сахарова в 1980 году, и уже как члена Политбюро — с высылкой к нему Боннер — БоннЭр, как он сам сказал в том телефонном разговоре, чем очень разозлил Сахарова. Но поистине историческое значение имел именно тот звонок. С этого телефонного звонка и еще с фильма «Покаяние» Тенгиза Абуладзе усилиями Горбачева и его главного союзника Александра Яковлева в стране началась перестройка, эпоха гласности.

Мемориальная доска на этом девятиэтажном доме появится всего через три с половиной года после этого звонка и через полгода после его смерти, а вести торжественную церемонию будет только что избранный депутатом Верховного совета еще не известный за пределами Горького Борис Немцов. Но вернемся к аналогиям с днем сегодняшним. Первый съезд народных депутатов тоже во многом похож на Думу последних лет. Они даже избирались сходным образом — с помощью системы фильтров: сейчас кандидатов снимают давлением на партийные списки, по подписям или вот даже принимают специальный антиконституционный закон, а тогда — с помощью окружных собраний, которые контролировали парткомы. Собственно, об этом Сахаров на том съезде говорил тоже:

«По большинству делегаций происходило просто назначение, а затем формальное утверждение съезда людей, из которых многие не готовы к законодательной деятельности», — сказал Сахаров на I съезде народных депутатов СССР в 1989. 

Узнаете? Это 9 июня 1989 года. А вот 2 июня, за несколько дней до этого. Первая обструкция Сахарова на съезде в связи его интервью западной прессе про войну в Афганистане. Вот как это вспоминает он сам:

«…пять минут перед лицом миллионов телезрителей бушевала буря, большинство депутатов и „гостей“ вскочили с мест, кричали: „Позор, долой“, топали, другая, меньшая, часть аплодировала. Потом были другие выступления с осуждением, очевидно, это была запланированная кампания. Казакова Т. Д., учительница средней школы, г. Газалкент: „Товарищ академик. Вы одним своим поступком перечеркнули всю свою деятельность. Вы нанесли оскорбление всей армии, всему народу, всем павшим. И я приношу всеобщее презрение вам"», — цитата из книги Андрея Сахарова «Москва, Горький, далее везде».

Агрессивно-послушное большинство, как как раз тогда, за несколько дней до этих событий, сказал Юрий Афанасьев, который уже скоро вместе с Сахаровым и Ельциным возглавит Межрегиональную депутатскую группу. Примерно так же недавно разговаривала с Навальным на суде по ветеранскому делу прокурор Екатерина Фролова. Но есть и большая разница. Тогда агрессивно-послушное большинство отступало, с каждым днем теряя свои позиции, коммунистический монолит разваливался, и годом ранее невозможно было себе представить, что те же Афанасьев и Сахаров будут выступать с трибуны съезда — и не они одни.

Cегодня в Думу мышь не проскочит без кивка из администрации президента, а тогда даже специально придуманные окружные собрания не могли противостоять мощному общественному напору. Тот же Сахаров вспоминал: продлись тот съезд на неделю дольше, и агрессивно-послушное большинство могло бы стать меньшинством.

Представьте эту картину сегодня. Навальный слушал прокурора Фролову, не на трибуне и даже не в зале, а в клетке, и поехал потом в тюрьму. А вот Сахаров произносит на съезде самые знаменитые свои слова. Горбачев уже завершает съезд, но Сахаров прорывается к трибуне, Горбачев хочет дать ему слово и дает ему пять минут. Как получится, отвечает Сахаров. Ему надо сказать главное: съезд провален — властные полномочия остались наверху, у съезда власти нет, Горбачев недемократично избран председателем Верховного совета. У перестройки проблемы: общество не доверяет власти. И затем зачитывает свой декрет от власти, протоконституцию будущего СССР, уже как свободного государства. КПСС теряет власть, КГБ занимается исключительно внешней разведкой, Советский Союз превращается в демократическую конфедерацию независимых республик — похожую реформу Горбачев сам будет проводить в жизнь два года спустя, но будет уже поздно и закончится это путчем. Через десять минут зал уже орет и шипит, Горбачев говорит все. И отключает микрофон. Сахаров продолжает говорить. 

Когда Сахаров произносит слова — «Мой мандат выше этого съезда» — он имеет в виду не только свою миссию, и даже не только нелегетимность этого самого большинства, фактически назначенного по спискам КПСС, и не только исторически заслуженное им моральное право, он имеет в виду и свой огромный авторитет, который в этот момент в обществе уже выше авторитета политбюро, КПСС и самого Горбачева. Ветер истории дует в спину образованной в этот день Межрегиональной депутатской группе и как минимум двум из пяти ее сопредседателей — Сахарову и Ельцину. В это время Сахаров несмотря ни на что поддерживает Горбачева, и его настораживает Ельцин, обеспечивший, как он говорит, свой феноменальный взлет антипопулярностью Горбачева.

Горбачев, Ельцин и Сахаров — три героя советской перестройки. Они все трое хотели свободы, но, пожалуй, по-разному. Прогрессист и западник Горбачев хотел, чтобы Советский Союз признали и уважали в мире. Демократический популист Ельцин хотел уничтожить КГБ и КПСС. И только социальный философ утопист Сахаров мечтал, в сущности, об одном — о свободе и достоинстве личности. Ельцин, как известно, победил — не только потому что 14 декабря 1989 года Сахарова не станет. Но сказанные еще в 1968 году простые слова Сахарова — ничто так не угрожает свободе личности и смыслу жизни, как война, нищета, террор — находят свое подтверждение сегодня прямо на наших глазах.

По решению Минюста России Сахаровский центр включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента.

Фото на превью: Фото: ITAR-TASS